Дмитрий Янковский - Третья раса

— Грибок является дальним родственником обычных дрожжей, — объяснял между тем Долговязый, готовя инъектор. — Ты думал, жидкостные аппараты на пустом месте появились?

— Нет. Но я был уверен, что их разработали инженеры…

— Конечно. Инженеры из охотников. Практики. Ты знаешь, что жидкостные аппараты появились только лет тридцать назад?

— Да ладно. Им лет сто! — ответил я. — Что я не видел фотографий первых жаберных ЖЖС-ок?

— В них тонуть было хорошо, а не нырять. От неосторожного пука жабры рвались. И все, пипец. Нормально можно стало нырять, только когда линейка ГАДЖ появилась. А до того с этой хренью в крови и ныряли. И с океанской водой в легких, вместо «рассола». Что, не хило?

Честно говоря, это произвело на меня сильное впечатление. Нигде и никогда я такого не слышал, даже представить не мог, что такое бывает. Грибок в крови… Похоже, наши предки были на всю голову сумасшедшими. По крайней мере те, которые шли в охотники.

— Когда грибок расплодится в крови, то есть через пару десятков секунд, ты перестанешь дышать, — продолжил инструктаж Долговязый. — Эта флора выжрет весь углекислый газ из крови, а именно он является стимулятором легочной активности. Это совсем не то ощущение, когда «рассол» попадает в легкие. Так что будь готов. Понятно, что сердце тоже попробует остановиться, а сосуды головного мозга уйти в глубокий спазм. Но это предусмотрено. В числе прочих отходов жизнедеятельности грибка есть несколько стимуляторов — расширитель сосудов и стимулятор сердечной активности.

Меня начало потихоньку колотить.

— А вот чего не предусмотрено, — вздохнул отставник, — так это выброса эндорфина в кровь. Не может грибок его вырабатывать. Так что со всеми неприятностями от высокого давления, с болью в костях и мышцах, придется справляться самостоятельно.

— Успокоил! — пробурчал я.

— Ничего. Это только по первому разу страшно. Потом поймешь, что эту хрень возить с собой намного удобнее и эффективнее, чем аппараты воздушного типа. А с жидкостниками без допуска вообще сплошные проблемы. Вон, я из-за этих чипов чуть не загремел. А грибок ни под какой закон не попадает. Наркотики не вырабатывает, даже эндорфиновую активность не стимулирует. Большинство таможенников и полицейских вообще не поймет, что это такое.

В этом, конечно, был резон, но все же я бы предпочел акваланг. Да только выбора у меня никакого не было. Я понял, почему Долговязый заговорил про кроличью нору и другую реальность. Уйти в глубину без всяких технических средств, на одной биологии — это действительно сильно.

— Коэффициент преломления воды, поскольку нет шлема, придется компенсировать контактными линзами, — продолжал отставник. — Это непривычно, но не смертельно. Иначе ни хрена не увидишь. Связь, напротив, самая привычная. У меня есть две перчатки для перевода Языка Охотников в команды для синтезатора.

Внезапно меня вызвал Тошка:

— Мы на месте. Усилитель поставили у борта.

— Они усилок поставили, — с облегчением доложил я.

— Хоть в чем-то сгодились, — обрадовался Долговязый и надел гарнитуру. — Майк! Подключи нам усилок к гарнитурам.

— Готово! — ответил офицер из рубки.

Теперь мы могли слышать все, что проникало в гидрофон усилителя. Звуков было много — отголоски шторма, щелчки рачков, движение воды вокруг корпуса затопленного судна. Но уже через пару секунд я расслышал голоса людей.

— Живы!

— Да не ори ты так! — осадил меня Долговязый. — Ты же на усилитель подключен.

Это означало, что все, произнесенное в микрофон гарнитуры, усиливается устройством внизу и будет услышано потерпевшими крушение. Голоса тут же стихли. Я представил, каково им там — ни с того ни с сего услышать по ту сторону обшивки человеческий голос мощностью в несколько киловатт. Не для слабых нервов, надо признать, развлечение. Особенно если темно.

— Да ведь это спасатели! — выкрикнул незнакомый мужской голос по-русски. — Эй, мы здесь!

Тут же раздались удары в переборку.

— Так, народ, не шумите, — негромко произнес Долговязый, и тут же все стихло. — Мне надо несколько важных вещей узнать. Во-первых, раненые или погибшие есть?

— Нет, — донесся голос из бездны. — Все целы.

На этот раз голос был Лесин, я его сразу узнал, несмотря на искажение тембра.

— Отлично, — отставник подмигнул мне. — Тогда второй вопрос. Почему радиосвязь не работает?

— Нет питания, — ответила Леся. — Затоплены кормовые отсеки, нам их пришлось задраить. Аккумуляторы там, а турбины стоят.

— То есть вы в темноте?

— Да.

Мне сделалось так жутко, что в знак солидарности с теми, кто внизу, я невольно закрыл глаза. Это почти немыслимо — не впасть в панику и истерику на глубине тридцати метров, в полной тьме, не имея возможности выбраться самостоятельно, не зная, прибудут ли спасатели в ближайшее время.

— И еще с воздухом большие проблемы. Нас тут пятнадцать человек. Уже ощущается нехватка кислорода.

— Я тебя вытащу, Леся! — произнес я, не сумев сдержаться.

— Рома? Ты? Как ты сюда попал?

— Кроме нас тут никого нет, — признался я. — Спасатели не могут выйти из порта по причине шторма. Но у нас с Долговязым отличное судно. Как раз спасательное. И оборудование.

— С Долговязым? — удивилась Леся. — Он-то тут откуда?

— Я потом расскажу, ладно? Сейчас вас надо вытаскивать.

— Но как? — насторожилась Леся. — Здесь далеко не все смогут подняться в аппаратах воздушного типа.

— У нас есть новейшие спасательные средства, — соврал я. — Все будет нормально. Нам надо только внутрь войти.

— Это будет сложно, — сказала Леся. — Насосы не работают, так что создать внутри корпуса повышенное давление мы не сможем. Вода хлынет внутрь, если вы корпус прорежете. Кстати, а как вы усилок установили?

— Это не мы, — признался я. — Это Тошка с Лидочкой.

— Ну вы даете! — ее голос, искаженный усилителем, не выражал никаких эмоций. Мне приходилось догадываться, что она чувствует. — Всей компанией заявились!

В колодце нашего шлюза между тем появились морды Тошки и Лидочки. Дельфины отфыркались, но вступать в разговоры не стали. Поняли, что сейчас не до них. Действительно, неработающие насосы создали нам очень серьезную проблему. Были бы здесь настоящие спасатели со спецоборудованием, они бы нашли способ запитать агрегаты снаружи или другим способом поднять давление внутри. А что делать теперь, я понятия не имел. Оставалось положиться на опыт Долговязого. Я посмотрел на него, опасаясь, что он отведет взгляд. Но отставник даже бровью не повел — как ни в чем ни бывало продолжал ковыряться с инъектором и акриловыми флаконами с культурой грибка. У меня создалось ощущение, что особой проблемы он вообще не видит. Каким бы он ни был крутым, но все же это было в высшей степени странно.