Геннадий Ерофеев - Прокол

17

Казимир откинулся в кресле, наблюдая за моей реакцией. Я молчал, переваривая услышанное. Жутким мистическим холодом пахнуло на меня. Но мистика мистикой, а я слышал кое-что об автономном сердце. Ведь одним из подходов к его созданию была разработана доктором Эдди Лоренсом из нашего Медицинского Отдела процедура "откидывания мозгов на дуршлаг". Так что задача моя осложнялась. Если уж большую трудность представлял розыск действующего тоннеля, то поиск внешнего сердца, яйца, в отличие от тоннеля мало себя проявляющего внешне, виделся совершенно безнадежным делом. Казимир вернул меня к разговору. - После тяжелого, можно сказать, предсмертного, проклятья-завещания Дёрти я впал в глубокую депрессию. Будто повиснув между небом и землей, я почти весь день не вставал из кресла, пытаясь постигнуть и осознать свалившееся на меня горе. Но вечером неодолимая сила погнала меня к телевизору, заставила включить его и смотреть сюжет, о котором вы, Саймон, уже имеете представление. После его окончания меня вынесло из кресла и я, миновав еще одну комнату, неожиданно оказался в огромном павильоне с африканским земным ландшафтом, выстроенном и оборудованном, наверное, во время моего пребывания у доктора Роберта. Потом на красный песок выбежала антилопа, и остальное вы знаете: видели сами. Сейчас я прошу у вас прощения, Саймон, за то, что заставил вас перенести. Но только выполнив этот ритуал, вы получали возможность действовать дальше, искать яйцо. Да ведь и мне пришлось нелегко: я чувствовал себя так, словно догола разделся на людях в неподобающем для этого месте. Скажу еще, что первая моя "охота" стала для меня настоящей пыткой и кошмаром. Только много позже я научился более или менее ловко ловить и "резать" антилопу. Кстати, первый мой "хантинг" тоже заснят на пленку, и я вынужден смотреть также и ее. Все это происходит раз в сутки, и так день за днем. После того, первого приступа, я совершил в ванной комнате попытку самоубийства, испытав при последовавшей затем регенерации страшные муки. Я действительно не мог и не могу умереть. Хочется думать, что пока. Точно также не могу и убежать из этих чертогов. Вот так потекли мои дни, мучительные и однообразные, начался бег по кругу, ежедневное погружение в "ослепительное то же самое". Дёрти прожил после нашей последней встречи лишь несколько дней. У него вдруг усилились желудочные боли, но желудок всегда беспокоил его, поэтому поначалу никто не придал этому значения. Но ему становилось всё хуже и хуже и вскоре он умер. В мир иной ему помог отойти, как ни странно, Кэс Чей, который отравил его с помощью медленно действующего яда, как болтали. Пауки в банке продолжали шевелиться. Через некоторое время кто-то убил доктора Роберта, Трезора. Как выяснилось в самые последние дни, это сделал Чмырь, один из ведущих членов баунда. А в тот момент почти все облегченно вздохнули, узнав, что странного лекаря-колдуна не стало. Уже тогда подозревали в его убийстве Чмыря, жестокого и решительного дёртика, который давно хотел стать главным в баунде. Он был одним из немногих, кто не боялся Трезора. Чмырь тогда не разобрался в ситуации: ведь он не знал всех фактов. Он полагал, что лекарь-колдун служит Кэсу чем-то вроде психолога, укрепляя его волю, вселяя в него уверенность в своих силах. Поэтому Чмырь, убивая Трезора, рассчитывал ослабить положение Кэса Чея в баунде, лишить его мощной поддержки. Но он жестоко просчитался: после смерти Джестера Дёрти Трезор оставался единственным человеком, способным вернуть Кэса Чея, а вместе с ним и меня, в исходное, нормальное, "смертное" состояние. Теперь же положение Кэса Чея еще более укрепилось. Он оказался если и не навечно, то на неопределенно большой срок приговоренным не умирать, регенерируя и возрождаясь, как Феникс из пепла, становился фактически бессмертным. Сначала он сам не совсем понимал своего положения, но "ожив", регенерировав после нескольких