Юрий Слащинин - Боги в изгнании (Художник В. Шершнев)

Он оперся на подлокотники кресла, готовясь встать. Пора. Предстояло еще убрать охрану Ворха, уничтожить слуг, подготовить аварию в трансконтинентальном тоннеле — десятки дел. Признание Ворха, что Линг — его отец, осложняло положение: старик от горя может выкинуть непредвиденное… Но, впрочем, есть Дабер. Поможет.

Ле- Трав подцепил пальцем за колечко сцепку ключей, лежавших на панели, решительно поднялся с кресла, повернулся и… остолбенел: в проеме отодвинутой стены, привалясь плечом к ее торцу, стоял Ворх.

«Т- ты?… — с трудом выдавил из себя Ле-Трав. Он стал дрожать и позванивать. Звон шел откуда-то снизу. Перехватив взгляд Ворха, Ле-Трав увидел, что звенят ключи, и выронил их, а потом и сам повалился на пол. — Прости, Ворх. Не убивай. Я все сделаю, все, что ты скажешь. Прости меня».

Он подполз на животе, целовал Ворху ноги и униженно молил оставить ему жизнь. Ворх молчал, воспринимая его мысли, но ничего, кроме суеверного страха и панической боязни за свою жизнь, в голове Ле-Трава не было. Оттолкнув ногой Ле-Трава, Ворх отрешенно смотрел за его спину. Ле-Трав скосил взгляд и увидел, как связка брошенных им ключей тронулась с места, поползла по полу, как бы разгоняясь, и полетела, ударилась в ладонь Ворха.

«Левитация?! — прошептал Ле-Трав, заискивающе и восхищенно заглядывая Ворху в глаза. Он уловил в мыслях Ворха, что имеет шанс сохранить жизнь, что нужен Ворху именно таким, ничтожным и слабым, и потому заверил поспешно: — Буду слушаться! Рабом твоим стану! Все сделаю, только прикажи…»

«К экл- Т-трону не приближаться. Всех ученых — в утилизатор, а бездельникам кселензам создать условия для еще большего безделья. И отыщешь мне баянну Кари, ЗЭТ-78-45».

«Знаю ее, она исчезла. Наверное, выкрали: она красавица. У нас часто воруют баянн. Но я разыщу, я…»

«У вас не воруют баянн, а продают, — оборвал его Ворх. — Кари будешь искать в Габаре, в шахтах. И каждый день будешь мне сообщать о Дабере, как его лучший друг. Выйди».

Ле- Трав боязливо прошел мимо Ворха, показал ему замок двери и, когда стена выдвинулась из ниши, закрывая аппаратную с оставшимся в ней Ворхом, подумал, что сюда он, Ле-Трав, уже никогда не войдет.

5. Начало конца

Билярг, казалось, накалялся от напряжения. День и ночь вращались его антенны и лазерные установки связи, слетались на посадочные площадки и разлетались с них тысячи флайеров, у подножия небоскреба кружили колесные моторсы, а кселяне разных возрастов, рангов, положений мельтешили по этажам с выражениями восторженной озабоченности, недоумения, страха, азартного энтузиазма на лицах. Каждый член эгрегера ощущал приближение исторического момента перехода власти и прилагал максимум стараний быть более энергичным и заметным, чтобы в последующей сдвижке не упустить шанс, поднять свою квоту власти в иерархии их синдиката, хоть на ступеньку пробиться вверх.

Ворх тоже чувствовал приближение исторических изменений, но не так, как другие. Переход власти для него был пустой формальностью. Практически он уже правил миром и безжалостно мог расправиться с любым Верховным предводителем, осмелившимся бы в чем-либо противоречить Ворху. Сидя в кресле перед столом прямого контакта, максимально расслабленный, Ворх погружался в раздумья, при этом делал их свидетелем каждого подсаживающегося к столу исполнителя. Не тратя усилий на объяснения, Ворх с помощью диктата вкладывал в голову исполнителя программу действий и отправлял осуществлять приказ, как будто швырял камень, который обязательно достигнет цели. Исполнитель соскальзывал с кресла, исчезал из сферы мысленного восприятия Ворха, и тут же на его место садился другой исполнитель, преданно глядя на своего повелителя.

«Посыльный к Даберу, — сказал Бишон, выступив из толпы стоящих за спиной Ворха пособников власти. — На южнополюсном континенте рабы подняли бунт. Предлагаю срочно пятый флот повернуть…»

«Нет, — отмел Ворх подсказку и заговорил, глядя в глаза посыльного, а обращаясь к Даберу: — Бунт отвлекающий, не реагируй. Главное сейчас — север. Пятый флот везет тебе осадную технику. Вскрой шахты и, не жалея сил и средств, проникни в горы — их логово. Дабер, запомни. Даже если ты погубишь всех фаронов, это не будет большой ценой за уничтожение Габара. Там создается оружие красных цветов, — изобразил Ворх алую поляну перед Дворцом Гильорта. — Ты должен успеть, как успел когда-то Барри-Баук. Иначе все мы потеряем все».

Последняя фраза была сказана с такой пронизывающей безысходностью, что касавшийся кресла, а потому и воспринявший диктат Бишон растерянно поджался и отошел от стола.

В Габаре не подозревали, что мог быть отдан приказ уничтожить их. И, даже узнав, никогда бы не поверили, что кселензы согласятся потерять добрую треть добываемых металлов, не говоря о десятках тысяч кселян, так нужных им для ношения Бауков. И только Тадоль-па, зная возможности экл-Т-трона и вероятность скорого открытия его тайн кселензами, их взгляды на низших как на рабочую скотину, — только он был уверен, что дело окончится именно уничтожением лишнего для кселензов населения планеты и, в первую очередь, жителей Габара. Поэтому все остатки своих сил Тадоль-па тратил на подготовку опережающего восстания: переубедил избранников Сбора переходить от пассивного сопротивления к активной борьбе, заставлял их связываться с другими промышленными центрами Кселены. В условиях тотальной слежки это казалось невозможным. К тому же угнетенные представляли собой разрозненную массу, действующую сообща только в трудовом процессе под надзором цузаров. После работы — не имея семьи, детей — многие баянны торопились уйти в мир представляемых им в изобилии изысканных сюжетных сновидений. В этих условиях рассчитывать на то, что рабы Кселены повсеместно восстанут против кселензов, понимал Тадоль-па, было бы наивно. Он искал свой путь перемен.

Прежде всего продумал уязвимые места авторитарной власти кселензов. Они предусмотрели, казалось, все. Но что-то же должны были не учесть? Что?., Древний контроль за мыслями и настроениями народа при помощи обязательного для всех религиозного исповедания они заменили прямым надзором за мыслями Добились полного повиновения масс, но и полнейшего равнодушия ко всему на свете. Именно поэтому они столетиями топчутся на месте там, где свободному, заинтересованному кселянину хватило бы года. Их Бауки паразитируют: не могут сами генерировать новых идей и сушат мозги своих носителей. Чем больше Бессмертных — тем слабее их каста. Но самое главное, пожалуй, не в этом. Авторитарный режим прошлого покоился на массах, выполняющих простую рутинную работу. Казнить какого-нибудь рудокопа для острастки других было не сложно. И совсем иначе сейчас, когда этот рудокоп-инжер управляет комплексом разрабатывающих недра машин или командует всей электроникой Габара.