Вадим Собко - Звёздные крылья

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Дорн осуществлял проект Крайнева молниеносно. Уже через два дня после того, как Шторре проверил все чертежи, были готовы основные детали ускорителей и конструкции крепления их к самолету. Собственно говоря, это должен был быть всем инженерам в Советском Союзе известный самолет ЮК-6. Юрий хорошо знал, на что способна эта модель. Он знал о ней больше кого бы то ни было, и именно на этом базировались все его расчеты.

Работы выполнялись удивительно быстро, но увидеть хотя бы одного работника Крайневу не удавалось. Дорн имел все основания не показывать Крайнева никому. Поэтому Юрий отдавал распоряжения Дорну или Шторре, а исполнители появлялись ровно через две минуты после того, как Юрий скрывался за дверью своей тюрьмы.

Самолет, по мнению Юрия, только с большим трудом мог оторваться от земли. Поэтому на аэродроме устанавливали мощную катапульту — машину, которая могла выбросить в воздух самолет в десять раз тяжелее. Ее устанавливали одновременно с оборудованием самолета. Должен был быть обеспечен безукоризненный взлет.

Работы шли полным ходом, и Дорн был доволен. А Крайнев ходил мрачный, злой, односложно отвечал на вопросы и ни с кем не желал разговаривать.

Какая радость от того, что работа идет хорошо, если все его планы могут рухнуть из-за этой глупой девчонки… Не может же он бежать, оставив ее здесь. План его был продуман во всех деталях, но осуществить его без Яринки Крайнев не мог.

Надо было действовать, надо было немедленно выяснить свои отношения с Яринкой, иначе побег нужно отложить…

Яринка теперь по целым дням не выходила из своей комнаты. Одна в четырех стенах, она подолгу стояла у окна или неподвижно сидела в кресле. Из окна ей виден был кусок бетонной стены и часть аэродрома. Небо, осеннее и тусклое, почти прилипало к окнам. Серый, давно знакомый, опостылевший пейзаж.

Когда Крайнев начал работать, Яринка некоторое время жила без опоры, без твердой почвы под ногами. Теперь она чувствовала, как к ней снова возвращается уверенность.

Она могла уже почти спокойно взвесить поступки Крайнева. И когда Юрий пришел к ней во второй раз, она почувствовала, что разговаривать с ним в состоянии совершенно спокойно.

Большой, подтянутый, он вошел в комнату, смущенно улыбаясь. Он сел на стул и молчал, не зная, с чего начать разговор. Заранее приготовленные слова испарились из головы, и остались только какие-то холодноватые фразы, которыми никак нельзя было выразить истинные переживания.

Яринка сама пришла к нему на помощь.

— Ну, как ваши работы? — спросила она, и Крайнев почувствовал в ее тоне холод и неприязнь. — Скоро получите от Дорна орден?

На такие вопросы не стоило и отвечать. Вместо этого Юрий шепотом, глядя куда-то мимо нее, сказал:

— Мы вылетим отсюда через три, максимум через четыре дня.

Яринка с удивлением вскинула глаза на бледное лицо Крайнева.

— Куда вылетим?

— Куда — не знаю точно. Во всяком случае — на восток. Может быть, удастся достигнуть СССР. А может, вылетим даже на смерть, но, во всяком случае, вон из этой тюрьмы…

— На чем вы собираетесь лететь, профессор?

— На реактивном самолете, который специально для нас строит Дорн.

— Смешно…

— А я попытаюсь эту шутку превратить в действительность. Я попробую вылететь в тот момент, когда вылететь вообще будет невозможно… — И, увидев недоуменные глаза Яринки, поспешил добавить: — Невозможно, конечно, с точки зрения наших уважаемых хозяев.

Удивление Яринки сменилось презрением. Она не поверила ни одному слову Крайнева. Была уверена, что все это придумано лишь для того, чтобы заставить ее вновь верить ему, простить его предательство.

— Все это весьма неудачно придумано, Юрий Борисович. Придумано, очевидно, специально для меня. Дорн не так наивен, чтобы оставить вас одного хотя бы на секунду возле готового к полету самолета. Придумайте что-нибудь другое…

Она говорила, не глядя на Юрия. Смотрела невидящим взглядом в окно. Ей тяжело было так говорить — она никак не могла заставить себя не верить Юрию,

— Хорошо, Яринка, — Крайнев поднялся. — Говорить нам с тобой сейчас трудно. Ты можешь мне верить, можешь не верить — это уже тебе виднее… Я не предал, а только ищу выхода. Выхода из этой бетонной могилы. И я найду его. Вот и все.

Он повернулся и пошел к двери. У порога остановился и, держась за ручку, добавил:

— Мы можем вылететь каждую минуту. Надо, чтобы ты была готова.

Яринка невольно кивнула в ответ. Крайнев улыбнулся. В это время дверь отворилась, и в комнату вошел Макс Буш. Не говоря ни слова, он приблизился к маленькому, красиво инкрустированному шкафчику, стоявшему в углу, отпер верхнюю дверку и повернул нечто похожее на выключатель. Юрий вгляделся — в секретном ящике стоял маленький микрофон.

«Все погибло, — подумал Крайнев, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. — Он все слышал».

Переводя взгляд с Крайнева на Яринку, Буш сказал:

— Ваш план наивен. Дорн никогда не даст вам даже приблизиться к машине, если она будет готова к полету. Во всяком случае, рекомендую вести себя осторожнее. Ваше счастье, что сегодня у микрофона дежурил я.

Он посмотрел на Крайнева, на Яринку и тихо продолжал:

— Мы подготавливаем вам побег. Еще не все ясно, но такая возможность не исключена. Повторяю еще раз — осторожность!

Он снова включил микрофон и запер дверцы шкафа. Потом отошел к двери и остановился спиной к ней.

Юрий вздрогнул. Правая рука Буша неожиданно поднялась, и крепко сжатый кулак застыл в воздухе. Это было старое, традиционное приветствие красных фронтовиков.

Буш кивнул, и впервые Юрий увидел на его лице улыбку. Не сказав больше ни слова, он исчез за дверью.

Яринка и Крайнев стояли ошеломленные.

— Вот уж не думала…

Юрий кинулся к ней и закрыл ей ладонью рог.

— Т-ш-ш…

Он показал глазами на шкафчик, где стоял микрофон, и похолодел. Сколько было разговоров, сколько планов было продумано здесь словно специально для того, чтобы Дорн мог все это услышать. Ни одна их беседа не оставалась тайной. Об этом страшно было даже подумать.

— Всего хорошего, — сказал Крайнев, — я надеюсь завтра увидеть вас в лаборатории.

Яринка ничего не ответила, только улыбнулась неожиданно для себя весело и спокойно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Дорн подвел к Крайневу высокого широкоплечего человека в пилотском шлеме и отрекомендовал его. Это был летчик-испытатель.

В тот день готовился первый пробный полет. Изящный металлический красавец стоял на нешироких рельсах наверху катапульты. Сжатый воздух должен был дать первый сильный толчок самолету. Несколько секунд он с огромной скоростью пробегал по рельсам и оказывался в воздухе, не требуя разгона по земле. Крайнев уверял Дорна, что перегруженный реактивными ускорителями самолет не оторвется от земли без этого приспособления.