вооруженных стычек в разных областях Метагалактики, убедился в правоте слов Дёрти. Однако необратимые поступки были уже совершены: Джестера Дёрти он подло убил сам, а с доктором Робертом популярным у дёртиков приемом тоже кто-то покончил. Местонахождение же внешнего сердца, или яйца, как называл его Дёрти, не знал теперь никто, и сначала этот факт морально буквально раздавил Кэса Чея. Но постепенно он оправился от потрясения и даже стал извлекать выгоду из своего положения, выходя сухим из воды из сложнейших, смертельных переплетов. В новом Кэсе Чее удивительным образом смешались черты самого Кэса чванливого, банального и посредственного, но любящего командовать и повелевать бодрячка-шустряка, - и хорошо известные вам особенности характера Джестера Дёрти. Кэс Чей, будучи по рождению землянином, некоторое время до прихода к гангстерам сшивался на землеподобной планете Ашар, где, как известно, аборигены работают почти даром, подвизаясь в роли некоего штатного вития, какие весьма распространены у ашарцев. Он, добравшись до положения главаря баунда, как и всякий парвеню, плебей и люмпен, неизбежно ностальгировал по прежнему низкому занятию. Откликаясь на "позывы на низ", он пытается до сих пор выступать иногда в роли проповедника идиотских идей на землеподобных планетах. Кроме этого, он по-прежнему любит залезать в шкуру простой "торпеды", с которой начинал когда-то свою карьеру в баунде, и нередко сам проворачивает мелкие операции, например, по отлову и доставке на Паппетстринг будущих кукол и так далее. Это доставляет ему удовольствие и сбивает с толку основную массу дёртиков. Подавляющее большинство их принимает Кэса за рядового головореза, не имея представления об облике своего мистического главаря, что часто встречается в гангстерских кланах и баундах. Но вот совсем недавно, буквально на днях, Чмырь открыл карты, заявив, что это он убил Трезора, и пошел затем на прямое столкновение с Кэсом Чеем. Он расстрелял его из своего "пиггиса" в упор, намереваясь занять место главы баунда дёртиков. На следующий день к Чмырю прямо в его комнату здесь, в центре, заявился свеженький и бодренький Кэс Чей в сопровождении своих дружков. Смелый и решительный Чмырь отнюдь не грохнулся в обморок, встретившись с воскресшим Кэсом Чеем, простодушно полагая, что ему в "пиггис" напихали вчера холостых патронов. Чмыря скрутили и скоро должны "спустить с горки". Смерть страшная, поверьте, Саймон: я вам говорил, что однажды побывал в бункере и наблюдал жестокую казнь одной из кукол... - Чмыря уже спустили с горки, профессор, - сказал я спокойно. - Что? Что вы говорите?! - изумился Казимир. - Кэс Чей - это Индюк? - жестко спросил я. - Индюк? - переспросил Казимир, и мне показалось, что его вечно опущенные веки поползли вверх. - Ну да, - медленно, будто с трудом соображая, удивленно произнес он, - так его иногда называют за глаза. За бородавки на лице и вислый нос. После своего первого путешествия по тоннелю он взял себе звучное имя Кэс Чей вместо унылого Такикок, которым его продолжают и сейчас называть самые близкие к нему соратники, знавшие Кэса раньше... Но позвольте, откуда вы все это знаете? - запоздало спохватился Казимир. - Всего пару часов назад я наблюдал из люка воздуховода казнь Чмыря в бункере. Он не доехал, если вам это интересно. Затем на санки хотели посадить куклу, и - не думайте обо мне плохо, профессор, - я не выдержал и вот из этой, как вы изволили выразиться, "слоновьей пушки", - я похлопал себя по тому месту, где под мышкой покоился теплый пистолет, - уложил Индюка, Блэкберда и Мастэда. Но куклу - а это был мой друг - да, шапочный, но друг, - мне спасти не удалось: Мастэд успел застрелить её. - Кошмар, какой кошмар! - вскричал Казимир. - То есть, я рад, что вы отправили на тот свет этих головорезов, но... Это ужасно, ужасно! Понимаете вы, или нет, что Кэса Чея убить нельзя? Кстати, он уже регенерировал. Так вот почему меня захватил