Роберт Мак-Каммон - Кусака

- Мистер Мендоса всегда был...

- Это что еще за _м_и_с_т_е_р_ Мендоса? - Кёрт воззрился на сына. "Проклятый мальчишка, - подумал он. - Деревянная башка!" - А я тебе говорю, все они одним миром мазаны, и точка. Так принесешь курево или нет?

Коди, не поднимая головы, пожал плечами. Но он чувствовал на себе взгляд отца и поневоле пообещал:

- Принесу.

- Ну, ладно. Договорились. - Отец вернул сигарету в угол рта, затянулся, и пепел ало засветился. - А это что за хреновина?

- Какая хреновина?

- В_о_н _т_а_ хреновина. Вон. - Кёрт ткнул в сына пальцем. - У тебя под мышкой. Что это?

- Ничего.

- Парень, я еще не ослеп! Я спрашиваю, что это такое!

Коди медленно вытащил из-под мышки вешалку для галстуков. Ладони взмокли, по шее струился пот. Нестерпимо хотелось глотнуть свежего воздуха. Глядеть на отца мальчику всегда было трудно, словно при виде Кёрта делалось нестерпимо больно глазам, и всякий раз, как Коди оказывался рядом с папашей, внутри у него что-то обмирало и делалось тяжелым, созревшим для похорон. Но, что бы там ни обмирало, иногда оно выкидывало поразительные коленца. Могильщикам с ним было не разделаться.

- Просто вешалка для галстуков, - объяснил он. - Сделал в школе.

- Отцы-святители, - Кёрт присвистнул, поднялся и пошел к Коди. Тот отступил на шаг и только тогда спохватился. - Подними-ка, хочу поглядеть. - Кёрт протянул руку, и Коди позволил ему коснуться вешалки. Пятнистые от никотина пальцы отца ласково прошлись по гладкому палисандру и квадратикам поддельного перламутра. - _Т_ы_ сделал? А кто помогал?

- Никто.

- Ей-богу, отлично сработано! Края глаже, чем бита для "чижика"! Сколько ж времени ты возился?

Не привыкший к отцовским похвалам Коди занервничал еще сильнее.

- Не знаю. Конечно, не две минуты.

- Вешалка для галстуков. - Кёрт хмыкнул и покачал головой. - Вот это да. Никогда не думал, что ты можешь сделать такую штуку, сын. Кто тебя научил?

- Просто научился. Методом тыка.

- Красивая штука, чтоб я сдох. Серебряные квадратики больно хороши. В них весь шик, верно?

Коди кивнул. Ободренный проявленным отцом интересом, он осмелился переступить границу, которую они с Кёртом провели давным-давно, после бесчисленных ночных скандалов, холодного молчания, пьяных драк и ругани. Сердце Коди частило.

- Тебе правда нравится?

- Спрашиваешь!

Коди дрожащими руками подал вешалку отцу.

- Я сделал ее для тебя.

У Кёрта Локетта отвисла челюсть, и он уставился на сына, переводя диковатые глаза с вешалки для галстуков на лицо мальчика и обратно. Медленно протянув обе руки, он взялся за вешалку. Коди отдал.

- Батюшки. - Кёрт говорил тихо, уважительно. Он прижал вешалку к груди. - Бог ты мой. В магазине такую не купишь, верно?

- Да, сэр. - То, что обмерло внутри у Коди, вдруг встрепенулось.

Пальцы Кёрта играли с деревом. У него были грубые, покрытые шрамами руки человека, который с тринадцати лет рыл канавы, укладывал трубы и клал кирпич. Осторожно, как ребенка, прижимая к себе вешалку, он вернулся к дивану и сел.

- Красотища, - прошептал Кёрт. - Красотища-то какая. - Мимо лица плыла паутина сигаретного дыма. - Было дело, работал я по дереву, - сказал он, глядя в никуда. - Давным-давно. Брался за ту работу, какая подворачивалась. Бывало, заворачивает мне твоя мама обед и говорит: "Кёрт, сделай так, чтоб сегодня я тобой гордилась", а я отвечаю: "Бу сде, сокровище мое". Это я твою мамку так звал - Сокровище мое. Ох, какая ж она была хорошенькая... Глянешь на нее - и поверишь в чудеса. Такая хорошенькая она была... красавица моя. Сокровище. Вот как я звал твою мамку. - Глаза отца повлажнели. Сжимая вешалку обеими руками, он пригнул голову.

