Иван Ковтун - Азиатский аэролит

Наладив магнитометр, профессор приготовил веревку, подал конец Маричу, а второй взял в руки. Опираясь на палку, ученый начал осторожно спускаться на дно ямы. Над самым дном протянул руку вперед и попробовал палкой черную почву. Палка легко ушла в мох.

Трясина! — разочарованно воскликнул профессор и начал обходить дно, внимательно рассматривая опаленные бока кратера.

Осмотрев, выбрался наверх.

Нужно исследовать воронку поменьше, потому что здесь заниматься магнитометрическими измерениями — дело пустое. Ну, вот эту давайте осмотрим.

Они остановились у неглубокой котловины диаметром метров в десять. Попробовали дно. На сей раз палка не увязла. Принялись расчищать хотя и нетвердое, но достаточно прочное дно воронки.

Расчистив широкое пространство, Горский начал готовить прибор к измерениям. В яме воцарилась тишина, слышно было только сдержанное дыхание в груди.

Горский в волнении замер над магнитометром Тиберг- Талена, Марич неподвижно застыл рядом.

Минуты тянулись очень долго. Маричу показалось, что прошел час, прежде чем Горский поднял голову и взволнованно прошептал:

Исключительная магнитная аномалия! Исключительная! Карандаш, пожалуйста. Наверху. В кармане!

Ученик тут же вылез из ямы и внезапно остановился, повернув голову влево. На лице его мелькнуло тревожное выражение. Горский заметил это, дернулся к нему и приглушенно спросил:

Что случилось?

Марич ничего не ответил и поманил его рукой к себе. Выглянув из ямы, профессор побледнел.

На расстоянии километра, посреди взрытого поля, у самого холма виднелась чья-то фигура. Видно было, как неизвестный то наклонялся, то, выпрямившись, стоял неподвижно минуты две-три, после двигался дальше. А вскоре и вовсе исчез — видимо, спустился в глубокий кратер.

* * *

Профессор и Марич молча переглянулись; затем, не отрывая глаз от того места, где показалась минуту назад чья- то фигура, Горский с тревогой в голосе произнес:

Кто это может быть?

Марич пожал плечами.

Возможно, что и кто-нибудь из наших.

Но все остались у хижины. О, посмотрите, опять!

Под горой снова на миг мелькнул, будто из воды вынырнул, темный силуэт головы.

Пойдемте! — воскликнул профессор и поспешно, почти бегом, прыгая через валежник и кучи торфа, направился к возвышенности.

Это был обыкновенный кратер, метров сорок в диаметре, неглубокий, с изуродованными краями. Чуть поодаль, метрах в пятидесяти, уходила вверх высокая, опаленная, скалистая гора. Человек на дне кратера сидел спиной к Маричу и профессору и был так увлечен своей работой, что не услышал даже, как минут пять тому позади остановились Горский и его ученик.

На земле рядом с неизвестным валялась лопата, и весь противоположный край был расчищен и аккуратно раскопан. Человек держал что-то в руках и внимательно рассматривал.

По одежде Горский и Марич сразу узнали его. Только минут через пять человек наконец инстинктивно почувствовал, что за спиной кто-то стоит, внезапно повернул голову и вскочил на ноги — это был Самборский. При виде Горского и Марича лицо его вдруг побледнело и он, бросив на них вороватый взгляд, хотел было спрятать руки за спиной. Впрочем, он быстро овладел собой, когда профессор строго спросил:

Товарищ Самборский, что вы здесь делаете?

Павел виновато улыбнулся, протянул руку вперед, радостно и восторженно вскричал:

Профессор, простите уж мое самовольство, вы только посмотрите, что я нашел!

Горский сполз в кратер, подбежал к Самборскому, дрожащими пальцами взял с ладони несколько кусков беловатого тяжелого металла.

* * *

В результате упорной работы на центральных кратерах всем стало совершенно очевидно и понятно, что проводить раскопки подручными средствами абсолютно невозможно. Сперва пробовали копать вручную, но из торфа начала сочиться вода и быстро залила раскоп. Приспособили золотоискательский насос из выдолбленного кедрового ствола и начали откачивать воду. Насос не помог, так как глубже двух метров не доставал. И тогда возобладало мнение, что до тех пор, пока у экспедиции не появятся необходимые приспособления, механические насосы и буры, проводить изыскания — означает попусту тратить время, припасы и силы.

К тому же, магнитные бури упорно препятствовали окончательной и точной проверке магнитометрических измерений.

Пугала страшная мысль о продовольствии. Рабочие недоверчиво смотрели на профессора, а по вечерам, ложась у костра, в страхе тихо перешептывались между собой.

Не теряли надежд и душевного равновесия только неугомонный Аскольд и Самборский. Марич заметил, что после происшествия в кратере, где они с профессором застигли его, точно вора, журналист несколько изменился. Он сделался разговорчивым и крайне, рафинированно вежливым.

Марич чувствовал, что нужно найти какой-то выход из этого сложного положения, сложившегося так неожиданно и внезапно, начал искать удобного случая, чтобы серьезно поговорить с Горским. Но никак не мог застать профессора в одиночестве.

С того самого утра, когда в кратере под горой они заметили Самборского, профессор помрачнел и за два дня не произнес ни слова. По утрам Горский выходил из хижины и, распределив работу, исчезал на целый день.

Как-то утром, глядя в бинокль, Марич увидел фигуру профессора под горой, где им встретился Самборский. Такое поведение учителя даже обижало Марича, и он окончательно решил в тот же день поговорить с Горским.

Профессор, исчезнув с утра, до полудня не возвращался. Не вернулся и после обеда. Марич забеспокоился, потому что приборы упорно предвещали грозу. Он отправился на поиски Горского.

Над венцом плоскогорья вздымалось призрачное марево. Солнце, стоявшее высоко и окруженное пламенным радужным кругом, заливало Великое болото невыносимым зноем. Марево, словно туман, окутывало тупые вершины гор, ползло вверх, постепенно овладевая небесным пространством. Трудно было разглядеть что-либо вдалеке, и Марич напрасно прикладывал к глазам бинокль. Надеялся, что профессор все еще там, у скалистой горы.

Быстрым ходом, донельзя усталый и обессилевший от жары, он добрался до памятного кратера. Оглянулся вокруг. Никого. Еще раз внимательно окинул взглядом местность и, подумав немного, крикнул изо всех сил, приложив рупором ладони ко рту:

Валентин Андреевич!

Тяжелая атмосфера, полная испарений, заглушила его зов, и он прозвучал слабо и глухо. Марич кричал еще дважды. Не услышав ответа, направился к горе. Приблизился к подножию, свернул налево, чтобы обойти гору, и только тогда заметил на склоне высокую знакомую фигуру профессора. Ученый поспешно, почти бегом спускался вниз.