второй приступ, и я напал на вас! - Казимир вскочил с кресла. - Берегитесь, Саймон! Теперь Кэс Чей вас погубит. Сегодня в полночь он должен придти ко мне. Ничто не остановит его. Вам надо уходить и отсюда, и с базы, и с Паппетстринга. Кэс легко вас обнаружит. - Как же он меня обнаружит, Казимир? - По запаху, Саймон, по запаху. - Казимир бросился к бюро, достал оттуда объемистую коробку, вытащил огромную сигару, быстро обрезал кончик и закурил. Вонючий дым заполнил кабинет. Я не выношу табачного дыма, но закашлял я не от его запаха, а от дикого зрелища курящего гиппопотама. - Чушь какая, - спокойно сказал я, - что же он не засек меня в люке, там, в бункере? - Э-э, там воздух засасывается в воздуховод из помещения, да и печка подванивает... Да и вообще, вы же сами сказали, что там была кукла, Казимир, делая глубочайшие затяжки, наполнял комнату сизым дымом. - Казимир, а кто вас держит в курсе дел на базе? - поинтересовался я. - Ко мне заходит и рассказывает кое-что Кэс Чей, бывают еще двое-трое дёртиков - те, которые не боятся общаться с чудовищем. Но наблюдать мои приступы никто из них, кроме Кэса, не может. Заходит ещё, представьте, любовница Кэса Чея, Рита Холдмитайт. Она одна из немногих, кто жалеет меня. Кэс подавил её волю. Он заставил присутствовать Риту при казнях... Она старается их избегать. Но продолжает ему служить... и пьёт. И сейчас она пьёт. - Рита знает координаты Переходника? - Нет, она ничего не понимает в этих координатах, в астронавигации вообще... Слушайте, оставьте её, Саймон, не трогайте её. - А Рита не могла бы добыть координаты, даже ничего в них не понимая, и передать вам? - Не знаю, может быть, и могла бы. Да только они сделали меня таким, что я их сразу забываю или уничтожаю носитель информации... Вот так, добрый Саймон. - Казимир посмотрел на часы. - Вас ждёт дальняя дорога. Думаю, что не обижу вас, если скажу, что здесь, на базе дёртиков, вы один не справитесь с Кэсом Чеем и со всеми его дубиноголовыми. - Ну что вы, профессор, я не переоцениваю свои силы. - Вы должны лететь на "Платинум сити". Там вам нужно постараться захватить грузовик, возящий металлы с идеальной проводимостью на Переходник. Может быть, вам удастся добраться до Переходника и приостановить действие тоннеля. Тогда вы сможете выполнить свой долг перед Вселенной. Это сейчас главное. А потом уж подумаете, как уничтожить Кэса Чея. Убить его и расколдовать меня можно только найдя яйцо и разбив его. Только бы вы нашли яйцо, Саймон, а уничтожить его вы сумеете, я знаю. Вы прошли испытание. - Профессор, хоть у нас и мало времени, я все же хочу сказать вам кое-что. Я искренне не понимаю, почему всех так волнует скорый крах Вселенной, грозящий ей при постоянно открытом тоннеле? Честное слово, и профессор Дёрти, и Кэс Чей и дёртики вели и ведут себя в этой ситуации мудрее, не обижайтесь. Я не физик, но просто уверен, что в конструкции матушки Вселенной предусмотрена отрицательная обратная связь, благодаря которой она сама, без нашего вмешательства, затянет свою рану. - Что-то в этом есть, - сказал уже плохо слушавший меня Казимир, - что-то в этом есть. Прошу вас, пройдёмте, - он указал на дверь. Мы прошли смежную комнату и оказались в коридоре, из которого попали в нечто вроде хлева, конюшни или коровника - черт его знает, как правильно называлась эта антилопья ферма, - где стоял густой запах скотного двора. Казимир уверенно шагал впереди меня, не разговаривая и не оборачиваясь. Мы остановились у канализационного люка с оригинальной крышкой, которая легко поддалась усилиям Казимира, вручную, без ломика, сдвинувшего её в сторону. - Этот коллектор выведет вас прямо за ограду центра. Вылезете через третий по счёту колодец, - выпрямляясь, сказал он. - Везет же мне на дерьмо и на сортиры, - с чувством произнес я, обоняя ставший уже почти родным запах, поднимавшийся со дна темной дыры, словно изо рта невычистившего зубы чудовища, страдающего к тому же