Особенная - Вестерфельд Скотт
Но, став красивой, Тэлли отдала себя доктору Кейбл только ради того, чтобы остаться с Зейном, а Дэвида оттолкнула.
— Я не поэтому выбрала тебя, Зейн. Не из-за твоей внешности. Из-за того, как нам было хорошо вместе, из-за того, как мы обрели свободу. Ты ведь знаешь это, правда?
— Конечно. Так что же теперь с тобой случилось?
— О чем ты?
— Послушай, Тэлли. Когда Дэвид увидел, как ты красива, он сказал тебе об этом, стоя на фундаменте миллионов лет эволюции. Он что-то разглядел сквозь твою неидеальную кожу, через асимметрию черт лица, через все прочее, против чего настроены наши новые гены. — Зейн предостерегающе поднял руку. — А теперь ты не можешь даже взглянуть на меня из-за того, что я немножко дрожу?
Тэлли устремила взгляд на тонкие дрожащие пальцы Зейна.
— Это хуже, чем быть красивым и глупым, Зейн. Глупенькие красавцы и красотки — они просто безмозглые, а чрезвычайники, они… они в чем-то очень упертые, последовательные. Только так — и никак иначе. Но я хотя бы пытаюсь что-то исправить. Ты думаешь, почему я здесь, почему следую за вами?
— Ты хочешь увести меня обратно в город.
— А какая есть альтернатива? — Тэлли в отчаянии застонала. — Чтобы Мэдди снова испытала на тебе одно из своих непроверенных лекарств, от которых поджариваются мозги?
— Альтернатива — внутри тебя, Тэлли. Дело не в том, что поврежден мой мозг. Дело в том, что поврежден твой. — Зейн придвинулся ближе, и Тэлли закрыла глаза. — Однажды ты сама себя освободила. Ты переборола микротравмы мозга, нанесенные во время Операции Красоты. Тогда для того, чтобы процесс начался, было достаточно поцелуя.
Тэлли чувствовала тепло, исходящее от тела Зейна, и запах дыма, впитавшийся в его кожу. Она отвернулась, не открывая глаз.
— Но быть особенной — это по-другому. Здесь дело не в каком-то крошечном участке моего мозга. Все мое тело стало другим. Я вижу мир иначе.
— Верно. Ты настолько особенная, что к тебе никто не может прикоснуться.
— Зейн…
— Ты такая особенная, что тебе приходится ранить себя для того, чтобы хоть что-то почувствовать.
Тэлли покачала головой:
— Я больше этого не делаю.
— Значит, ты можешь измениться!
— Но это не означает…
Тэлли открыла глаза. Лицо Зейна было совсем рядом, он напряженно смотрел на нее. Каким-то образом путешествие и его изменило. Его глаза уже не были затуманенными и глупыми. И взгляд стал острый, ясный.
Почти особенный. Почти неповторимый.
Тэлли потянулась к Зейну… и их губы соприкоснулись, такие теплые в сравнении с прохладой, царившей в тени за скалами. Рокот прибоя наполнил слух Тэлли, заглушил стук часто бьющегося сердца.
Она придвинулась ближе к Зейну, ее руки скользнули под его одежду. Ей хотелось сбросить маскировочный костюм, избавиться от одиночества, перестать быть невидимой. Обвив Зейна руками, она крепко обняла его и услышала, как он охнул, ощутив давление ее смертельно крепких мышц. Ощущения рассказали Тэлли все о Зейне. О тихой пульсации крови в глотке, о привкусе во рту, о запахе не слишком чистой кожи, приглушенном соленым приморским воздухом.
Но тут его пальцы скользнули по ее щеке, и Тэлли почувствовала, что они дрожат.
— Нет, — произнесла она одними губами.
Дрожь была не сильная, едва ощутимая, похожая на эхо шума дождя, идущего на расстоянии километра. Но тремор бил всюду: на коже лица, в мышцах рук, обнимавших ее, на губах, прикасавшихся к ее губам. Зейн дрожал всем телом, как дрожат от холода маленькие дети. И вдруг Тэлли смогла заглянуть внутрь его и увидела исковерканную нервную систему, изуродованные связи между телом и мозгом.
Она попыталась прогнать из сознания эту картину, но та лишь становилась все яснее. В конце концов, Тэлли была так устроена, чтобы, выявляя слабые места, извлекать для себя преимущества из хрупкости и уязвимости обычных людей. Ее устройство не было рассчитано на то, чтобы не замечать все эти недостатки.
