Андрей Дай - Столица для поводыря

И на следующий же день посетил штаб-квартиру Вольного экономического общества на Обуховском проспекте, где эту самую, теперь уже Лерхевскую премию оформил надлежащим образом. И даже деньги не поленился на специально созданный счет перевести. Пусть пока лежат, копятся.

Потом по совету и при участии президента экономического общества написал информационные письма во все университеты Российской империи. Очень уж хотелось этот пресловутый телефон…

Еще – нашел асфальт! Самый настоящий, серый, коряво накатанный. Прямо-таки привет из моего времени! Метров сто тротуара у пешеходного прохода Тучкова моста. Потом уже разглядел, что и часть дамбы тоже покрыта знакомой коркой.

Стал наводить справки и в итоге попал в институт Корпуса инженеров путей сообщения, к профессору, инженер-майору Буттацу. Иван Федорович еще в конце тридцатых годов убедил столичный магистрат испробовать заграничную новинку и даже разработал механическую, похожую на обыкновенную бетономешалку, емкость для приготовления асфальта. Естественно, с новомодным паровым приводом.

Разговорились. Вернее сказать, я выслушал целую лекцию. Буттац – настоящий фанатик обустройства в России дорог с твердым покрытием, а я весьма и весьма интересовался этой темой. Инженер-майор продемонстрировал чертежи разработанных им локомобилей-катков для широкополосной укладки, экскаваторов, грейдеров. Странное время! Дорожный строитель, мостостроитель и архитектор еще и технику для своих нужд был вынужден проектировать. Сам и в Америку ездил осматривать, так сказать, новинки. Четыре паровые землекопальные машины для Корпуса приобрели. Только об их дальнейшей судьбе у профессора сведений не оказалось.

И ведь ни слова жалоб! Глаза горят, руками машет! В его фантазиях уже все населенные пункты России связывают шестиполосные автобаны, а в городах по асфальту катятся пролетки на резиновом ходу…

Правда, когда я спросил об ориентировочной стоимости квадратной сажени, профессор как-то сразу сник. Пятьдесят шесть рублей серебром! Это примерно четырнадцать за метр! Форменное разорение!

Однако же копии чертежей его машин Ивану Федоровичу я заказал. И сразу оплатил. Тот обещал выслать в Томск, когда будут готовы. А еще я рассказал инженеру о своих попытках найти доступную нефть в губернии. Как раз в связи с мечтой покрыть асфальтом губернскую столицу. Только Буттац меня не понял. Пожурил даже. Мол, петролеум – это для керосину, а для дорог потребна вязкая смола, что в ямах неподалеку от Казани роют. И адрес купчиков, которые гудроном приторговывают, изволил написать. В общем, расстались довольные друг другом и с договоренностью непременно обмениваться известиями.

Встречался с Обуховым. Мне он показался каким-то мрачным, нездоровым, пессимистически настроенным типом. Я ему пою о высоком жалованье и интересных задачах, а он сидит, гад, и кривится. Что мне было ему руки целовать? Рыкнул что-то вроде: «Надоест с мельницами сражаться – приезжайте», – и уехал к Чайковскому. Уж у Ильи Петровича меня всегда хорошо принимали. И всегда нам со старым инженером было что обсудить. Планы завода, комплектацию цехов и списки необходимого штата раза по три переделывали. А о планировке рабочего поселка, зарплатах рабочим и системе социальных гарантий так спорили, что до хрипоты докрикивались.

Неожиданно интересным собеседником оказался ротмистр Вениамин Асташев. И притом весьма искушенным в столичных «тараканьих бегах», как он выразился. Мне наследник золотопромышленника показался несколько циничным, но тем не менее не готовым еще продать все и вся. Жаль, что в его планы не входило увольнение со службы. Лучшего помощника в делах там, в Сибири, трудно было бы представить.

Отобедал в доме Якобсонов. Заехал по-простому, без предварительного уведомления. Всего-то хотел забрать перевод письма для датского судостроителя – и попал за стол. Как раз к совершенно русским щам.

А вот классический датский лабскаус – это по большому счету просто бифштекс. Только сделанный из солонины с добавлением маринованной свеклы с огурцом, луком и селедкой. Полученная масса была потушена на свином сале, доведена до кипения в рассоле, а в самом конце повар добавил к ней картофельное пюре, глазунью и соленый огурчик. Этакая сложная котлета с весьма интересным и уж точно необычным вкусом.

Чесночную свиную, обжаренную на огне колбаску медистерпёльсе трудно назвать чисто датской. Нечто подобное я встречал в той еще жизни на столах обычных пивных в Ганновере и Гамбурге. У Якобсонов же это кушанье служило вторым блюдом обеда.

Естественно, меня усадили рядом с Наденькой, от которой я и услышал названия этих чудных блюд. Девушка была необычайно оживлена и, не обращая внимания на заинтересованные взгляды родителей, трещала без умолку. Я даже решил было, что тот прошлый наш разговор – чья-то глупая шутка и на самом деле никаких ультиматумов мадемуазель Якобсон мне не хотела выдвигать…

Все снова испортилось уже в самом конце моего визита, когда Надежда Ивановна отправилась проводить меня в прихожую.

– Папенька поведал мне о той опасности, которой вы могли бы подвергнуться, согласись на мое предложение, – заторопилась она, убедившись прежде, что ее никто, кроме меня, не слышит. – Но признайте, что я могла и не знать о вашем труде! Признайте же, чтобы я могла быть покойна, и скажите, что не держите на меня обиды.

– Охотно признаю, милая Надежда, – улыбнулся я. – Больше того, я уверен, вы и сейчас не догадываетесь о всей сложности моего положения.

– Ах, Герман! – Она распахнула глаза во всю ширь. – Это так все запутало. Его высочество настоял, чтобы я заняла место фрейлины у соперницы моей лучшей подруги. Ну разве это не драма? И я должна теперь развлекать эту разлучницу разговорами и передавать придворные сплетни. Представьте, каково это! И тут еще вы со своими тайнами и прожектами. Кабы не они, так славно все могло бы выйти…

Я ошеломленно отшатнулся. Она сама понимает, о чем говорит? Или французские любовные романы окончательно сдвинули набок что-то в ее голове? Словно я был действительно должен пожертвовать всем – и жизнью, и карьерой – ради счастья соплюхи-принцесски!

– Меня сослали бы на Камчатку, – хмыкнул я. – Готовы ли вы отправиться туда следом за мной?

– Я?! – удивилась Наденька. – Я что, буду должна?

– Конечно, – совершенно серьезно кивнул я. – Нас сослали бы вместе.

– Вы что, выдали бы меня жандармам? – презрительно выговорила девушка. – Прощайте, сударь. Мне не о чем более с вами говорить!

Такой вот содержательный разговор произошел. Меня пожалели, простили, обвинили в предательстве и выгнали. Причем все это – не спрашивая моего мнения и не утруждая себя доказательствами вины. Интересный человек моя нареченная. Что еще сказать…