несварением желудка. - Ничего, вы же говорили, что вам это близко. Помните, Саймон: если хотя бы случайно наткнетесь на яйцо, немедленно уничтожьте его прямо на месте. Станете медлить - и Кэс Чей будет выходить прямо на вас. Кстати, вы на чем прибыли на Паппетстринг? - Да я на попутных, - скромно ответил я. - Шутник вы... Ну что ж, до свидания, Саймон. Или прощайте? - слепые глаза, не мигая, уставились на меня. - До свидания. Казимир. Вы мне здорово помогли. Думаю, что мы еще выпьем шампанского с вами вместе... - Боюсь, Саймон, что моё шампанское перестоит в холодильнике, пока я дождусь свободы. Как говорят французы, сломается. - Ничего, профессор, разживемся у французов. На Земле это не проблема. Главное, не сломаться самим. Подскажите, сколько сейчас по местному времени? - Десять минут до полуночи. Приступайте к вашей операции - как бы вы назвали ее, Саймон? - пошутил Казимир. - "Смерть Кэса Чея, бессмертного", - зловещим голосом ответил я, спускаясь до пояса в люк. - Да, профессор, чуть не забыл: а что это за ладью с белым парусом я видел над башней, когда шёл сюда? - Это моя душа, пытающаяся вырваться на свободу, - серьёзно сказал Казимир. - Ну, ни пуха, ни пера, Саймон! - К черту! - отрубил я. - Вперед - и выше! - и, не поднимая головы, стал быстро спускаться по скользким скобам. Наверху Казимир закрыл крышку люка, и я оказался в темноте. Достигнув дна, я очутился по колено в жиже и пошёл вперед, проклиная все на свете коллекторы, тоннели, переходники, кротовые норы, туалеты, уборные, сортиры, латрины, нужники и гальюны. Какая-то нечисть отвратно пищала со стен, иногда лицо и голову задевали липкие, горячие перепонки, которые медленно колыхались и плавали в воздухе так, как будто находились в воде. Неведомая мерзость копошилась под ногами; жижа отрыгивала отвратительные звуки и вонь. Пару раз вокруг моих голеней захлестывались невообразимо противные, омерзительные, как бы плохо выбритые голые хвосты, напоминавшие хвост опоссума, и я ощущал даже через одежду жёсткую, колкую щетину, покрывавшую их. Я накинул на голову плотный эластичный капюшон и, зажимая нос, продолжал путь. Но вот, наконец, и третий по счету колодец. Я поднялся к крышке люка и с усилием сдвинул ее в сторону, освобождая лаз. Как детский шарик на упругой резинке, в один миг выскочил из колодца, быстро надвинул крышку и огляделся. Я оказался за территорией базы, немного в стороне от путей, вдоль которых несколько часов назад пришёл сюда. Рядом находился скверик с дорожками из красного гравия, окаймленными плотными стенками бурно разросшегося нестриженого кустарника и замусоренными газонами. А на одной из стоявших тут скамеек лежал в неудобной, неестественной позе человек. Неужели опять труп? Какой же это по счету - седьмой, считая антилопу? Я подождал, а потом осторожно приблизился к скамейке. Бог мой! В лежащем человеке я узнал Риту Холдмитайт, одетую в форменный комбинезон дёртиков. Я невольно улыбнулся. Она была жива, голубушка, и наклоняться к ней, чтобы убедиться в этом, не имело смысла: мощный запах виски просто сшибал меня с ног. Но я все-таки наклонился и, расцепив пальцы Риты, плотно сжимавшие горлышко наполовину пустой бутылки, взял ее в руки. Это был виски популярной марки "Конец Её Величества", который мы в студенчестве ехидно называли "Конец Его Величества", и его еще оставалось много. Секунду я боролся с собой, но то, что я увидел и услышал всего за несколько часов, проведенных на базе дёртиков, вероятно, разбудило сидевшего во мне беса. Бес толкал меня в бок и нашёптывал: "Давай, давай! Заслужил!" Я решительно отвинтил пробку и, задрав голову кверху, не моргнув глазом осушил бутылку. Несколько секунд стоял, чувствуя, как благостное тепло разливается внутри меня. В последний раз оглядел я мрачные здания и смердевшую трубу, а потом зашвырнул бутылку в кусты, смачно сплюнул и бесшумно затрусил прочь от базы, к звездолёту, на ходу выключив лэнгвидж.