Тэлли попыталась немного отстраниться, но Зейн крепче сжал ее руку. Неужели он думал, что способен удержать ее силой? Тэлли прервала поцелуй, открыла глаза и посмотрела на бледные пальцы Зейна, схватившие ее. Внезапно на краткий миг ее обуяла злость.
— Тэлли, подожди, — проговорил Зейн. — Мы могли бы…
Он не отпускал ее руку. Гнев и отвращение захлестнул и Тэлли с головой. Ее костюм-невидимка выпустил несколько острых шипов. Зейн вскрикнул и отпрянул. Его пальцы и ладони покрылись мелкими кровоточащими ранками.
Тэлли откатилась в сторону, вскочила на ноги и побежала прочь. Она поцеловала его. Она позволила ему прикоснуться к ней — ему, не особенному, обычному. Калеке…
Желчь подступила к горлу Тэлли. Казалось, воспоминания о поцелуе стремятся излиться из ее тела. Она споткнулась, припала на одно колено. Ее мутило, перед глазами все плыло.
— Тэлли!
Зейн пошел за ней.
— Не надо! — крикнула она.
Тэлли подняла руку, не решаясь посмотреть на Зейна. Она вдыхала прохладный морской воздух, и изжога постепенно отступала. Но девушка не знала, что будет, если он подойдет ближе.
— Тебе плохо?
— А что, похоже, что мне хорошо? — огрызнулась Тэлли, и ее захлестнула волна стыда. Что она наделала? — Я просто не могу, Зейн.
Она поднялась и побежала к берегу, подальше от приятеля. Скальник заканчивался меловым утесом, но Тэлли и не подумала замедлить бег.
Она прыгнула вниз, едва не задев торчавшие на берегу острые камни, с громким плеском вошла в воду и нырнула в глубину, в ледяные объятия океана. Волны завертели ее и чуть не вынесли на каменистый берег, но Тэлли несколькими мощными гребками ушла еще глубже, и наконец ее руки прикоснулись к темному песчаному дну. Здесь не так ощущалось волнение. Ласковые волны потянули девушку прочь от берега. Их шум баюкал ее, стирал мысли.
Тэлли затаила дыхание и отдалась океану.
Минуту спустя Тэлли решилась всплыть на поверхность и сделала вдох. Она уплыла на полкилометра от берега, и теперь течением ее сносило к югу.
Зейн стоял на краю обрыва и вглядывался в даль, ища глазами Тэлли. Он втянул окровавленные ладони в рукава куртки. Тэлли не могла смотреть на него теперь, после того, что она натворила. Ей даже не хотелось, чтобы он ее видел. Ей хотелось исчезнуть.
Она надела на голову капюшон. Костюм-невидимка начал принимать окраску поблескивающей серебром воды. Тэлли плыла по воле волн, уносивших ее все дальше.
Только тогда, когда Зейн развернулся и отправился к стоянке, она позволила себе вернуться к берегу.
Кости
После этого путешествие, казалось, тянулось вечно.
Бывали дни, когда Тэлли почти не сомневалась: навигатор — всего-навсего обманка, и дымники нарочно все подстроили так, чтобы беглецы ходили кругами по безлюдным краям; чтобы искалеченный Зейн мучился после долгих ночных переходов, а психующая Тэлли оставалась совсем одна, всеми брошенная и невидимая. Оба томились — каждый в своем личном аду.
Тэлли гадала, что о ней теперь думает Зейн. После того что между ними произошло, он, пожалуй, понял, насколько же она на самом деле слаба. Устрашающая боевая машина доктора Кейбл была обезоружена одним-единственным поцелуем, ее замутило от прикосновения дрожащих рук.
Когда Тэлли вспоминала об этом, ей хотелось ранить себя, врезаться в собственную плоть — до тех пор, пока она не почувствует, что стала другой изнутри. Не такой особенной, более человечной. Но она сказала Зейну, что больше не наносит себе ран, и ей не хотелось к этому возвращаться. В этом было бы что-то сродни нарушению клятвы.
Тэлли не знала, рассказал ли Зейн о ней остальным «кримам». Может быть, они уже замышляли что-нибудь вроде засады. Решили изловить ее, чтобы потом сдать дымникам. Или, может быть, они попытаются бежать, скрыться от нее, бросить одну в этой глуши?
Она представила себе, что снова прокрадывается в лагерь «кримов», когда все, кроме Зейна, спят, и признается ему, как ей плохо. Но мысль о встрече с ним была нестерпима. На этот раз Тэлли явно зашла слишком далеко. Ее чуть не стошнило у него на глазах, не говоря уже о том, что она нарочно поранила его руки.
