Костры миров - Геннадий Мартович Прашкевич
И моргнул изумленно, знакомо, разбуженно.
И, махнув рукой, двинулся, не спеша, вниз по проспекту.
Мне даже о фотографиях не захотелось ему сообщать.
Глава VI. Зона
Демон Сократа…
Я спускался по рябиновой аллее к речке, мне хотелось прямо сейчас побывать в знакомом овраге. Не знаю почему, но я хотел побывать там именно сейчас – ни позже, ни раньше.
Демон Сократа…
«Учи чукотский язык».
Юренев нисколько не изменился.
И эта дежурная с ее вздорным рассказом о муже, отморозившем в бане пальцы.
«Пиши о будущем». Чокнутый Козмин. Весь мир вокруг Юренева, как всегда, перевернут с ног на голову.
Демон Сократа…
Какие еще там были?
Ну да, лапласовский. Этот умный, въедливый. По мгновенным скоростям и сегодняшним положениям атомов мог абсолютно точно предсказать все будущие состояния Вселенной. Завидное существо. Провидец.
Затем максвелловский. Этот – трудяга. Работал себе заслоночкой: этот атом впущу, а этот не пущу. Распихивал туда-сюда атомы: здесь тебе вакуум, тут избыточная плотность, здесь тебе холодно, там чудовищный жар. Романтик, в принципе. Сократовскому до него далеко.
Я усмехнулся: плечо оттоптано.
Но может, Козмин и впрямь ценил меня за мои вечные сомнения: а следует ли это делать? И еще за то, что принятых решений я не менял.
«Завтра…» На Алтае Юренев вел себя столь же бесцеремонно.
Случались дни, когда Юренев срывался. Что-то у него с НУС не ладилось.
Злой, он вылезал из своего фургона и часами сидел над подробными топографическими картами Алтая. Орал на обленившихся шоферов, грубо обрывал Ию. Ия терпела, и мне показывала знаками: терпи. Терпение Ии бесило меня.
Однажды Юренев растолкал меня ночью.
– Что такое?
Лагерь был погружен во тьму, под кухонным тентом при свете одинокой лампочки Ия паковала рюкзак.
– Куда собрались? – Я ничего не мог понять. – Опять покупать штопор? Ночью?
Ия улыбнулась: не спрашивай. Юренев забросил в газик палатку, рюкзак, какой-то ящик. Их краткие переговоры были мне непонятны. Координаты, разброс, настройка, выход сигнала. Что случилось? – не понимал я. НЛО где-то приземлился, плазмоид ворвался в атмосферу Земли?
– Садись за руль.
– А Саша?
– Пусть спит. Вдвоем управимся. – Юренев был необычно серьезен.
Я оглянулся. Ия незаметно кивнула. Ей я верил. Я кивнул Ии ответно и повеселел. Если мы впрямь наткнемся на летающую тарелку, я передам ей привет от Ии Теличкиной.
– Давай на тракт.
Я вырулил на тракт, мы долго катили во тьме, миновали спящий поселок. Небо начинало уже высвечиваться, кое-где блестели холодные утренние звезды, справа надвинулся мрачный силуэт Курайского хребта.
– Сворачивай.
– Там склон. Я не смогу провести газик по такому откосу.
– Обогни.
Юренев настойчиво направлял машину к какой-то ему одному известной цели.
У него даже компаса не было, но он крутил головой и уверенно указывал, в какую сторону двигаться. Когда окончательно рассвело, мы проскочили хрупкий, звенящий снежник и остановились на широкой поляне, отмеченной лишь тем, что почти в центре ее торчала траурная черная лиственница.
– Ставь палатку.
Я осмотрелся:
– С ночевкой?
Юренев кивнул.
Минут через тридцать перед палаткой, под черной лиственницей, дымил костерок. Мы даже успели напоить чаем четверку геофизиков, пешком пришедших с дороги. Они были шумные, возбужденные. Они видели, как ночью тут шарахнуло, как из пушки? Шары цветные взлетели. Где-то там, на террасе, выше. Они пришли посмотреть, что тут такое. Вы не хотите?
Юренев усмехнулся:
– Нет.
– А мы сбегаем посмотрим. Необычно как-то. Там же вообще ни одного человека нет. Что там могло взрываться?
Я взглянул на Юренева. Он сидел, опустив глаза, и явно что-то знал о ночном происшествии. Помня улыбку Ии, я в разговор не встревал.
– Рюкзаки хоть оставьте, – сказал Юренев. – Что вы с ними потащитесь?
– Да ну. – Геофизики говорили все сразу, перебивая друг друга, здоровые, загорелые парни. – Мы только поднимемся на террасу, а потом в лагерь.
– Ну-ну…
Галдя, переговариваясь, отпуская в наш адрес шуточки, геофизики полезли на террасу.
– О чем это они? – спросил я. – Может, тоже сходим?
– Да ну. – Юренев усмехнулся, и его усмешка мне очень не понравилась. – Сиди отдыхай. У нас еще все впереди. А эти ребята… Они скоро вернутся. Закипяти-ка еще чайку.
Я лежал на траве и смотрел в небо. Гигантские кучевые облака несло с востока – из Китая, наверное. Дикая, чудовищная тишина, прерываемая лишь позвякиванием плоскогубцев, – Юренев вскрывал какой-то металлический ящик. Я ни о чем его не расспрашивал. Понадобится – скажет сам. Не принято было расспрашивать о чем-то Юренева. Это входило в условия договора, подписанного мною перед выездом в поле.
– А вот и они.
Я удивленно обернулся.
Геофизики, все четверо, вывалились из колючих кустов чуть выше нашей стоянки. Здоровые, загорелые ребята, но вид у них был, мягко говоря, неважный. Они дрались там, что ли? Серые лица, блуждающие, выцветшие глаза. Руки у них дрожали. «Мы правильно идем к тракту? Мы выйдем так к тракту?»
Юренев поощрительно кивал, зорко вглядываясь в каждого.
И меня поразила мысль: он заранее, он заранее знал, что так будет!
– Выберетесь, выберетесь, только не сворачивайте никуда. – Юренев даже не пытался успокоить этих насмерть перепуганных людей. – Валите прямо вниз, там тракт.
– Что это с ними? – оторопело проводил я взглядом геофизиков. – Они ведь без рюкзаков. Они рюкзаки на террасе бросили?
– Подберем. – Юренев победительно выпятил толстые губы. – Куда они денутся?
– А нам… – Я помедлил. – Нам тоже туда идти?
– Конечно.
– Сейчас?
– С ума сошел. Ты же их видел. Ночью пойдем, налегке, с фонарями.
Меня распирало любопытство: что могло так напугать взрослых, ко всему привыкших людей? И я видел: Юренев что-то такое знает. Он же впервые за два месяца покинул лагерь. Раньше из фургонов не вылезал, а теперь собирается
