Алексей Корепанов - Время Черной Луны

С трудом удерживаясь на дрожащих ногах и морщась от боли, я доковылял до девушки и остановился рядом, но она даже не заметила меня. Не дожидаясь, пока очередной боец приблизится, она черным вихрем сама рванулась к нему, взвилась в воздух и врезалась ногами в широкий блин его лица. Здоровяк еще падал, выпустив из пальцев свой инструмент, а она уже метко ударила его ногой в пах (я буквально ощутил его боль, подобную моей боли, и невольно содрогнулся) - и юноша сначала осел на дорожку, а потом очень знакомо мне раскорячился на четвереньках и, оттопырив зад, неистово закачался, словно имитируя сцену совокупления из эротического фильма. При этом он еще и мычал подобно охваченному страстью быку, дорвавшемуся до ненатуральной Дедаловой коровы, в которой разместилась любительница острых ощущений Пасифая. Тот, который только что рылся в карманах куртки, уже поспешно ломился сквозь кусты, удаляясь от места устроенного Илонгли побоища, а бледно-глазетовая барышня все так же тупо хлопала раскрашенными ресничками.

Илонгли поправила шнуровку на груди, потерла пальцы и наконец обратила внимание на меня.

- Тебя не очень ушибли, Доргис? - участливо спросила она.

Я смущенно усмехнулся, постарался придать телу нормальную осанку и, кажется, это у меня получилось.

- Идем отсюда, - сказала Илонгли. - Если уж прогуливаться, так не здесь. Неинтересно здесь прогуливаться. Странные какие-то... Мешают.

"Да уж, - подумал я. - И если бы только эти. И если бы только так..."

Мы прошли мимо поверженных мордастых любителей покурить возможно, они уже отдышались, но не испытывали пока желания подняться - и я, не удержавшись, все-таки пнул ногой в бок плюющегося кровью Сяву.

- К-каратистка, - простонал он. - Так бы сразу и сказал...

Я понимал, что поступаю нехорошо, что где-нибудь там зачтется мне это не в актив, а в пассив, но ничего не мог с собой поделать; гораздо проще представлять себя кем-то иным, чем в действительности быть им.

Сквозь ошарашенную тишину онемевших скамеек, сквозь безликость, ступая по пробкам, окуркам и лохмотьям оберток-газет, приблизились мы к иному, переступили черту - и я увидел, оглянувшись, как мутной пеленой заволокло знакомый мир, как, наконец, растворился он, и вместе с ним пропала вонь от опрокинутой урны, забрызганной кровью человека Сявы.

11.

Лес был скорее сонным, чем угрюмым, он встретил нас предутренней свежестью и тишиной. В небе еще угадывались звезды, они еще цеплялись за листву высоких деревьев, но было понятно, что их пора миновала и близится день, бесконечный день, сулящий только радостные открытия. Но это был не тот лес, из которого мы с Илонгли ушли совсем недавно. Исчезла поляна с каменным строением и птицей Рон на крыше строения, а значит, я вновь лишился своего пистолета. Конечно, можно было вновь позадавать вопросы беджу, но удобно ли постоянно теребить его? И в конце концов, я пускался в этот путь, вовсе не рассчитывая на чью-либо помощь и поддержку. Вполне возможно, наконец, что этот лес мне только снится. "Как океан объемлет шар земной, земная жизнь кругом объята снами..." Опять цитата, даже не помню чья. Кажется, из какого-то произведения удивительного писателя-философа Геннадия Гора, совсем недавнего, но ныне почти забытого - такая проза, к сожалению, сейчас не в цене...

Лес мог мне просто сниться; а может быть все-таки за ним я обнаружу долину и доберусь, наконец, до одинокого замка на холме? Лес был слишком реальным, и реальными были остатки боли в глубине моего тела, и вполне реальным был внезапно давший о себе знать голод - кто ведает, сколько времен и пространств назад (или вперед? или в сторону?) угощался я у служителя Уллора в храме Уо? Возможно, давно обратился в прах под ударами времени горный город Тола-Уо, а возможно, еще не был он воздвигнут, и воины основателя державы красноликих гигантов Баодда еще не дошли до пещеры в мертвой долине. Все было возможно.

Рядом со мной стояла в росистой траве рыжеволосая девушка-пантера, одетая в черное, и внимательно разглядывала все вокруг, словно вычисляя степень опасности. Девушка была не сном, а реальностью, во всяком случае, реальным сном, и мне очень не хотелось терять ее. Мне не хотелось одиночества.

- Я бы не прочь чего-нибудь съесть, - сказала девушка и посмотрела на меня. - Тебе никогда не доводилось угощаться кнапуйей у горров-вещателей? Не простой кнапуйей, а такой, какую они готовят только в ночь перед появлением хвостатой звезды. Невероятно вкусно. Мне однажды удалось попробовать.

- По-моему, яичница - тоже ничего, - ответил я, глотая слюну. Если ее, конечно, хорошо приготовить и не забыть в меру посолить. Яичница из пяти яиц - не из четырех, и не из шести, а именно из пяти, в этом главное. И обязательно посолить.

Я представил себе сковородку с этой божественной яичницей (и хлеб, конечно, - как же без хлеба?), я почувствовал ее запах, струящийся от деревьев и травы, и наконец сообразил, кто такие горры-вещатели, готовящие вкусную кнапуйю.

Горры-вещатели не смогли спасти мир, захваченный Хруфром, хотя добросовестно предупреждали об опасности, а не только лакомились своей особенной кнапуйей - теперь-то это ясно. И если бы не ошиблись интерпретаторы... Да, это был мир моего Дора. И коли девушка тоже помнит этот мир - значит, она действительно уже не та, с которой я пробирался в Тола-Уо...

Но где же все-таки раздобыть яичницу? Хотя бы яичницу, о кнапуйе простой, а тем более о кнапуйе, что готовят в ночь перед появлением хвостатой звезды, не стоило даже и думать. Эх, где ты, скатерть-самобранка? Может быть, попробовать потереть заветный камешек - вдруг да и возникнет какой-нибудь пункт общепита?

- Какая у них была кнапуйя... - мечтательно протянула девушка и присела, высматривая что-то в траве. - Надо было прихватить что-нибудь со стола у этого милейшего служителя Уллора. А теперь придется траву щипать, если, конечно, съедобная.

Потереть камешек я не успел. В лесной тишине раздался шорох, который, нарастая, шел с неба, словно вдруг посыпались оттуда догоревшие угольки звезд. Я поднял голову и увидел снижающуюся птицу Рон. Птица Рон планировала прямо на нас, держа в лапах какие-то круглые предметы. Девушка отпрыгнула в сторону, я же, как обычно, не успел среагировать и остался стоять, и заработал удар по лбу, когда Рон разжала когти и произвела бомбометание.

Веерохвостый бомбардировщик в полном соответствии с основами летного мастерства скользнул над травой по параболической траектории, взмыл к верхушкам деревьев и заглушил моторы где-то там, среди листьев, на своем секретном аэродроме.

Я потер лоб, нагнулся и поднял предмет, отскочивший от моей головы.

- Осторожно! - прошипела девушка, распластавшись в траве. - Это штучки Хруфра.