Концерт Патриции Каас. Отрывки - Марк Михайлович Вевиоровский
Этих случаев было не столь много, но обычно это приводило к удивительным результатам. Наиболее часто такие неформальные связи возникали в отделе Авдоконихина, куда попадали выпускники из техникумов.
Наиболее ярким примером можно считать воспитание Елизаром Болеславовичем молодого специалиста Надежды Новиковой, которая выполнила диссертационную работу, успешно защитилась и интеллект которой был высоко оценен в отделе. Надя Новикова родила Авдоконихину сына и успешно продвигалась по службе, и настолько успешно, что Потапович выдвинул ее кандидатуру на должность своего заместителя, и Надя несколько раз его замещала.
Похожий случай произошел с Владиком Медяковым. Он прилетел из Сибири и занялся продолжением работ по компьютерной тематике. Но Владик не имел высшего образования, а обладал природным талантом, и его под свое крыло принял Потап Потапович. Потапу помогали молодые сотрудники отдела, «молодые гении» как их называл Свиридов, но природные способности позволили Владику не только освоить институтский курс физики и электроники, но и выполнить этап научно-исследовательской темы в объеме диссертации и успешно ее защитить.
Успехами Владика особенно гордилась Ника Грачева, которая стала его женой и родила мальчика …
Подобные случаи наставничества были и у аналитиков под руководством Полины Ерлыкиной, и в КБ под руководством Карена Варданяна, и на машзаводе …
То, как возилась со своими молодыми специалистами Елена Долгополова, тоже можно отнести к наставничеству, тем более что результаты были вполне успешными.
У профессора Александра Гавриловича Баранова, члена-корреспондента РАН, одного из наиболее уважаемых корифеев Глубокой атомной модификации, аспиранты появились в МФТИ, где он преподавал. Он работал в МФТИ (к новому названию привыкать даже не пытались!) вместе с Леной Карцевой, и Лена заменяла профессора на лекциях и на семинарских занятиях во время его командировок, и студентам это нравилось – Карцева объясняла все премудрости ясно и понятно …
У Виолетты Ерцкой было всего два аспиранта – один в «Солнечном», а другой тут, недалеко от Москвы, а еще Виолетта вела кружок повышения квалификации с операторами установок ГАМ.
Полина Ерлыкина была Ученым секретарем на Ученом совете фирмы, организовывала не только работу совета, но и всей аспирантуры, и у нее были свои ученики в отделе аспирантуры.
Стихийно возник кружок обучения премудростям секретарского мастерства у Марии Владимировны Козловой-Лазарис – она собрала молодых девочек, отбирая их по одной ей известным признакам, и стала готовить секретарей.
И готовить успешно – ее воспитанники уже работали и в институте, и на заводе.
А Люба Докукина готовила воспитателей дошкольного воспитания, и в этом ей активно помогала Даша Огородникова.
Даша даже вспомнила то, чему их когда-то учили на курсах подготовки младших лейтенантов …
Иногда Свиридову казалось …
Иногда ему казалось, что он мусульманский падишах прошлых времен, и его окружение живет по законам тех времен.
Его представление о восприятии мира с точки зрения такого властителя вряд ли соответствовали реальным, да и в какие исторические времена он мог себя видеть?
Свиридов прекрасно понимал, что те мысли и те оценки, которыми он вдруг начинал оперировать, мало соответствуют как реальной действительности, так и вдруг навеянной ему исторической и достаточно чуждой нереальности.
И тем не менее он вдруг начинал представлять себе – и оценивать! – окружающее с других, совершенно иных моральных и нравственных позиций.
Там, в этом вымышленном мире – или мирке? – его окружали приближенные и женщины. Странно, но там почему-то не находилось места детям!
Эта странность усугублялась тем, что он далеко не всегда мог отнести конкретное лицо к тому или иному кругу.
Или именно так складывалось в тех мирах исторически?
В основном эта неоднозначность касалась женщин, что вполне естественно, и не касалась мужчин, что по более глубокому размышлению тоже не вызывало сомнения.
Неоднозначность возникала тогда, когда он пытался примерить те, по его мнению старые – и вполне возможно существующие! – и чуждые ему нормы морали и нравственности по отношению к своему окружению.
Наибольшие затруднения возникали при этом из-за того, что в падишахском окружении не могло быть истинных друзей.
Или они могли быть?
Размышления по этому поводу заводили Свиридова в такие дебри философии, что он мысленно углублялся в какие-нибудь мемуары средневекового царедворца и полностью терял связь с реальностью.
Представляя себя неким правителем с неограниченной узаконенной властью, Свиридов начинал рассматривать свое непосредственное окружение и перебирать тех людей, что его окружали.
При этом он старательно не давал им оценки и не расставлял их на места по близости или по влиянию.
Именно по влиянию – тут сказывалось его, Свиридова, отношение к соратникам и подчиненным, когда он в вопросах производственных отвлекался от личных отношений и полностью переключался на проблемы производственные.
Как ни странно, но это очень помогало в реальности, но плохо сочеталось с позициями мусульманской средневековости.
Поэтому Свиридов перебирал своих соратников не по их реальному месту в производственном процессе или в личной жизни, а просто так, как они возникали в его памяти.
И первыми возникали Виктор Скворцов, Карен Варданян и Костя Докукин – в такой последовательности он входили в жизнь Свиридова.
С Виктором Скворцовым они познакомились в школе, и это знакомство продолжилось в институте на первом курсе, когда в сентябре бывшие школьники знакомились с однокурсниками – студентами! – и образовывались новые дружеские связи.
Группа была довольно пестрая – вчерашние школьники, еще не освоившиеся с новой реальностью; вчерашние выпускники техникума, весьма неплохо ориентирующиеся в новой реальности, которая для них была не столь уж и новой; и демобилизованные и более взрослые мужчины, повидавшие жизнь и даже понюхавшие пороха.
Последних было меньше, как и медалистов, которые тоже каким-то образом выделились сразу. Вот эти две группы новых студентов особенно проявились на первой сессии. Вряд ли тут сказалась почти ничем не ограниченная вольница студенческой жизни, но первые же зачеты и экзамены выявили слабость знаний как у медалистов, так и у бывших военных.
И после первой сессии в их группе остался всего один парень, донашивавший военную форму. Ему помогали те, кто не испытывал затруднений в учебе, и среди них был и Свиридов.
Свиридова выручала прекрасная память. Она и раньше выручала его в школе – он практически никогда не учил уроков, довольствуясь тем, что он услышал в классе. Правда, здесь, в институте ему все же приходилось заниматься самостоятельно, но это не вызывало затруднений – читал он быстро, запоминал с первого раза, и мог воспроизвести прочитанное в самостоятельном изложении.
Как одному из хорошо соображающих Свиридову пришлось позаниматься с несколькими отстающими, среди которых был один демобилизованный и парочка девочек-отличниц, не дотянувших до медали, но привыкших к хорошим оценкам.
Демобилизованного общими усилиями – и снисходительным отношением деканата – вытянули и он не был отчислен