Коди услышал, как отец словно бы подавился. Сердце парнишки болезненно сжалось, как от удара. Ему случалось видеть папашины пьяные слезы, но сейчас дело обстояло иначе. Эти слезы пахли не виски, а болью. Мальчик не знал, сумеет справиться или нет и, поколебавшись, сделал шаг к отцу. Второй шаг дался легче, третий - совсем легко. Коди поднял руку, чтобы тронуть отца за плечо.

Тело Кёрта сотрясла дрожь. Он со свистом втянул воздух, словно в приступе удушья, а потом вдруг поднял голову. Коди увидел, что, хоть глаза у папаши были мокрые, старик смеялся. Смех становился жестче, отрывистее, пока из горла Локетта-старшего не пошло ухающее ворчание дикого зверя.

- Идиот проклятый! - удалось выговорить хрюкавшему от смеха Кёрту. Чертов кретин! Ты же знаешь, у меня нету галстуков!

Рука Коди сжалась в кулак. Он опустил ее.

- Ни единого! - проорал Кёрт, запрокинув голову и сдавленно хихикая. По морщинкам возле глаз сбегали слезы. - Боже милостивый, что за дурака я вырастил!

Коди стоял тихо-тихо. На виске билась жилка. За крепко сжатыми губами прятались стиснутые зубы.

- Какого черта ты не сделал мне СКАМЕЕЧКУ ДЛЯ НОГ, парень? Скамеечку я бы нашел, куда девать! Что, черт тебя дери, я должен делать с вешалкой для галстуков, если никаких галстуков у меня нету!

Мальчик дал отцу посмеяться еще секунд тридцать, а потом отчетливо и твердо сказал:

- Ты сегодня не пошел в пекарню. Так?

Смех оборвался с таким звуком, будто в засорившуюся раковину с бульканьем хлынула вода. Кёрт с еще непросохшими глазами несколько раз кашлянул и затушил сигарету о покрытый ожогами стол.

- Ну, не пошел. Какое твое собачье дело?

- Я тебе скажу, какое, - ответил Коди. Он держался очень прямо, а глаза казались выжженными дырами. - Мне надоело отдуваться за твое разгильдяйство. Надоело вкалывать на бензозаправке и смотреть, как ты просираешь денежки...

- Думай, что говоришь! - Кёрт встал - в одной руке вешалка, другая сжата в кулак.

Коди дрогнул, но не отступил. Ярость жгла его изнутри, ему надо было выговориться.

- Я тебя больше не прикрываю, слышишь! Я не буду звонить в твою обтруханную пекарню и врать, будто ты приболел и не можешь выйти на работу! Они же _з_н_а_ю_т_, что ты пьянчуга! Все знают, что ты и гроша ломаного не стоишь!

Кёрт взревел и кинулся на сына, но Коди оказался проворнее. Кулак пропахал пустоту.

- Давай-давай, попробуй стукни! - Коди задним ходом выбрался за пределы досягаемости отца. - Давай, старая сволочь! Только попробуй стукнуть!

Кёрт качнулся вперед, зацепился ногой за ногу, рухнул на стол и с яростным воплем свалился на пол. На него дождем посыпались игральные карты и пепел.

- Давай! Давай! - подзадоривал обезумевший Коди. Он принялся подбегать к окнам и распахивать ставни. Комнату затопил палящий белый свет, обнаживший грязный ковер, растресканные стены, обшарпанную мебель из комиссионки. Свет упал на Локетта-старшего, который пытался встать посреди комнаты на нетвердые ноги, и тот, загородив глаза рукой, пронзительно крикнул: - Убирайся! Катись из моего дома, сука! - Он швырнул в Коди вешалкой для галстуков. Она врезалась в стену и свалилась на пол.