Далия Трускиновская - «Если», 2000 № 10

«Перкинс сходит с ума», — подумал младший демон и повернул своего ящера в поисках полковника. Ему не терпелось увидеть отчаяние и муки Перкинса.

Он принудил заартачившегося ящера спуститься пониже и пролететь сквозь дым. Обнаружив, что проклятых душ вокруг довольно мало, он судорожно сглотнул…

— Ваша вечность, — доложил другой младший демон, наслаждаясь промашкой своего соперника, — они сбежали.

— Что? — грозно вопросил Сатана. — Но мой Глаз следит за этим мостом уже многие годы.

— А с ним еще сорок с лишним. Мост был отвлекающим маневром, владыка, — сказал демон. — Они ушли через туннель под Стиксом. Похоже, они рыли его с самого начала.

— Но ведь нижние слои расплавлены! — воскликнул Сатана и справился с инвентарным списком погибших душ. — Этот английский сапер тоже ушел с ним. Он предоставил в распоряжение полковника Перкинса весь свой опыт. Невероятно. Я думал, его разум угас. Ну да с сержантами разобраться невозможно. Мне бы следовало использовать его для устройства ловушек.

— Мы вытащили полдесятка душ из входа в туннель. Послать за остальными огненных змей?

Сатана покачал головой.

— Они прошли половину пути и больше мне не принадлежат, — сказал Дьявол задумчиво. — Да и не хочу я, чтобы этот тип и дальше тут околачивался, какую бы часть кары ему ни осталось отбывать.

Демон нервно сцепил когти рук.

— Да, ваша вечность.

— Поторопитесь, — произнес в темноте голос Дейл. — Сюда! Вы почти добрались!

— Богом клянусь, она права! — сказал Перкинс, увидев впереди яркий свет и продолжая ползти вперед на четвереньках по горячей грязи. Ревматическая боль куда-то исчезла, как и весь недавний жуткий кошмар.

— Слышите, сержант? Я же говорил! Давайте, ребята! Богом клянусь, мы добились своего! Есть и другие мосты, соединяющие берега рек.

— Что так, то так, сэр, — восторженно сказал Дэнби, ползя следом за ним.

ВИДЕОДРОМ

НОСТАЛЬГИЯ ПО СКАЗКЕ

…Не верю смешным я басням

И волшебным сказкам:

Безумные, любовники, поэты -

Все из фантазий созданы одних.

Живи Шекспир в наше время, он получал бы за экранизации своих творений не меньше, чем Майкл Крайтон или Стивен Кинг. Только во второй половине 90-х по его пьесам поставили без малого десяток всемирно известных картин, не считая «байопика» «Влюбленный Шекспир» — фильма по мотивам его собственной биографии.

Как известно, Шекспира любят не только экранизировать, но и модернизировать. Кино 90-х не стало в этом смысле исключением. Бэз Дурман в своей версии «Ромео и Джульетты» перенес Верону на юг сегодняшних Соединенных Штатов, где в жестокой «разборке» сошлись моторизованные и огнестрельные Монтекки и Капулетти. Гамлет Кеннета Бранаха стал датским принцем второй половины XIX века, а Ричард III Ричарда Лонкрейна возглавил фашистский путч на Британских островах накануне второй мировой войны.

В плену этой традиции оказался и голливудский режиссер Майкл Хоффман, поставивший в прошлом году фильм по знаменитой шекспировской комедии-фэнтези «Сон в летнюю ночь», пришедший сейчас на наш видеорынок. К удивлению почтенной публики, средневековые Афины превратились в живописный итальянский городок конца минувшего столетия. Герои сели на велосипеды, оделись во фраки и платья с рюшами, в фонограмме зазвучал Верди и Мендельсон; при этом в диалогах сохранился первозданный шекспировский текст.

Дешевый эпатаж, китч, кабаре, смешение «французского с нижегородским», в смысле, «англо-греческого с итало-голливудским»? Впрочем, прежде чем выносить приговор Хоффману, заметим, что сама по себе модернизация Шекспира не есть благо или зло. Известно, что сам великий классик был неистощимым «выдумщиком», без тени смущения «тасовавшим» эпохи, географические области и исторических персонажей. В том же «Сне в летнюю ночь» он с удивительной легкостью свел героев Овидия, Плутарха, Чосера и французских рыцарских романов.

У модернизации есть, однако, еще одно важное свойство. Наполняя старый сказочный сюжет современной «начинкой» (все те же велосипеды, грампластинки, пенсне и костюмы с жилетками у Хоффмана), она, по идее, должна разрушать саму атмосферу и стилистику фэнтези, где все замешано на волшебном таинстве. Но интересно, что и здесь Хоффман пошел по стопам Шекспира! «Сон в летнюю ночь» — это «заказная» пьеса, писавшаяся к свадьбе знатного английского вельможи, на представлении которой, возможно, присутствовала сама королева Елизавета. Отсюда — постоянные намеки и прямые упоминания о нравах, событиях, людях и даже особенностях погоды того времени (в частности, о необычайно дождливом лете). Говоря современным языком, это был сценарий для большого придворного «капустника».

На пользу ли это сказке? Прямолинейно рассуждая, нет. Кстати, Шекспир отнесся к фантастической канве своей комедии со свойственной ему иронической легмысленностью: вся эта история с супружеской ссорой Оберона и Титании, с волшебным снадобьем, которым кропят Царицу Фей и влюбленных, скорее водевильна и смешна, чем сказочна и таинственна. Другое дело, что в столкновении с заземленным бытом образы сказочного мира могут стать еще ярче и рельефнее, именно на этом сплошь и рядом играет современная фэнтези. Этого не произошло у Хоффмана, но, говоря откровенно, к этому особенно не стремился и сам Шекспир.

Так что категорически утверждать, что фильм Хоффмана не имеет ничего общего с шекспировской традицией, по-видимому, не стоит. А если сделать беглый экскурс в историю постановок «Сна в летнюю ночь», то станет ясно, что и в этом смысле голливудская экранизация стоит на весьма прочном фундаменте.

Уже в ранних постшекспировских постановках «Сна…» важнейшее значение приобрели внутренне присущие ему эротизм и музыкальность. Не мудрено, что по причине первого пьеса запрещалась пуританами, а благодаря второй в 60-х годах XVI века на ее основе Генри Перселлом была написана опера. Двумя столетиями позже музыку оперы по этому сюжету написал и Мендельсон, в том числе и свой знаменитый «Свадебный марш» (так что ничего странного, что он звучит в финале фильма).

Первой экранизацией «Сна в летнюю ночь» стал фильм Чарльза Кента, поставленный в 1909 г. на американской студии «Вайтаграф», о котором известно, пожалуй, только то, что часть его эпизодов снималась на натуре, в лесу и парке. За ним последовали французская, итальянская, немецкая версии. Немцы (1925 г.) трактовали шекспировскую комедию в духе экспрессионистического «черного фильма»: на экране возникали двойные изображения, в действие вторгались явные анахронизмы (телефон, джаз-банд), а слуга Оберона — Пэк — представал в образе сладострастной соблазнительницы.