Каору Такамура - Она (Новая японская проза)

— У этого типа голова неплохо варит, — пробормотала Ицуко, обращаясь к мальчишке. — Телефонный шнур выдрал, дверь запер, ключи унес с собой. Все засыпал осколками, а нас заставил снять обувь.

К ее удивлению, очкарик презрительно фыркнул.

— Ну, что касается обуви, то он просто собезьянничал. Передрал из фильма «Крепкий орешек».

— А что, там есть такая же сцена?

— Ну да. А вы что, не помните?

Ицуко покачала головой. Нет, не помнит. Но похоже, сцена действительно важная, раз ее скопировали.

— А что это выпало у него из кармана? — спросил очкарик и засопел, пытаясь носом сдуть зеркальные осколки.

— Детская игрушка. Погремушка.

— А зачем она ему?

— Понятия не имею. Но раз он ее выкинул, значит, не очень нужна.

— Но ведь зачем-то он ее в карман положил? — Очкарик приподнял голову. — Мне показалось, что он нарочно обронил эту вещь.

Тут из служебного помещения донесся какой-то приглушенный стук, Ицуко вздрогнула.

Мальчишка привстал на локтях, но Ицуко поспешно дернула его за свитер.

— Не высовывай голову! Пулю захотел?

— У него только один пистолет. Он не может целиться сразу в двоих.

— Ну хорошо. Давай подними шум. Может, продавцу удастся улизнуть, пока грабитель будет выяснять, в чем дело. Только будь готов к тому, что он застрелит тебя. Впрочем, если тебе все равно…

Очкарик плюхнулся на пол.

— Скажете тоже… — пробурчал он.

Некоторое время оба молчали.

Из кабинета больше не доносилось ни звука. Слышалось только хриплое дыхание «администратора».

— Вам что, плохо? — спросил очкарик.

Тот ничего не ответил.

Тогда он протянул руку и легонько потряс его за плечо. Осоловелые красные глазки открылись.

— Как вы думаете, нас убьют? — неожиданно спросил «администратор». Язык у него все еще заплетался.

— Не знаю, — честно ответил очкарик. — Вообще-то, рассуждая здраво, если первой жертве не повезет, то у остальных появится шанс убежать.

— Тогда давайте бросим продавца и убежим!

Ицуко и очкарик потрясенно молчали, не зная, что и сказать.

— А как вы это себе представляете? — наконец заметила Ицуко. — Наружная дверь-то заперта.

— Ну-у, можно разбить стекло…

— Если мы это сделаем, он начнет палить без разбора, — ответил очкарик. — Но даже если мы убежим, что будет с продавцом? Если его убьют, вина ляжет на нас. Я не хочу, чтобы потом меня показывали на всю Японию в криминальных новостях!

Бросить продавца… Это уж совсем подло. Порядочные люди так не поступают.

Однако слова очкарика, похоже, совсем не задели «администратора». Он и бровью не повел.

— Я вот что думаю… Ну и пусть меня убьют! Я только рад буду.

Ицуко даже голову приподняла, чтобы взглянуть на «администратора». Его лицо смутно белело в полумраке, освещаемое лишь тусклым светом с улицы.

— Не надо, успокойтесь, — сочувственно сказала Ицуко.

«Администратор» даже фыркнул.

— А я совершенно спокоен. Я вот лежу и все думаю… Ссуда на дом еще не выплачена, а тут страховку за меня получат. Лучше мне умереть… От моей смерти домашние только выиграют!

Очкарик тоже глянул «администратору» в лицо. Очки у него сползли на нос.

— Ну что вы такое говорите?

— Сегодня приказ вышел… — «Администратор» даже не старался понизить голос. — Попал под сокращение. Тридцать лет проработал в коммерческом отделе, а теперь буду чем-то вроде сторожа на складе.

«Так вот почему он так надрался сегодня!» — подумала Ицуко.

— Тридцать лет… — горестно повторил «администратор». — Год-то к концу подходит… Отгуляем все вместе — и проводы старого года, и прощальный банкет.

— Но нельзя же из-за такой ерунды желать себе смерти! — возразил очкарик.

«Администратор» только вздохнул.

— Что в этом смыслят младенцы?

Ицуко вдруг задумалась. Если ее убьют, никто тоже особенно горевать не станет. На ее место в фирме возьмут кого-то другого. Не такая уж она незаменимая. Коллеги, может, погрустят немного, но скоро утешатся. Может, некоторые даже немножко обрадуются, особенно Сатоми, которая любит покрасоваться на телеэкране, — о ней ведь напишут в газетах, по телевизору покажут как подругу потерпевшей! Родители… Да, те, конечно, с ума сойдут от горя. Но одних родителей мало. Тоска… В сущности, кроме родителей, у нее никого и нет. Жизнь без красок, без выбора — все равно что групповая поездка по жесткому графику вместо индивидуального тура.

— Мало что вляпалась в заложницы, так еще в таком паршивом месте! — Ицуко невольно вздохнула. — Нет чтобы какой-нибудь шикарный бар или супермаркет где-нибудь в Симо-Китадзаве или Дзиюгаоке…

«Администратор» расхохотался.

— Какая разница, где тебя убьют! Для тебя же это ничего не меняет, — язвительно заметил он.

— Но ведь вам-то не все равно, где работать, — возразил очкарик, — в коммерческом отделе или на складе.

«Администратор» помолчал. Потом презрительно сплюнул.

— Я же сказал — младенец!

Было слышно, как на улице взревел автомобильный двигатель. Машина сорвалась с места и умчалась. Снова наступила тишина.

— Родители, наверное, уже беспокоятся? Ицуко повернулась к мальчику.

— Да нет. Папаша дрыхнет. Он так устает за день, что хоть из пушек пали, не проснется. А мамаша сегодня в ночь.

— Работает?

— Угу. Медсестрой.

— А тебе разрешают выходить на улицу гак поздно?

— Так я ведь совсем рядом живу. Как живот подведет ночью, так и бегу сюда. — Очкарик коротко рассмеялся и заглянул Ицуко в лицо. — Я вас тоже здесь частенько вижу.

Ицуко кивнула.

— Да. И я тебя запомнила.

— Я тоже. Одна живете?

Ицуко снова кивнула.

— Я так и думал.

С беспокойством поглядывая в сторону служебного выхода, очкарик еще ниже пригнул голову.

— Что-то там совсем никакого движения, — заметил он.

— Вообще-то преступник должен вернуться. За деньгами из кассы.

— Так-то оно так, но… — Парнишка задумался. — На кассу он даже и не посмотрел.

— Может, решил забрать деньги потом?

Они еще подождали — хотя слово «ждать» было несколько неуместно в подобной ситуации. Но ни преступник, ни продавец не появлялись.

«Странно все это, — подумала Ицуко и взглянула На стрелку часов. — Прошел ровно час». Она решительно поднялась.

В разбросанных по полу осколках зеркального потолка отражался свет. Причем не только уличные огоньки. Дверь служебного кабинета была приоткрыта и оттуда исходило яркое электрическое свечение. Следом за Ицуко поднялся и мальчуган.