Владимир Михановский - Зашвырнуть ключи

– Я так боялась за тебя, – сказала Рина. – Но теперь все позади.

– Верно: теперь все позади, – двусмысленно согласился Гуго.

Они прошли в дом.

– Примешь ванну с хвойным экстрактом? Я приготовила… – предложила Рина.

– Спасибо, не хочется, – отказался Гуго. Наверное, возбуждение прошло, и только теперь он почувствовал усталость, наполнившую свинцом каждую клеточку тела.

Не обращая внимания на комика, кривлявшегося с экрана – стены гостиной, Гуго опустился в кресло, ссутулился – само воплощение измученности.

Рину поразило, что галстук он не отстегнул, а сорвал, словно не собирался больше никогда надевать его.

Она села на ручку кресла, прислонилась к Гуго. Обняла.

– Перестань колоться, – пожаловался Гуго, и Рина убрала руку.

Ей бросился в глаза уголок конверта, торчащего из нагрудного кармана Гуго.

– Опять письмо с гвоздикой? А ты мне ничего не сказал, – с упреком произнесла Рина и потянула письмо. Гуго сделал движение, но Рина успела заметить имя, выведенное на конверте крупными буквами: Оре Дер…

– Не бойся, меня не интересуют твои тайны, – бросила Рина, поспешно оторвав пальцы от письма, словно обжегшись.

Гуго начал что-то говорить, но Рина его уже не слушала. В душе ее мигом пробудились демоны ревности. Итак, он продолжает общаться с ней, своей новой пассией. Его прежние оправдания – ложь, ложь… Он любит ее, полуженщину – полуробота, проклятую фурию с ослепительной улыбкой и киборгеничным лицом!

Рина резко соскочила с ручки кресла, подошла к стене и повернула выключатель.

Знаменитый комик померк и растаял, поперхнувшись на середине слова.

Глубокой ночью Арно Кампа разбудил сигнал видеофона. Шеф полиции очнулся от короткого забытья, хрипло бросил:

– Слушаю.

– Докладывает агент 17. Гуго Ленц мертв, – сообщила мембрана.

Обсуждая причины смерти Гуго Ленца, медицинские эксперты не смогли прийти к единому мнению.

Факты были таковы: доктор Ленц скончался вскоре после полуночи.

Каких-либо признаков насилия на теле Гуго Ленца обнаружено не было.

Непохоже было и на отравление ядом, хотя здесь мнения разошлись. Во всяком случае, в организме Ленца не было обнаружено ни одного из известных медицине ядов.

Гуго Ленц угас, как гаснет костер, в который забыли подбросить хворосту.

От жены Ленца ничего нельзя было добиться. На вопросы она не отвечала, лишь исступленно, не отрываясь смотрела на Гуго и судорожно крутила перстень на пальце.

Дом Ленца оцепили.

Медики под наблюдением агентов трудились до позднего утра. Но, как было сказано, к единому мнению прийти так и не смогли.

Чудовищное переутомление, сердце не выдержало, – говорили одни.

Доктора Ленца свел в могилу невроз, развившийся за последние три месяца, – утверждали другие и добавляли, защищая свою точку зрения: – попробуйте-ка 90 дней прожить под угрозой смерти, под дамокловым мечом, висящим над вами.

Вероятно, дни ожидания гибели психологически сломили волю к жизни.

Войска оставили город, и враг занял его без боя.

По распоряжению президента была создана комиссия, для расследования обстоятельств смерти доктора Ленца. Председателем комиссии была назначена Ора Дерви, начальник Медицинского центра страны.

Глава семнадцатая

СНОВА АКВАТАУН

Смерть физика Ленца, последовавшая точно в предуказанный срок, потрясла Ива Соича.

Значит, цветок гвоздики, полученный Ивом Соичем, таит в себе отнюдь не пустую угрозу.

Пойти навстречу требованиям автора грозного письма? Свернуть работы в Акватауне, пока не поздно? Законсервировать скважину?

Остановить машины – дело нехитрое. А потом? Шумиха вокруг гвоздики спадет, конкуренты подхватят начатое Ивом Соичем и брошенное им дело, и главный геолог останется в дураках.

Нет, отступать поздно. Он вложил в Акватаун все свое состояние.

Достаточно хотя бы немного замедлить темпы проходки глубоководной скважины – и он банкрот.

И вместо собственного спутника в космосе у него появится иной спутник – вечная досада на себя: струсил, отказался от собственного счастья, не сумел схватить Синюю Птицу большой удачи, которая приходит раз в жизни.

Не отступать надо – атаковать! Ускорить проходку. Взвинтить темпы, как только можно. Не останавливаться перед новыми затратами. Закончить проходку раньше срока, отмеренного ему убийцей. Поскорее сорвать куш, купить спутник и перебраться не него. Там-то уж Ива Соича сам дьявол не достанет. Соич будет стрелять в любой корабль, который вздумает приблизиться к спутнику – его священной собственности.

Там, на спутнике, он вволю посмеется над прежними страхами.

Сделает оранжерею, решено. И непременно устроит клумбу с гвоздикой. Именно с гвоздикой, провались она пропадом!

В невесомости цветы растут хорошо…

К счастью, и он переносит невесомость неплохо, в отличие от некоторых людей, которые в невесомости и часа не могут прожить.

По распоряжению Ива Соича в Акватауне был введен жесткий режим, сильно смахивающий на военный.

Геологи, проходчики, инженеры, киберологи, ядерщики не имели права подниматься на поверхность и вообще удаляться за пределы Акватауна.

Ив Соич запретил даже обычные походы акватаунцев за свежей рыбой. И вообще Ив Соич решил свести к нулю непосредственные контакты акватаунцев с внешним миром – до тех пор, пока геологическая программа не будет полностью выполнена.

Ему удалось добиться разрешения президента на изоляцию Акватауна. Начальник геологического центра внушил легковерному президенту, что глубинная скважина – дело, необходимое для страны, основа ее будущего благосостояния и могущества.

Ни одна душа не могла теперь ни проникнуть в Акватаун, ни покинуть его.

Ив Соич свободно вздохнул, решив, что отныне здесь, на океанском дне, в глубоководной впадине он в такой же безопасности, как на спутнике Земли.

Каждый день, каждый час приближал его к заветной цели. И просто не оставалось времени для тревог, связанных с анонимным письмом. Закрыт, закупорен Акватаун – и ладно.

Простая мысль, что исполнителем воли Красной Гвоздики может оказаться кто-либо из акватаунцев, даже не приходила в голову Иву Соичу.

Работа в Акватауне шла день и ночь. Впрочем, понятия день и ночь были весьма условны под многомильной океанской толщей, в царстве вечного мрака. Суточный цикл регулировался службой времени. «Утром» тысячи реле одновременно включали наружные панели на домах-шарах, прожекторы выбрасывали вдоль улиц ослепительные пучки света, тотчас привлекавшие глубоководных тварей, давно привыкших к возне под водой, ярче вспыхивали пунктирные лампочки, окаймлявшие дорогу к скважине.