Максим Лучинин - Повестка в космос

Засунув руки в карманы, я добрел до края площадки, уперся лбом в невидимую стену. Вниз ухала громадина сооружения — циклопический цилиндр, порезанный слоями, как рулет. В самом низу, как и наверху, — блин гравитационной установки. Невидимая за Кситой, висела еще одна станция, прямо напротив нас по орбите. Она не несла истребителей и солдат, но на ней была точно такая же, как у нас, гравиустановка. Две станции в паре, мы создавали вокруг Кситы защитное поле, которое должно было не пропустить к звезде Красных Зед. Также предполагалось запускать этих термитов-плазмачей порциями внутрь, отсекать от основной массы и уничтожать по частям, расстреливая истребителями один за другим, как мышей в клетке.

Следом за нижним куском рулета с гравитационной установкой шел такой же открытый кусок, как командная площадка, где я сейчас стоял, только намного выше. Там располагался ангар с истребителями. Затем шел длинный цилиндр с жилыми отсеками, в центре которого сидели истанты-созидатели, а по окружностям располагались помещения для людей и всех прочих обитателей нашего ковчега.

И вся эта громадина, как поплавок, висела в бескрайней пустоте, медленно вращаясь вокруг оси.

Дэна в его каюте не оказалось. Прикрыв дверь, я подумал было вернуться к себе, но пустоты командной площадки мне хватило с лихвой. Оказаться после нее в пустоте своей каюты казалось не слишком хорошей идеей. Тем более что найти Дэна проще простого, несмотря на огромные размеры станции. С моей специализацией координатора я мог узнавать что угодно. В голове словно открывались двери, ведущие в четвертое измерение моего мозга. Истанты вшили в меня способность попадать в яркое обширное пространство, наполненное мириадами цветных огней и звуков. И каждый огонек не походил один на другой. Я мог описать состояние как всех сразу, так и каждого по отдельности. Каждая частичка была либо человеком, либо другим существом. Будь у меня склонность к вуайеризму, ближайшее время представляло бы для меня череду беспрерывных оргазмов. Однако к чужой жизни я был не слишком любопытен. Я и со своей-то жизнью еще не до конца разобрался, поэтому развлекаться, подглядывая за остальными, казалось мне обидной тратой времени. Но пользоваться впихнутыми в меня истантами возможностями по мелочам я себе не запрещал.

Вот и теперь мне было достаточно убрать воображаемую заслонку у себя в голове, как тут же раскрылась модель окружающего пространства. Среди калейдоскопа огоньков я мгновенно увидел маленькую зеленую точку, она выросла в образ Дэна, зеленый полупрозрачный контур. Здоровье у него было в норме, организм функционировал без сбоев, и находился он сейчас на два уровня вниз в каюте Лехи Панкина — своего нового дружка, такого же, как он, летчика-истребителя. В компании с ними был еще и Сурен, парень из Омска, определенный истантами как повар. К ним я и направился.

— Зачем врешь? — кричал Сурен. — Какой вы истребитель? Истребитель — это «Су-27», «МиГ-29». А у вас что? Вы бомбардировщики, а не истребители! Сами же говорите, что у вас бомбы!

— Бомбардировщики! — возмутился Дэн. — Да какие же мы бомбардировщики, если впрямую должны атаковать! А бомбы — это наши снаряды, наше оружие. Просто это очень большие снаряды, поэтому мы их вроде как не выстреливаем, а скидываем. Но суть от этого не меняется! У истребителей тоже ведь есть бомбы, ну и что?

— У вас же, кроме бомб, ничего нет! — возразил Сурен.

— Правильно! — согласился Дэн. — Потому что противник у нас одного вида, и не фиг вешать на корабль другие виды оружия.

— Ай! — крикнул Сурен, махнув рукой. — С тобой бесполезно спорить! Ты уперся, как баран! Что тебе ни говори — бесполезно!

— Вы что орете? — спросил я, повиснув в дверном проеме. — Вас через три палубы слышно.

— Да вот ты ему, Григорий, скажи! — обратился ко мне Сурен. — Вот кто они? — И он уставился на меня своими черными горящими глазами.

— Да пес их знает! — сказал я. — Летчики они. Космонавты-бомбометатели.

— Вот! — Сурен поднял палец. — Вот! И это вам сказал человек, который все про всех тут знает. Так что… помолчи, а? — Он бросил взгляд раздраженного превосходства на Дэна.

— Так нам же сами истанты сказали, что мы истребители! — вступился за честь мундира и Леха Панкин — молодой рыжий парень с лицом, атакованным веснушками. Он валялся на своей кровати, в то время как Сурен и Дэн сидели на полу, подпирая стену. — И что вы гоните? Кто тут главный?

— Истанты! — возмутился Сурен. — Твой ходячий хачапури даже говорить не может нормально, все в ухо кричит. Я и то по-русски лучше его говорю! Что ты слушаешь кого попало, ты меня слушай!

— Да я тебя уже наслушался, голова болит от твоего крика, — сказал Леха. — Скажи лучше, что за дрянь мы сегодня ели? У меня дети будут после такой дряни?

— Дрянь! — Сурен чуть не заплакал. — Это ты у своих истантов спроси, что за дрянь они дают. Зачем я повар? Какой здесь повар? Где зелень? Где свежие овощи? Где мясо? Я спрашивал твоих истантов. Они говорят, это вкусно! Этот коричневый серый клей может быть вкусно?!

— Ну а что, мне понравилось, — сказал Дэн. — Навроде паштета. И сытная. Я тарелку съел — вот так объелся! — Он провел ладонью по горлу.

— Ты дома паштеты ешь, да? — спросил Сурен. — Утром паштет, днем паштет, вечером паштет?

— Дома… — протянул Дэн. — Дома я, понятно, разное ем. Но на войне можно и так…

— Нельзя так! — возразил Сурен. — Через неделю ты тошнить будешь от этого паштета!

— Через неделю, может, и война закончится, — сказал я. — Вряд ли мы надолго здесь застрянем.

Леха оживился. Сев в кровати по-турецки, он спросил меня:

— А что, Гриш, когда уже бой начнется, а? А то мы два раза на учебный вылет слетали, и все.

Пользуясь тем, что он освободил часть кровати, я тут же плюхнулся рядом с ним. Леха обжил комнатушку: на стене висела пара мятых постеров «Чилдрен оф Бодом», а прямо к прозрачной поверхности иллюминатора, занимавшего половину торцевой стены каюты, была прилеплена фотография его жены.

— Ты на что картинки клеил? — спросил я, разглядывая портрет узколицей девушки-брюнетки на фоне сияющих снаружи звезд. Лехе повезло — его поселили во внешнем круге кают, и там были здоровые иллюминаторы. Я жил в одном из внутренних кругов и мог любоваться только на желтые стены.

— На жвачку, — ответил Леха. — Больше ничего придумать не смог.

— У тебя еще жвачка осталась? — удивился я. — Слушай, Лех, одолжи пару штучек, у меня от местной еды зубы болят.

— Одну дам, — сказал Леха. — У меня всего три подушечки осталось… Эх, надо было больше с собой брать! — Он вытряхнул мне одну подушечку, и я бережно спрятал ее в маленький внутренний карман джинсов.