Октавия Батлер - Дикое племя

— Доро, позволь мне пойти и посмотреть на это, — упрашивала она. — Позволь мне вновь сойти на землю. Ведь я уже почти забыла о тех ощущениях, когда стоишь на твердой поверхности, которая не качается.

Доро обнял ее одной рукой. Она чувствовала, что ему нравится прикасаться к ней. Он это делал гораздо нежнее, чем другие мужчины, которых она знала до него. Его люди не были удивлены или озабочены таким поведением. Даже рабы, казалось, воспринимали все, что он делал, как должное. А Энинву даже теперь с радостью воспринимала его прикосновения, хотя и знала, что это скорее объятия тюремщика, чем истинная ласка.

— Я покажу тебе город в другой раз, — сказал он. — Когда ты побольше узнаешь об образе жизни этих людей, когда ты научишься одеваться, как они, и вести себя, как будто ты одна из них. И когда я подберу себе белое тело. Меня не очень-то устраивает перспектива доказывать то одному, то другому страдающему подозрительностью белому, что я сам себе хозяин.

— Так значит, здесь все черные — рабы?

— Большей частью. Доказывать, что ты не раб, должен сам черный, если он действительно свободен. Черный без доказательств всегда — раб.

Она нахмурилась.

— А кем же считается Исаак?

— Белым человеком. Он знает, кто он на самом деле, но он вырос белым. Это не самое лучшее место для черных. А скоро здесь будет нелегко и индейцам.

Некоторое время она молчала, затем со страхом спросила:

— Так значит, я должна стать белой?

— А ты хочешь этого?

Он задержал на ней взгляд.

— Нет! Мне кажется, что с тобой я могу быть той, кем являюсь в действительности.

Кажется, такой ответ его удовлетворил. — Со мной и с моими людьми ты можешь оставаться черной. Деревня Витли находится вдали от этих мест, вверх по реке. Там живут только мои люди, а они не загоняют друг друга в рабство.

— И все их имущество принадлежит тебе? — спросила она.

Он только пожал плечами.

— А черным там так же хорошо, как и белым?

— Да.

— Тогда я буду жить там. Я не смогла бы жить в месте, где быть самим собой означает быть рабом.

— Вздор, — сказал Доро. — Ты очень сильная женщина, ты сможешь жить в любом месте, какое я выберу для тебя.

Она быстро взглянула на него, чтобы убедиться, что он не смеется над ней, когда говорит о ее силе и в то же время напоминает о своей собственной силе, которая ею управляет. Но он отвел глаза и наблюдал теперь за приближением небольшой быстрой лодки. Когда лодка поравнялась с кораблем, ее единственный пассажир вместе со своими многочисленными узлами встал во весь рост и, поднявшись в воздух, завис над кораблем. Разумеется, это был Исаак. Энинву неожиданно поняла, что он вел лодку, не используя ни паруса, ни весел.

— Не забывай, что ты среди чужеземцев! — резко сказал ему Доро, и молодой человек, вздрогнув, опустился на палубу.

— Но никто не видел меня, — сказал он. — А лучше взглянуть вот на это, чем говорить о чужеземцах…

Он развернул один из узлов, которые доставил на борт, и Энинву увидела, что в его руках находится длинная ярко-голубая нижняя юбка, похожая на те, что давали женщинам-рабам (им становилось холодно, когда корабль продвигался все дальше и дальше на север). Энинву могла защитить себя от холода и без всякой одежды, поэтому первую юбку она разрезала на части, чтобы сделать из них что-нибудь другое. Ей не нравилось чересчур закутываться в одежды, в которых, как она полагала, тело начинает задыхаться. А кроме того, ей казалось, что женщины в большом количестве нарядов выглядят очень глупо.

— Ты должна приобщаться к цивилизации, — сказал ей Исаак. — Теперь ты должна научиться носить одежду так, как носят ее здесь остальные люди.

— А что такое цивилизация? — спросила она.

Исаак с недоумением взглянул на Доро, но тот лишь улыбнулся.

— Не обращай на это внимания, — успокоил он ее в следующий момент. — Просто оденься, и все. И давай посмотрим, как ты выглядишь в этих одеждах.

Энинву слегка тронула юбку. Материя была очень мягкой и чуть-чуть прохладной. Она совсем не походила на ту грубую желтовато-серую ткань, из которой были сделаны одежды, выданные рабам. И цвет ей тоже очень нравился: сверкающий голубизной, он очень хорошо подходил к ее темной коже.

— Шелк, — сказал Исаак. — Самый лучший.

— У кого ты стащил ее? — спросил Доро.

Даже под плотным загаром было видно, как Исаак покраснел. В следующий момент он свирепо взглянул на отца.

— Так ты украл ее, Исаак? — встревоженная, потребовала ответа Энинву.

— Я оставил деньги, — сказал он в свое оправдание. — Я нашел кое-кого, кто имел подходящий размер, и оставил денег в два раза больше, чем все это стоит.

Энинву неуверенно взглянула на Доро, а затем даже отошла от него, увидев, как тот смотрел на Исаака.

— Если бы тебя поймали за такой проделкой, — сказал Доро, — я разрешил бы им сжечь тебя.

Исаак облизнул губы и протянул юбку Энинву.

— Что ж, справедливо, — тихо заметил он. — Только если бы смогли.

Доро покачал головой и произнес что-то резкое на языке, который явно не походил на английский. Исаак едва не подпрыгнул. Он взглянул на Энинву так, словно она должна была понять эти слова. Она посмотрела на него отсутствующим взглядом, и у него даже появилась легкая улыбка от облегчения, что она явно не поняла сказанной Доро фразы. Доро собрал все узлы, принесенные Исааком, и обратился к Энинву, на этот раз по-английски.

— Иди переоденься.

— Гораздо легче быть животным и вообще не носить ничего, — пробормотала она и вздрогнула, когда он подтолкнул ее к люку, ведущему вниз.

Казалось, что теперь, скрывшись в своей каюте, Доро расслабился и дал волю своему гневу. Он аккуратно развязал остальные узлы. Появилась еще одна юбка, жилет, шляпа, нижнее белье, чулки, башмаки, несколько простых украшений из золота…

— Еще какие-то женские вещи, — заметила Энинву, переходя на родной язык.

— Теперь все эти вещи твои, — сказал Доро. — Исаак говорил правду. Он заплатил за них.

— Даже не спрашивая, хочет ли их хозяйка их продать?

— Даже так. Он совершил глупую и очень рискованную проделку. Его могли подстрелить в воздухе или просто схватить, отправить в тюрьму и в конце концов уничтожить — как колдуна.

— Но он смог бы убежать.

— Возможно. Но не исключено, что при этом ему пришлось бы убить несколько человек. И что тогда? — Доро взял в руки юбку.

— И это беспокоит тебя, когда ты сам так легко совершаешь убийства?

— Я беспокоюсь о своих людях, — ответил он. — Всякое обвинение в колдовстве из-за такого незначительного случая, из-за глупой выходки одного человека, ударяет по многим. Ведь мы все колдуны в глазах обычных людей, и я, пожалуй, единственный колдун, которого они не смогут убить. А кроме того, я беспокоюсь о своем сыне. Мне бы не хотелось, чтобы Исаак хоть чем-то запятнал себя в собственных глазах и в глазах других людей. Я очень хорошо знаю его. Он похож на тебя. Он может убить, но потом будет переживать по этому поводу, мучаясь от стыда.