Владимир Михановский - Зашвырнуть ключи
В основном здесь были официальные документы, переписка доктора Ленца с дюжиной университетов и крупнейшими физическими центрами, копии заказов различным фирмам, рекламации на приборы. Была здесь и переписка со многими физиками планеты, из которой Ора Дерви впервые поняла во всей полноте, каким непререкаемым авторитетом среди них пользовался покойный доктор Ленц.
Из переписки явствовало, что были у Гуго Ленца и противники, но и последние глубоко уважали его. Предположить, что кто-то из них мог убить доктора Ленца? Чистая нелепица. И потом, каким образом?…
Всесторонние медицинские исследования тканей, лимфы, крови Ленца ничего не дали.
О, как казнила себя Ора Дерви, что не настояла в свое время на том, чтобы Гуго Ленц лег в клинику Святого Варфоломея! Он был бы жив. Она не допустила бы его смерти.
А теперь в память о Гуго Ленце ей только и осталось, что тоненькая пачка писем, да еще голос Гуго, записанный на пленку – повесть о том, как шведский король вручал ему Нобелевскую премию. Когда Гуго рассказывал об этом, нельзя было удержаться от смеха, и Ора с разрешения Ленца включила магнитофон.
Кроме писем Ленца и магнитной ленты с его голосом, у Оры Дерви оставались еще воспоминания. Она часто перебирала в памяти свои встречи с Гуго, и все, о чем они говорили.
Письма и ленту Ора берегла, как величайшую драгоценность.
Воспоминания, связанные с Гуго, всплывали в памяти по разным поводам.
Когда президент, невзрачный старичок в белоснежном смокинге, сообщил Оре Дерви, что назначает ее председателем комиссии по определению обстоятельств смерти доктора Ленца, Ора вдруг припомнила, как уничтожающе отзывался Ленд о президенте.
– Президент – безвольный человек, у него нет власти, – сказал Гуго, когда речь у них, как обычно, зашла о том, как перестроить общество, которое Ленц считал катастрофически больным.
– У президента нет власти? Вы преувеличиваете, – возразила Ора.
– Нисколько. Президент – марионетка в руках монополий.
– Каких?
– Того же «Уэстерна», если угодно. Вообще «Уэстерн» – государство в государстве. Его действия бесконтрольны, поскольку он сам все контролирует.
– Но может же президент своей властью… – начала Ора.
– Ничего он не может своей властью, – перебил Гуго.
– А если все же попробует?
– Тогда назавтра же вылетит из президентского кресла. И хорошо, если живым. Даже у вас, милая Ора, больше власти, чем у него.
– У меня?
– Я имею в виду – в своей области, – пояснил Ленц. – Вы могли бы, например, сегодня же приостановить киборгизацию, гнусное сращивание человека с машинами. Вы могли бы пояснить людям, что превращение человека в машину равносильно самоубийству человечества…
Странный он был, Гуго Ленц.
Теперь, разбирая архивы, Ора Дерви все больше утверждалась в мысли, что тот Гуго Ленц, которого она знала, и тот, который вырисовывался в документах, с ним связанных, и в обширной научной переписке, – два совершенно разных человека.
Письма, адресованные Гуго Ленцем ей самой, Ора Дерви никому не показывала. Кому их читать? Друзьям? Разве могут они быть у полуробота? Прихлебателей тьма, приятелей пруд пруди, а друга нет…
Гуго несколько раз рассказывал ей о шефе полиции Арно Кампе, с которым ему пришлось ближе познакомиться после получения злополучного письма с гвоздикой.
– Арно Камп – неглупый человек, – рассказал Гуго Ленц. – С ним можно толковать. Представьте себе, даже стихи любит.
– Представляю: полиция – и поэзия, – съязвила Ора Дерви.
– Есть у него в жизни одна страсть…
– Полицейские страсти меня не волнуют.
– Камп образованней многих нищих университетских профессоров, – заметил Ленц. – Что же касается его власти, то она наверняка побольше президентской.
– Может быть, – равнодушно согласилась Ора. Возможности Кампа в тот момент интересовали ее меньше всего на свете.
– Арно Камп многое мог бы сделать, если бы захотел, – убежденно сказал Ленц.
Что хотел сказать Гуго своей последней репликой? – задумалась теперь Ора.
С полицией Ора Дерви никогда не имела дела. Об Арно Кампе знала лишь понаслышке.
Могла ли предположить Ора Дерви, что ей придется обратиться именно к нему, и в самом ближайшем будущем?
Со дня смерти Гуго Ленца шеф полиции не знал ни минуты покоя.
Чья теперь очередь? Кого умертвит Красная Гвоздика? Иву Соичу убийца отмерил определенный срок. А ему, Арно Кампу, – нет. Значит, он может быть умерщвлен в любое время. Тем более, думать об этом бесполезно – надо действовать. Пока он жив, ответственность за общий порядок в стране лежит на нем.
Большие надежды возлагал Камп на разоблачение Ардониса. Но филигранная слежка агентов пошла прахом: ничего подозрительного в поведении помощника доктора Ленца обнаружить не удалось.
Впрочем, Имант Ардонис по распоряжению Кампа продолжал оставаться под наблюдением. Арно Камп не так-то просто расставался со своими подозрениями.
Шеф полиции сидел в кабинете. Здесь он проводил значительную часть времени, полагая себя среди родных стен в наибольшей безопасности.
Занятый своими мыслями, Камп не сразу обратил внимание на сигнал дальней видеосвязи.
Когда, очнувшись, Камп отнял от лица ладони, с экрана на него смотрела женщина. Красавица – не то слово. Женщина представляла собой идеал, который только может предстать в грезах одинокого мужчины.
Шеф полиции смотрел на нежные щеки, огромные глаза, осененные длинными ресницами, спокойный рот, на лицо, лишенное малейших признаков косметики.
Несколько секунд они молча взирали друг на друга – незнакомка и Арно Камп.
Да ведь это же…
Губы красавицы дрогнули.
– Вы – шеф полиции Арно Камп? – спросила женщина.
– К вашим услугам, – слегка наклонил голову Арно Камп.
– Я – начальник Медицинского центра.
– Я узнал вас, Ора Дерви.
– Дело в том, что несколько минут назад я получила по почте… – Ора Дерви запнулась.
– Красную гвоздику?
– Да, – кивнула Ора Дерви.
…Поставив полуувядший цветок гвоздики в стакан с водой, Ора Дерви еще раз внимательно перечитала только что полученное с утренней почтой письмо. По стилю оно, на ее взгляд, не отличалось от того, которое три с небольшим месяца назад получил Гуго Ленц.
Гуго, обладавший феноменальной памятью, несколько раз цитировал ей наизусть большие куски из письма, и Ора Дерви в конце концов тоже запомнила их. Ей врезались в память обороты вроде «общество неизлечимо больно», «человечество катится в пропасть», «земная жизнь – плесень, которая легко может погибнуть».
В письме, полученном Орой Дерви, были другие слова, но смысл оставался прежним.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});