Фрэнк Герберт - Дракон в море

— Нельзя быть уверенными. Курс они не меняли.

— Какая глубина?

— На приборе 680 фатомов. Мы на самом краю акватории.

Боннетт включил двигатели, и «Таран» на минимальной скорости пошел вперед.

— Как только заметишь изменение курса любого из этих сигналов, немедленно сообщи.

— Есть.

— Лес? — раздался в динамике внутренней связи голос Гарсии.

— Что там?

— Фильтр в порядке, но шланг явно слегка протекает.

— Сколько?

— Шестьдесят миллирентген в час. В сумме получается передозировка 38 минут.

— Где утечка?

— Где-то внутри. Может, повреждение возникло при починке сломанного манипулятора. Точнее сейчас не могу сказать.

— Задраивай люк и поднимайся к нам. Мы засекли сигнал лодок Восточного Альянса.

— Есть. Я слышал, как вы приглушили двигатель.

— Глубина? — повернулся Боннетт к Рэмси.

— Около 7200 футов. Здесь шельф резко обрывается вниз. Лес! Группа позади нас изменила курс, — Рэмси не отрывал взгляда от приборов. — Они сжимают клещи, но пока не идут точно за нами.

— Это может быть уловка. Мы не можем рассчитывать на это.

Боннетт увеличил мощность двигателей, и «Таран» пошел быстрее.

— Они у нас на хвосте! Они изменили курс и увеличили скорость.

Боннетт до предела отжал рычаг управления. «Таран» вздрогнул, ощутив полную мощность гигантских двигателей.

В отсек центрального поста вошел Гарсия, вытирая испачканные маслом руки, и взглянул на экран локатора.

— Висят у нас на хвосте, а, ребята?

— Глубина? — проигнорировал его вопрос Боннетт.

— Чуть больше 1500 фатомов. Около 9100 футов, — Рэмси переустановил параметры шкалы осциллографа. — Стая к востоку от нас сменила курс. Они идут напрямую к нам.

— Приятно познакомиться, джентльмены, — произнес Гарсия.

— Мы не можем сворачивать на восток или юг, — сказал Боннетт, — там глубина больше нашего предела на 2000 футов.

— Засек отражение на глубине 8400 футов. Подводная гора. Курс 215 градусов.

— С тем же успехом может быть 84 000 футов, — заметил Гарсия. — Это получается 3600 фунтов на квадратный дюйм, то есть выходит за наши ограничения на 600 фунтов.

— Через полчаса они выйдут на дистанцию атаки, — сказал Рэмси и взглянул на Боннетта. — Как может измениться коэффициент прочности корпуса, если мы увеличим внутреннее давление до 10 атмосфер?

— Живыми мы, возможно, этого и не узнаем, — заметил Гарсия.

— Возможно, — сказал Рэмси. Он вынул из сумки браслет-«вампир» и надел на запястье, вставив иглу в вену. — Сколько времени займет очистить атмосферу от всех составляющих, оставив один кислород?

— Чистый кислород? — испуганно переспросил Гарсия.

— Что у тебя на уме? — спросил Боннетт.

— Поставить генерацию ангидразы на ручное управление и на глазок регулировать, — и Рэмси кивнул в сторону браслета.

— А что говорят медики по этому поводу? — спросил Гарсия.

— Ничего определенного. Слышал противоречивые высказывания, — ответил Рэмси и взглянул на стоящий перед ним экран локатора. — Возможно, это наш единственный шанс.

— Джо, принимай управление, — сказал Боннетт и отошел от пульта, передав Гарсии штурвал.

— Что ты собираешься делать, Лес?

— Отключить блок автоматического управления системы генерации ангидразы.

Гарсия резко тряхнул головой.

— Надеюсь, ты не собираешься принять это сумасшедшее предложение?

Боннетт уже снимал крышку с блока управления состоянием атмосферы.

— Собираюсь.

— Это самоубийство.

Боннетт взглянул на экран локатора, светящийся перед Рэмси.

— Мы уже смертники. Так что мы теряем?

Он аккуратно положил на пол верхнюю панель блока и, вернувшись к устройству, принялся разглядывать паутину проводов.

— Вот те, красные, которые находятся сверху, — подсказал Гарсия.

— Знаю, — сказал Боннетт. Он достал кусачки и перерезал провода. — Как ты думаешь, с командиром все в порядке?

— Сейчас нет времени думать об этом.

Кивнув, Боннетт настроил блок управления насосом.

— Джонни, показания по гелию?

— Сорок процентов.

Боннетт достал своего «вампира» и надел на запястье.

— Джо, опускай нас. Курс 215 градусов. Джонни, а далеко до подводной горы?

— Шесть минут.

Боннетт резко поднял голову.

— Ты что, в уме сосчитал?

— Да, — ответил Рэмси, занятый с пультом локатора. Палуба «Тарана» начала крениться.

— Теперь нам не удастся сделать из него подводника, — произнес Гарсия и взглянул на Боннетта. — Ты уверен, что нам лучше не пытаться снова всплывать?

— Они слишком близко, — ответил Боннетт. — И кроме того, мне бы не хотелось снова испытывать бортовую качку. Тем более, мы срезали основание блока управления замедлителями, — он кивнул в сторону носа лодки. — А о том, что случилось с основанием блока реактора, мы ничего не знаем.

Гарсия облизнул губы.

— Разве они не услышат, как мы опускаемся в глубину? — спросил Рэмси.

— Они знают предел наших возможностей по погружению.

— Это была твоя идея, — произнес Гарсия. — Сам-то не боишься?

Рэмси сглотнул.

— У них довольно примитивные металлодетекторы, — заметил Боннетт. — Я рассчитываю, они решат, что нас раздавило на глубине, и не станут пускать торпеды.

— Но они не услышат звука гибели нашей лодки, — сказал Гарсия.

— Будем на это надеяться, — заметил Рэмси.

Гарсия побледнел.

Рэмси взглянул на счетчик статического давления.

— Наружное давление 2900 фунтов. Командир! — обратился он к Боннетту.

— У нас только один командир, — ответил Боннетт. — И сейчас он в лазарете.

— Нет, я здесь!

Они обернулись. В дверном проеме стоял Спарроу, придерживаясь рукой за металлическую обшивку, на бледном лице выступили капельки пота.

— Опиши ситуацию, Лес.

Боннетт вкратце изложил суть дела.

Спарроу испытующе поглядел на Рэмси.

— Это была твоя идея?

Рэмси кивнул. «Интересно, как долго он простоит здесь?» — подумал энсин.

— Какие будут распоряжения? — спросил Боннетт.

— Продолжай, — ответил Спарроу. — Командуешь ты.

Спарроу повернулся к блоку управления давлением.

— Содержание гелия ниже диапазона возможного определения, — сказал он. — Не сядем ли мы в лужу, Джо?

— Медики полагают, что теоретически человеческий организм может выдержать давление 400 фунтов на квадратный дюйм в атмосфере, состоящей из чистого кислорода и карбоангидразы, — сообщил Рэмси.

— Это общепринятый факт? — спросил Боннетт.