Роберт Шекли - Алхимический марьяж Элистера Кромптона

- Мне в самом деле необходимо увидеться с ним. Всего на пять минут. Чтобы передать ему последние слова его матери.

- Ничего не выйдет, - сказал шериф. Кромптон порылся в кармане и вытащил замусоленную пачку банкнот.

- Всего две минуты.

- Ну, может, я и смогу... А, черт! Проследив за взглядом Тайлера, Кромптон увидел толпу людей, шагавших к ним по пыльной улице.

- Вот и парни идут, - сказал Тайлер. - Теперь уж точно ничего не получится, даже если бы я захотел. Но вы, пожалуй, можете посмотреть, как его будут вешать.

Кромптон отошел в сторонку. Их было человек пятьдесят, и к ним подтягивались все новые и новые люди. Все как на подбор жилистые, сухощавые, битые жизнью - таким палец в рот не клади, - и почти у каждого на лице усы и пистолет за поясом. Они перебросились несколькими словами с шерифом.

- Не делай глупостей, - предупредил Кромптона Лумис.

- А что я могу сделать?

Шериф Тайлер отворил дверь амбара. Несколько человек вошли туда и вскоре вернулись, волоча за собой арестанта. Кромптон не мог разглядеть его - толпа сомкнулась вокруг Стэка.

Кромптон шел за толпой, тащившей осужденного в другой конец поселка, где через сук крепкого дерева уже была перекинута веревка.

- Кончай с ним! - орала толпа.

- Ребята! - прозвучал сдавленный голос Стэка. - Дайте мне слово.

- К чертям собачьим! - крикнул кто-то. - Надо с ним кончать!

- Мое последнее слово! - возопил Стэк. Неожиданно за него вступился шериф.

- Пусть говорит, ребята. Это его право, право приговоренного к смерти. Давай, Стэк, только не тяни особенно.

Стэка поставили на фургон, накинули ему на шею петлю, другой конец веревки подхватила дюжина рук. Наконец-то Кромптон увидел его. Он с любопытством уставился на этот столь долго разыскиваемый сегмент его самого.

Дэн Стэк был крупный, крепко скроенный человек. Его грубое, изрезанное морщинами лицо несло на себе следы страсти и ненависти, страха и внезапных вспышек ярости, тайных пороков и затаенных горестей. У него были широкие, будто вывернутые ноздри, толстогубый рот с крепкими зубами и узкие вероломные глаза. Жесткие черные волосы свисали на пылающий лоб, горящие щеки заросли черной щетиной. В его облике явственно проступал холерический Дух Воздуха, вызванный разлитием горячей желтой желчи, которая возбуждает в человеке беспричинный гнев и лишает его разума.

Стэк смотрел поверх голов в раскаленное добела небо. Потом медленно опустил голову, и бронзовая культя правой руки полыхнула красной вспышкой в ровном сиянии дня.

- Ребята, я сделал много плохого в своей жизни, - начал Стэк.

- И это ты нам рассказываешь? - выкрикнули из толпы.

- Я был мошенником и вором, - закричал Стэк. - Я ударил девушку, которую любил, сильно ударил, чтобы изувечить. Я обокрал своих дорогих родителей. Я проливал кровь несчастных аборигенов и даже людей. Я жил неправильно!

Толпа смеялась над его покаянной речью.

- Но я хочу, чтобы вы знали, - орал Стэк, - я хочу, чтобы вы знали, что я сопротивлялся своей греховной натуре, я пытался победить ее. Я постоянно сражался со старым дьяволом, поселившимся в моей душе, знали бы вы, как я сражался с ним! Я вступил в отряд Бдительных и два года был человеком. А потом словно спятил - взял и убил...

- Ну, кончил? - спросил шериф.

- Но я хочу, чтобы вы знали вот что! - завопил Стэк, и глаза его чуть не выскочили из орбит на раскрасневшемся от волнения лице. - Я признаю, я сделал много плохого, я признаю это искренне и от всей души. Но, ребята, я не убивал Бартона Финча!

