Михаил Болле - Мой Демон

– Как это куда, мсье? Отправляйтесь искать свой пятый угол, где вам удастся приклонить усталую голову!

Еще утром тайком от своего гостя Надежда бегло проверила содержимое его бумажника, чтобы убедиться, что он платежеспособен. Возможно, если бы не неожиданно поступивший заказ, она оставила бы сценариста отсыпаться, однако ей позвонил важный клиент, которому никак нельзя было отказывать.

Пришлось силой приводить Лобковского в чувство: то есть поливать холодной водой, натирать уши, хлопать по щекам, а потом еще одевать и выпроваживать.

С последним оказалось сложнее всего – уже одетый сценарист с непонятным упорством цеплялся за дверной косяк, бормоча какие-то пошлости о «божественной фее, подарившей ему неземное блаженство», и объясняя этим свое нежелание покидать «сей райский уголок».

Когда Лобковский окончательно впал в детство и, едва не пуская слюни, стал канючить: «Ну пожалуйста, можно я еще посижу?» – Надежда вышла из себя и, яростно топнув ногой, отвесила ему пару чувствительных оплеух:

– Да уйдешь ли ты, наконец, придурок!

Это классическое средство подействовало – потрясенный подобным обращением сценарист торжественно пообещал проклясть негостеприимную хозяйку и уйти навсегда, после чего хлопнул дверью и зашатался по коридору, обтирая его обшарпанные стены рукавами своего черного английского пальто.

Надежда с облегчением вздохнула, взглянула на часы – было всего лишь половина двенадцатого дня, – и, сбросив халат на постель, пошла принимать душ.

Спустя некоторое время, в течение которого она успела не только накраситься и приодеться, но даже немного отдохнуть, мысленно настраиваясь на предстоящую встречу, Надежда покинула квартиру, заперла дверь и вызвала лифт. Спустившись вниз, она вышла на улицу и подняла воротник дубленки, пряча лицо от порывов холодного зимнего ветра.

В этот момент кто-то крепко схватил ее под руку у самого предплечья. Первая мысль была: «Этот пьяный дурак так и не ушел!» – однако она тут же поняла, что ошиблась, поскольку хватка была слишком крепкой и властной. Еще не поворачивая головы, Надежда почувствовала неприятный холодок в душе и напряглась, готовясь к самому худшему.

– Здравствуй! – на удивление спокойно сказал знакомый голос.

– О, это ты, Тихий! – Надежда сразу узнала одного из недавних клиентов, который в процессе взаимного раздевания изрядно напугал ее наличием кобуры с пистолетом под мышкой. При этом она даже не стала интересоваться, к каким именно «силовым структурам» он принадлежит – к законным или незаконным. Немало пообщавшись с представителями как тех, так и других, Надежда поняла, что разница между ментами и братвой на сегодняшний день являлась настолько несущественной, что бойцы переходили из одного противоборствующего лагеря в другой с такой же легкостью, с какой футболисты соперничающих команд меняли свои клубы. Кстати сказать, только братва и фээсбэшники способны ходить повсюду в тренировочных адидасовских костюмах – в том числе и в рестораны со своими девицами. – Привет, где пропадаешь?

– Надо поговорить.

– Хорошо, но куда ты меня тащишь?

– У меня за углом машина.

– Нет, я туда не пойду!

Надежда не на шутку испугалась, поскольку прямо за ее домом находился глухой забор, несколько полузаброшенных гаражей и небольшая свалка, на которую, кроме бомжей, никто не заглядывал.

– Ты меня боишься? – заглядывая ей в лицо, поинтересовался Тихий.

– Да нет, почему… – неуверенно забормотала Надежда, – с чего мне тебя бояться. Просто зачем это надо… Там же свалка… Пойдем лучше где-нибудь посидим…

– Тебе же сейчас некогда.

– Откуда ты знаешь? – вскинулась Надежда.

– Не важно.

– Мобильник прослушивал? Но зачем?

– Отойдем-ка под деревья, и я все объясню.

Надежда оглянулась, но, поскольку они стояли не далеко от ярко освещенного подъезда, куда то и дело входил кто-нибудь из загулявших жильцов, немного успокоилась.

– Ты ведь догадываешься, кто я такой? – в упор спросил Тихий, отпуская ее руку.

– Нет, откуда… Понятия не имею!

– Врешь!

Надежда вздрогнула и, словно ожидая удара, инстинктивно вжала голову в плечи.

– Почему ты мне врешь? – требовательно спросил Тихий, и Надежда вынуждена была признаться:

– Потому что я тебя боюсь!

– Напрасно. Если бы я этого хотел, ты бы уже давно была мертва. – Тихий произнес эту классическую фразу любого кинобоевика совершенно безо всякого драматизма, буднично и скучно, однако именно эта обыденная интонация подействовала на Надежду убедительнее зубовного скрежета.

– Но что тебе от меня надо? – пролепетала она, чувствуя, что от страха у нее подкашиваются колени.

– Ничего особенного. Я просто хочу вместе с тобой навестить твоего клиента.

– Зачем?

– Мы с тобой оба работаем по заказам, поэтому хорошо знаем правило: заказы надо выполнять, иначе их передадут кому-нибудь другому. Ну что, поехали?

– Куда?

– К клиенту!

– А зачем к нему ехать? – Поняв, что немедленная смерть ей не угрожает, Надежда чуть-чуть успокоилась.

– Ты хочешь сказать, что он пригласил тебя не на дачу в Гатчину, а прямо на квартиру?

– А разве ты этого не понял из нашего с ним разговора?

– Но тогда почему ты сказала, что сможешь прийти только через три часа?

– Во-первых, у меня находился другой клиент, во-вторых, я же не лошадь – надо было и отдохнуть!

– О’кей! – кивнул Тихий, удовлетворившись ее объяснениями. – Ну, пойдем.

Деваться было некуда, и Надежда, мысленно перекрестившись и с трудом переводя дух, неуверенно двинулась по дорожке, ведущей в сторону соседнего дома.

– Возьми меня под руку, – приказал Тихий, и Надежда послушно положила холодную кисть на не менее холодный рукав его кожаной куртки.

– Что я должна буду делать? – спросила она, когда они перешли через улицу и направились к подъезду.

– Вести себя как обычно, – отрывисто отвечал ее страшный спутник, – все, что надо, я сам скажу. Надеюсь, тебя не надо предупреждать…

– Не надо, я все понимаю.

«Господи, пронеси! – взмолилась Надежда, с завистью поглядывая на обгонявшую их молодую женщину с двумя сумками в руках. – Вот же нормальные люди живут и ничего не боятся… Семья, дети, ужин, телевизор… Киллеров только в кино и видали. Господи, если останусь жива, завтра же схожу в церковь!»

Тихий легко взбежал на крыльцо и сам нажал кнопку домофона.

– Кто? – раздался бесцеремонный мужской голос.

– Девушку заказывали?

– А ты кто?

– Водитель.

– Погоди, я сейчас спущусь.

В ожидании охранника прошло несколько томительных минут. Наконец дверь приоткрылась, и показался могучий детина в черном костюме. На его чисто выбритом лице красовался глубокий шрам – последствие криминальных разборок девяностых годов. Пропустив в подъезд Надежду, он решительно преградил путь Тихому: