Алекс Рудер - Генетический дефект

— Все гениальные люди странные… Я еще со школы помню — тогда он всем нам казался как-то старше, а теперь не могу отделаться от ощущения, что передо мной мальчишка — А история с экзаменом — это правда? — спросила Кэрол с плохо скрываемым любопытством.

— Абсолютная.

— А как он так умудрился?

— Понятия не имею, — Матью даже замахал рукой, свободной от чашки кофе.

— И ты не спрашивал? — продолжала Кэрол.

— Нет, кто же спрашивает такие вещи, он бы все равно не ответил, да и неудобно как-то. Он мне вчера такого порассказал — никогда бы не поверил, — Матью впился зубами в следующий сэндвич.

— О Говарде? — Кэрол впервые за утро упомянула сына.

— Нет, о нем он пока ничего не знает, или не хотел говорить.

— Небось байки травил, что-нибудь о бабушке!

— О защите данных в BGTI, я и не предполагал, что такое возможно. Он, кстати, обещал помочь туда пробраться, выяснить, что с Говардом.

— Он, в BGTI?

— В компьютерную сеть, все информация хранится где-нибудь, ее можно найти, если знать как.

— Но ты же и сам можешь это сделать, у тебя же неограниченный доступ, если только… — Кэрол запнулась на полуслове.

— Директор доступ наверняка отрезал, да я и не знаю, как без PTPICа туда подключиться, — Матью допил свой кофе. — Сэм обещал появиться к вечеру, думаю, он принесет что-нибудь.

— А ты не задавал себе вопрос, почему он именно сейчас появился. Вы не виделись почти два года со времени последней школьной встречи?

— Конечно, задавал, и ему тоже… — начал Матью после паузы но Кэрол перебила:

— И вообще, если он такой гений, почему он не сделал карьеру, а болтается простым инженером в никому не известной фирме?

— Понимаешь, у него свои счеты с INSC, его товарищей очень давно посадили в тюрьму за вирусы, а я ему нужен как еще одно доказательство незаконного использования информации.

Кэрол задумалась. Она долго вертела чашку с кофейной гущей, а потом осторожно спросила:

— Ты не думаешь, что он использует тебя в своих целях, а Говард так и останется там навсегда?

— Не знаю… — взгляд Матью остановился на чашке в руках Кэрол, — это ведь наш последний шанс. До вчерашнего вечера я и не подозревал, какая ведется игра. Сэм просто раскрыл мне глаза на все. Меня же совсем с толку сбили и Фурье этот, и директор наш распрекрасный. Не Сэм же от меня обо всем узнал, а я от него.

— А твоя работа? — Кэрол оставила, наконец, чашку в покое.

— Работу придется искать другую, — Матью вздохнул, — никто меня не оставит в BGTI после того, что произошло, хорошо, если к суду не привлекут за умышленное сокрытие фактов.

— Какой суд, Матью!? — вскинулась Кэрол, — это твой директор — преступник, его судить надо, а ты голову под крыло — как бы не пожурили. Речь идет о Говарде, Матью! Очнись! Что с тобой!?

— Но ведь у него с генами Бог знает что творится, пятнадцать процентов NC — это очень много. Допустим, нам удастся его получить назад, ты же не знаешь, какой он будет в год, в два, в пять лет. У обезьяны меньше генетических отличий от человека, чем у него…

— Мат, — глаза Кэрол наполнились слезами, — это мой ребенок, и никто не вправе у меня его отбирать. Никто не может решать, жить ему или нет, только Господь. Это твой директор, и ты, в том числе, придумали эти идиотские законы селекции… — Кэрол всхлипнула. — Мат, сделай что-нибудь, ты один можешь что-нибудь сделать…

Мат, Обещай мне…

Кэрол уткнулась лицом Матью в грудь и продолжала всхлипывать. Матью автоматически обнял ее за плечи, прижался щекой к волосам, но не знал, что сказать и молчал.

— Мат, обещай мне? — Кэрол оторвалась от него и подняла глаза.

— Да… — ответил он, наконец, — я сделаю все, что смогу.

Только теперь Матью окончательно решился действительно бороться до конца. Все словно сговорились упрекать его. Вчера — Сэм, а сегодня и Кэрол прямо заявили ему, что считают его причастным и к созданию законов о тестировании, и, косвенно, конечно, к судьбе Говарда, и к судьбам еще многих людей, попавших в число неполноценных граждан.

Кэрол снова забралась в постель, она была еще слаба, а вчерашние события отняли у нее последние силы. Матью остался наедине с собой. Сначала он бездумно уставился в какую-то спортивную программу, потом выключил телевизор и решил позвонить Сэму. Телефон не отвечал, автоответчика Сэм не держал из принципа.

Матью снова попрыгал с канала на канал, потом нашел музыку и оставил ее.

Он снова, как и вчера вечером, стал вспоминать все давние и недавние события, приведшие его к сегодняшней ситуации. С самого детства он привык слушаться и подчиняться, его воспитывали в уважении к законам, позднее он сам стал частью очень важной общественной системы: занимался исследованиями, стал экспертом, от него очень многое зависело, но никогда он не задавал себе вопрос о правильности своих действий. То есть он, конечно, как и всякий исследователь, часто сомневался, как эксперт он часто себя перепроверял, но никогда не сомневался в праве компьютерной биохимии на существование, не подвергал сомнению необходимость в BGTI, не терзался, ставя свою подпись под чужими генетическими протоколами. Теперь мир развалился, один из осколков задел его самого, и задел больно.

Его нервы тоже были истощены, постепенно Матью стал засыпать под музыку. Уже сквозь сон он вспомнил последние слова Сэма: “Посоветуйся с Кэрол, на нее можно положиться”.

И как это Сэм определил за такое короткое время, что чувствует Кэрол, окончательно погружаясь в дрему, подумал Матью.

Дейв, как Поль и ожидал, позвонил ему часа через полтора.

— Что вы там замыслили, — встревожено спросил он, — и каким боком замешан в это дело мой уважаемый шеф?

Успокоив Дейва и сказав, что шеф ничего не знает об их основных планах, Поль, не вдаваясь в подробности, объяснил, что они с Сэмом решили готовить INSC сюрприз, а для этого необходимо прикрытие. Он еще раз подтвердил сведения о существовании секретной группы и попросил Дейва ничего не предпринимать, а оставаться дома, тем более, что завтра суббота, и ждать звонка Сэма. Закончив разговор, Поль задумался — ему предстояли еще, по крайней мере, три визита: двое знакомых корреспондентов, пресса и телевидение, и сенатор. В масс-медиа Поль не сомневался, это были свои ребята, которых он знал давно. Обоих звали Питер. Поль старался не играть в кошки-мышки ни с прессой, ни с ЕМ, а, в отличие от многих других, шел им навстречу, извлекая свою пользу. Его если не любили, то хорошо к нему относились, к тому же, Поль время от времени подбрасывал и тому и другому лакомые куски.