- Хорошо, - сказал шериф. - Если у тебя все, то пора приступать к делу.

- Финч был моим другом, моим единственным другом на всем белом свете! Я пытался спасти его, я слегка встряхнул его, чтобы привести в чувство. А когда он так и не пришел в себя, я, наверное, потерял голову, и тогда я расколошматил салун Мориарти и покалечил ребят. Но, клянусь Богом, я не причинял вреда Финчу!

- Ну, закончил ты наконец? - спросил шериф. Стэк открыл рот, снова закрыл его и кивнул.

- Порядок, ребята! Приступай! - сказал шериф.

Люди взялись за фургон, на котором стоял Стэк. Стэк обвел толпу последним отчаянным взглядом и заметил Кромптона.

И сразу понял, кто это.

Лумис торопливо нашептывал Кромптону:

- Осторожно, не верь ему, ничего не делай, вспомни его прошлое, вспомни его историю, он погубит нас, разобьет нас на кусочки. Он подавит нас, он сильный и злобный, он убийца!

В памяти Кромптона неожиданно всплыли слова доктора Власека: "Попытка реинтеграции приведет вас к безумию, а то и к смерти".

- Совершенно погибший тип, - продолжал бубнить Лумис, - злой, никчемный, полная безнадега...

Но Стэк был частью его! Стэк страстно хотел измениться, победить свою натуру, терпел поражения и снова отдавался борьбе. Стэк был не более безнадежен, чем Лумис или он сам.

Однако правда ли все то, что говорил Стэк? Или этой вдохновенной речью он надеялся тронуть аудиторию и изменить приговор?

Он должен поверить Стэку. Он обязан протянуть ему руку помощи.

Как только фургон тронулся с места, глаза Стэка и Кромптона встретились. Кромптон быстро принял решение и впустил Стэка.

Толпа взревела, когда тело Стэка свалилось с повозки и после страшной короткой судороги безжизненно повисло на натянувшемся канате. А Кромптон пошатнулся от удара, когда сознание Стэка вошло в его мозг.

И упал в обморок.

Глава 13

Кромптон очнулся в небольшой полутемной комнатке на кровати.

- Как вы, в порядке? - услышал он чей-то голос. В наклонившемся над ним человеке он узнал шерифа Тайлера.

- Да, в порядке, - автоматически ответил Кромптон.

- Оно и понятно, для такого цивилизованного человека повешение - вещь тяжелая. Теперь сможете обойтись без меня?

- Конечно, - вяло сказал Кромптон.

- Вот и хорошо. А то у меня там дел... Загляну к вам через часок-другой.

Тайлер ушел. Кромптон принялся тщательно обследовать самого себя.

Интеграция... Слияние... Завершение. Достигли он всего этого во время своего целительного обморока? Со всей осторожностью он занялся своими мозгами.

Он обнаружил там Лумиса, безутешно причитающего, безумно напуганного, лепечущего что-то об Оранжевой пустыне, о путешествиях и стоянках на Бриллиантовых горах, о женщинах, о роскоши, о чувствах и красоте. Был там я Стэк, тяжелый и неподвижный. Кромптон тут же понял, что Стэк абсолютно, ни на йоту не способен измениться, приобрести самоконтроль, выдержку. Он и сейчас, несмотря на все свои старания, был исполнен страстного желания отомстить. Его мысли яростно громыхали, контрастируя с визгливыми причитаниями Лумиса. Это были великие планы отмщения, дикие мечты разорвать проклятого шерифа Тайлера на мелкие кусочки, расстрелять из пулемета весь поселок, собрать вокруг себя преданных людей, армию почитателей СТЭКА, вооружить ее железной дисциплиной, перерезать глотки всем Бдительным и открыть полный простор убийствам, мести, ярости, террору во всем мире!