Андрей Дай - Столица для поводыря

– Вот и хорошо, – чему-то обрадовалась царица. – У Николая и так не слишком много друзей, чтобы можно было их терять из-за этаких глупостей. Скажите, ведь вы можете называть себя другом цесаревича?

– Почел бы за честь, ваше императорское величество.

– О вас очень хорошо отзывался мой Саша. Обычно он трудно сходится с людьми, но вы ему определенно пришлись по сердцу. Мне говорили, они с Николаем даже изволили спорить по вашему поводу… Александр прост и неискушен, но у него доброе сердце и стальной характер. Наследник престола не таков. Николаю нужно все уметь объяснить. И он пока не в силах понять ваших, сударь, стремлений.

Мария Александровна, отпив малюсенький глоточек какой-то пахнущей травами микстуры, сделала паузу, которой тут же поспешила воспользоваться Елена Павловна:

– Герман у нас – тоже не граф Монте-Кристо. Он, Маша, обычный идеалист. Поставил себе задачу – выстроить царствие небесное в своей холодной дикой Сибири. Родись он во времена Петра Великого, быть бы ему царским наместником от Урала до Великого океана…

– Ну сейчас-то, мадам, нам эти потрясения ни к чему, – возразила царица. – И ваших, княгиня, реформ довольно. Ныне либералов и реформаторов и не перечтешь. А вот верных людей мало. Вот хоть как этот юноша. И тот из столицы сбежать намерен. – И повернулась ко мне. – Ваши прожекты, как мне говорили, обещают стать весьма прибыльным делом. Что же вам, так мила идея сказочно разбогатеть? Не достаточно ли того, что имеете?

– Все мои затеи, ваше императорское величество, не для прибыли. Я лишь хотел бы показать иным пример, как можно все обставить, чтобы всем стало хорошо.

– Вот! – ткнула тонким пальцем в потолок бледно-голубая царица. – Женитесь, милостивый государь, на фрейлине нашей Минни. Это, кажется, Наденька Якобсон? Я верно помню? А предложит государь достойный вашим талантам чин, и всем станет хорошо. И у моих сыновей будет рядом верный человек.

– Простите… – В горле какой-то ком образовался. Чтобы продолжить, пришлось его сначала выкашлять. – Простите великодушно, ваше императорское величество. Боюсь, я буду вынужден отказаться.

– Че-го? – приподняв бровь, неожиданно по-русски выдохнула государыня.

Великая княгиня хихикнула и поспешила спрятать губы за ладошкой.

– Вот именно об этом я вам, ваше величество, и говорила, – пробубнила Елена Павловна из-под украшенной кружевами перчатки.

– Мне сообщали, вас сравнивают со Сперанским, – вдруг раздался голос царя от маленькой, укрытой за ширмой двери. Пришлось снова кланяться. – Скажите, господин Лерхе, вы умны?

– Я этого не знаю, ваше императорское величество. Скорее всего есть множество иных господ умнее меня.

Александр вставил в рот мундштук папиросы и тут же под осуждающим взглядом жены выдернул. Потом только кивнул.

– Любите ли вы охоту? Например, на лося?

– С подхода, ваше императорское величество? На солонцах или с загона? Или вы, ваше императорское величество, лаек предпочитаете использовать?

Как там мой любимый с детства сказочный персонаж говаривал? Только не бросай меня в терновый куст? Это меня-то, охотника с без малого девяностолетним стажем, о любви к великой мужской забаве спрашивать? Видимо, что-то такое на моем лице отобразилось, что высоченный государь прихватил меня за локоть и потянул в сторону лестницы.

– Прошу прощения, дамы, – уже на пороге догадался попрощаться царь. – Я забираю у вас этого молодого человека.

Мария Александровна и Елена Павловна тут же встали, только чтобы присесть в реверансе. Ни одна из них и не подумала возразить царю. Тем более что разговор зашел об охоте, нисколько их не интересующей.

Александр повел меня в арсенал. Хвастаться оружием и чучелами трофеев, конечно. А иначе вообще зачем убивать ни в чем не повинных животных? По дороге потребовал рассказать суть охоты с подхода. Немного даже поспорили и все-таки пришли к согласию, что на императорских егерских дачах в Гатчине, где прежде дикий лес расчищен и поделен просеками на идеальные квадраты, такой метод лосиного убийства для стрелка неинтересен.

Из всех стоящих в пирамидах ружей я только марку Тульского оружейного завода знал. И то из такого раритета стрелять не доводилось. В чем со смущением и признался. Посетовал даже, что в обширной коллекции нет ни образца от Спенсера, ни винчестера Генри из Нью-Хейвена. О трехлинейке или хотя бы берданке я уж и не говорю. Привел как довод их многозарядность. Бывает же, что с одного выстрела зверь не умирает? Бывает, и часто! Иной раз так умудряются попасть, что несчастное, страдающее от боли животное еще до десяти километров пройти умудряется. А тут скобу дернул – и добил. Гуманно, едрешкин корень!

Царь внимательно меня выслушал, извинился и отошел к бюро, на котором стояли весы для измерения пороха, черкнуть записку. Откуда-то взявшийся гвардейский офицер забрал клочок бумаги и испарился. А мы спокойно продолжили осматривать смертоносные механизмы.

Черт за язык дернул – брякнул о своем заказе в Московском училище. Александр едва-едва дернул бровью и потащил в кабинет – рисовать. Из меня чертежник тот еще, а вот царь, оказывается, неплохой художник. Все свободные простенки его царицынского кабинета завешаны картинами, написанными им самолично.

И снова несколько неровных строк на обрывке бумаги, вестовой гвардеец и продолжение разговора как ни в чем не бывало. Исчерканные листы отодвинуты в сторону, на стол ниндзя-лакеи, передвигающиеся абсолютно бесшумно, мигом сервировали все полагающееся для чайной церемонии.

За чаем поговорили о лайках. Государь пообещал сводить на псарни в Егерской слободе в Гатчине. Я рассказал о сибирской универсальной собаке. Пришлось тут же дать обещание непременно прислать щенков. Штук не менее дюжины. Желательно вместе с опытным человеком. Лайки – они такие, с этими наглыми мордами не всякий управится. Поведал венценосному любителю пострелять несколько охотничьих историй. Жаль, нельзя было много говорить. Я в этой жизни за год в Сибири столько не успел бы натворить.

Зашел без приглашения какой-то хмырь в блестящей вышивкой скорлупе. Даже всезнающий Герочка затруднялся определить его придворную должность. Но вот что точно не вызывает сомнений, так это имеющийся у хмыря доступ к государеву уху. Склонился, иначе и не скажешь, и что-то прошептал. Александр кивнул, резко погасил очередную папиросину и встал. А я вскочил. Положено так.

– Идемте, Герман Густавович. – Он шагнул в дверь первым. Прекрасно знал, что никуда я от него не денусь. Побегу следом как миленький.

Стали спускаться вниз по лестнице, к выходу из дворца. Какие-то люди прямо-таки стащили с моих плеч мундир, натянули замшевый пиджак с карманами и набросили украшенный шнурами полушубок. Тот, который еще бекешей называется, кажется. И все это на бегу, в попытке не отстать от высокого и длинноногого царя. Уже перед самыми застекленными воротами на голову напялили лохматую соболиную шапку. Самый обычный наш сибирский треух – прадедушка классической шапки-ушанки. Только из волшебного, цвета орехового дерева в солнечных лучах, меха.