Артем Абрамов - Чаша ярости: Мой престол - Небо

– Зачем вы разрушили город? - спросил Иешуа. Ему все-таки приходилось сдерживать Хартмана, блокировать его постоянные усилия вырваться из-под "шапки", надетой на него Иешуа. Так по-бытовому формулировал Иешуа, потому что не знал природы внешнего блока, да и вообще не знал и не умел объяснить своего дара, открывшегося в первом веке, когда Иешуа было всего двенадцать, медленно, под умелым водительством Петра развивавшегося долгие годы - до тридцати лет, и буквально лавиной помчавшегося в последние три. Он бы с радостью хоть что-нибудь прочитал о силе и возможностях человеческого мозга, о принципах существования сил и возможностей, - что-нибудь, кроме гипотез и досужих предположений, но негде было прочесть. Люди по-прежнему довольствовались десятью процентами мощности дарованного Богом прибора и не стремились расширить свои знания о самих себе. Откуда ж взяться терминологии? Неоткуда. Поэтому "шапка". Связанная или сшитая из чего-то такого, что экранирует мозг. Когда надо - защищает его от внешних воздействий, когда надо - защищает все внешнее от воздействия умного и сильного мозга.

У Хартмана был умный и сильный мозг. В принципе, следовало бы попробовать "вылечить" его - опять собственный термин! - переориентировать, изменить цели, сделать липового Ханоцри помощником, соратником. Но во имя чего? Да тот же Крис, который на несколько порядков слабее Хартмана, для Иешуа куда дороже и нужнее. Сегодня Крис - слаб и неумел, а завтра - посмотрим еще. Или Мари... Куда она дойдет, до каких пределов - вообще непонятно, там - тайна, там истинный клад, и скорее всего отличный даже от известных представлений Иешуа о паранормальности. Но тоже - посмотрим... А здесь что смотреть9..

– Зачем вы разрушили город? - повторил Иешуа.

– Он был разрушен, - сдавленно, как будто спазм прихватил связки, ответил Хартман. - Он был пуст и разрушен. Мы только добавили. Проверка возможностей цепи...

– А где местные жители?

– Я никого не видел. Здесь нет никого.

– Здесь нет. А в других мирах?

– Я не умею - в другие...

– И не пробовал?

– Нет.

– Вот и хорошо, - удовлетворенно сказал Иешуа. - Тогда можно заканчивать праздник с фейерверком... Я, помнится, обещал уничтожить тебя, если ты окажешься подлецом. А ты - больше чем подлец, Хартман. Ты - убийца. Ты маньяк. Так что готовься...

– Не надо, - яростно, прорываясь сквозь блок, прокричал Хартман.

– Ну, ты силен!.. - искренне удивился Иешуа этому отчаянному и удавшемуся прорыву. - Или я ослаб от ежедневных путешествий по вашему миру?.. Нет, человек, я не отказываюсь от своих обещаний. Плохим бы я был Мессией, если бы не держал слова.

– А милосердие? - яростно настаивал Хартман, почти вырвавшийся из тесных "объятий" Иешуа, но все же обездвиженный. - Бог милостив к смертным. Он завещал прощать...

– Какой Бог? - удивился Иешуа. - Ваш? Придуманный для удобства Церкви? Хочу - прощу, хочу - помилую... Так это не Бог. Его ж на Земле никто ни о чем не спрашивает. Все решают церковники - уж две тыщи лет как. Даже поговорку придумали: до Бога далеко... Нет, Хартман, истинный Бог не милосерд. Вспомни Ветхий Завет: где там милосердие? Нет его! Помнишь, что сказал Иов о Боге, - а уж Иов-то имел право на такое суждение: "Если я буду оправдываться, то мои же уста обвинят меня; если я невинен, то Он признает меня виновным". Иов знал, что утверждал. Господь очень жесток к тем, кого считает виновным. Наказания Его ужасны. Он не побоялся уничтожить весь род людской, когда понял, что "велико развращение человеков на земле". Я уж не говорю об отдельных "человеках", о том же Иове, например... Милосердие Божье придумали сочинители Нового Завета - уже после моего Вознесения. Зачем придумали? Чтобы удобно было манипулировать людьми. Это ж только сыны Израилевы со дней Авраама привыкли к тому, что Бог не имеет прощения виновному перед Ним, а иные народы могли бы и не принять такого страшного Бога. Особенно эллины и римляне: их боги пьянствовали и прелюбодействовали вместе со смертными. А коли не приняли бы - откуда денежки брать? Как властвовать над людьми?.. Власть, Хартман, не может быть построена на одном страхе. Нужна хоть маленькая надежда. Вот мои, с позволения сказать, последователи, ее придумали и назвали милостью Божьей. И, кстати, стали вовсю торговать ею. А я, Хартман, ничего не продаю, уж извини.

– Ничего они не придумали. Еще в Ветхом Завете было: "Как отец милует сынов, так милует Господь боящихся Его".

– Молодец. Помнишь Книгу Псалмов. Но разве ты боишься Господа?

– Боюсь!

– Сомневаюсь. Твои действия никак не согласуются с чувством страха. Я бы скорее подумал о грехе гордыни: ведь ты возжелал сравняться силою с Господом. Ты поднял руку на детей - создание Его. Ты уничтожил в них человеческое и определил им идти за тобой, а не за Богом. И, кстати, о Царстве Божьем... Уж не здесь ли ты его предположил?

– Не здесь. Здесь только ступень...

– Ступень куда? В ад?.. Давай закончим разговор. Я терпеть не могу пустой демагогии. На самом деле все просто. Господь однажды сказал пророку Иеремии: "Я - Господь, творящий милость, суд и правду на земле". Заметь: он разделил эти три понятия. Так вот, милость - это не к тебе. К тебе - суд и правда.

– Но ты не Бог!

Иешуа физически ощущал, что Хартман вот-вот уйдет от него. Пусть на мгновение, но что может случиться за мгновение? Все, что угодно. Так что пора заканчивать...

– Я не Бог, - согласился Иешуа. - Я лишь избран Им, чтобы верно нести Его слово и точно исполнять волю Его. Успокойся, я не стану убивать тебя - не в том сейчас правда. Я покажу тебе ее...

И Иешуа быстро - торопясь! - положил руки на голову Хартмана.

Такое случилось когда-то: уже две тысячи сто двадцать четыре года или почти три месяца назад - это смотря по какому календарю вычислять. В день побега из первого века в двадцать второй на тайм-капсуле Службы Времени, спрятанной Петром в подвале все того же дома в иерусалимском Нижнем городе, Иешуа - не прощаясь, не говоря о побеге! - все же простился с Петром, с самым близким ему человеком: он вот так же положил руки на голову Друга и передал ему свой уникальный дар - быть всесильным. Не просто сильным, каким и так был Петр, не просто мощным паранормом, одним из пятнадцати, но - именно всесильным. Буквально! Иначе - могущим все.

Сейчас Иешуа замыслил иное.

Они стояли с минуту, застыв, а потом Иешуа убрал руки и буднично предложил:

– Пойдем домой, Хартман.

– Пойдем, - легко согласился тот.

Никакого сопротивления не осталось, они пошли бок о бок, как давние приятели, уставшие после нелегкой работенки. Она и впрямь оказалась куда как трудной.