Игорь Пронин - Нашествие

— Ну, я так понимаю, что их удел — кухня, да? И постель во время месячных.

— Это не месячные… Дело не в том, что их загнали на кухню, а вообще в поведении. Они, например, практически не разговаривают, даже на рынке изъясняются жестами, есть целый «женский язык». А говорливыми становятся перед течкой, за день-два, им тогда нужно мужское общество.

— Боюсь я. — Джесс передернула плечами. — А если меня распознают?

— Вешшер не дурак. Он тебе объяснит, как себя вести, тем более что вы будете спокойно при всех переговариваться. Мы такие штуки в Грохене часто проворачивали. Джеппе не сдержался, хихикнул. — Если смочить тряпочку в выделениях местной женщины, то в течение часа можно из любого мужика веревки вить. Главное — не переборщить, чтобы он совсем не взбесился. Так что не волнуйся. Вопрос только один: как нам без носильщиков теперь в город попасть. Придется с крестьянами договариваться, а они на дороге появятся ближе к полудню. Вешшер будет недоволен, да еще там какие-то незапланированные события с полицмейстером.

Атори вышли из трактира, утирая губы, и сразу отправились к Грохену, даже не попрощавшись. Джеппе проводил их унылым взглядом. Выглянул опять и хозяин:

— Попадется кто-нибудь на пути — зарежут и в лес не оттащат.

— Мы тут ни при чем.

— Ни при чем, но дело-то общее! Ненавижу новых, Джеппе. Языки им подрезать — сразу бы присмирели, вот как эта черненькая.

— Не обольщайся, она тоже умеет убивать, — хмыкнул Джеппе. — Просто не повезло ей в лагеря попасть. Но вон под деревом восемь трупов лежат, еще не остыли, а ей хоть бы что. Да и, в сущности, с мужчинами не лучше.

— Ты о чем?

— Да обо всем. Бабы убивают десятки, но граф и Вешшер убьет многие тысячи, когда выведут новых из лагерей, — тут весь край кровью умоется. И они сами, заметь, из наших, из старых. Но приведут сотни душегубов, и эти сотни, старик, уже на марше.

— Ты был в лагерях, да? — вздохнул хозяин.

— Посещал, насмотрелся. Самых отпетых они, конечно, сразу кончают… Все равно страшно. Они убивают друг друга, я сам видел. Из-за ерунды — красивого ножа, или слова, или даже просто так. Конечно, Вешшер имеет свои планы, но как еще оно повернется? Не рано ли мы все это затеяли, вот что меня беспокоит.

— Пойдемте в дом, — попросила ни слова не понимавшая Джесс. — Зябко. О чем вы говорили?

— Так, ни о чем. Нам придется заняться мертвецами. Посидишь одна?

Топота уходящих рысью амазонок уже не было слышно. Они бежали почти до самого Грохена, лишь возле трактиров переходя на шаг. Крестьяне рядом с дорогой не селились, по какой-то лишь аборигенам ведомой причине. Уже светало, когда отряд свернул к заброшенной ферме, добираться к которой пришлось через луг и рощу.

Здесь в компании очень высокой узкоглазой женщины как ни в чем не бывало покуривали Ромиль и Пайс.

— Отдыхаешь, рыжая сволочь? — спросила Луиза, на ходу сбрасывая перевязь. — Мы не нашли этих четверых, потому что идиот хозяин выкинул их из «Урагана».

— Как же вы разминулись? — удивился Ромиль.

— Да откуда я знала, что они на дороге?! Ты сказал, что иштемширские копы свернули к трактиру, мы туда и побежали. Значит, заметили нас, где-то затаились.

— Дура, их надо найти! — Ромиль побагровел. — Тебе что, ничего уже доверить нельзя?! Галашше куда-то послал гонцов, надо допросить их! Что, если у нас в тылу полк арбалетчиков давно сидит? Ты будешь Вешшеру объяснять, куда сотня бойцов делась?

— Да пошел ты… — Луиза сплюнула ему под ноги. — Сам бы и взял их, если так нужно. Что, вдвоем четырех местных ублюдков испугались? Вам, наверное, не только языки подрезали.

— Ты, девочка, так со мной не разговаривай…— Ромиль поднялся, глядя через плечо Луизы на других женщин, кучкой сбившихся за спиной атаманши. В правой руке он держал дымящуюся трубку, а левую невзначай завел за спину, изобразив пальцами какую-то фигуру. Пайс смысла жеста не понял, но подобрался. — Знаешь, что бы ты у меня на Третьей Веге делала после таких слов?

Луиза снова сплюнула:

— Только рыпнись — изрубим в капусту, а Вешшеру даже привета от тебя не передадим.

— Ах вот как? Давай разберемся.

Иво Пайс не понимал ни слова из разговора, что шел на незнакомом языке большого мира. Явно назревала ссора, Луиза даже, кажется, хотела ударить Ромиля. Но вместо этого отступила на несколько шагов назад, нагнулась, не отводя взгляда от противника, за брошенным в траву оружием… Иво не успел удивиться: распрямляясь, Луиза бросила в Ромиля нож, который вылетел у нее будто прямо из рукава.

— Хитро! — осклабился рыжий, успевший упасть в сторону, на колено и молниеносно выхватывая свой нож. Он покачал головой, будто недоумевая. — Пайс!

Иво подскочил, услышав свое имя, но что должен сделать снова не понял. Это стоило Ромилю жизни: в тот самый миг, когда Луиза схлопотала нож в живот, высокая узкоглазая женщина саблей полоснула сзади рыжего по шее. Ромиль тяжело завалился назад, подставляя ладони под фонтан хлынувшей из перерубленных артерий крови. Следующий удар мог прикончить и Пайса, но тот чудом увернулся, однако запнулся за порог дома и повалился на спину. Снаружи завизжали, заругались, амазонки вот-вот должны были появиться, чтобы убить сразу, не раздумывая, и Иво забился, как рыба, отодвигаясь дальше от входа. Ногой задел дверь, которая стала медленно закрываться, и Пайс успел подняться на колени, навалиться на нее, вытолкнуть ломившуюся навстречу убийцу. Запора не было, и Иво прижался к двери спиной, вытащив наконец саблю. Вот чего хотел Ромиль: будь готов, прикрой мне спину! Теперь поздно.

Дверь вздрогнула, когда в нее ударили плечом сразу трое. В женские сотни вошли самые сильные, выносливые из тех, кто оказался в лагерях. Пайс выдержал, упершись каблуком в дыру между досками настила, а следующего удара ждать не стал. Прямо перед ним, через длинный пустой коридор, находилось небольшое окошко, лишь наполовину прикрытое покосившейся ставней.

Когда Вешшер формировал первые регулярные сотни, Пайс тоже побывал в лагерях. Вот только было это давно… Былая сноровка в обращении и с собственным телом, и с оружием ушла. Воевать с местными много ума не надо, хватит врожденной силы. В несколько скачков преодолев коридор, Иво прыгнул. Хлипкий на вид ставень ударил в плечо будто молотом, но все же сорвался с петель. Зацепившись сапогами за раму, Пайс не перекатился по земле, как хотел, а рухнул на нее, разбив нос и повредив левое запястье, но хотя бы не выпустил оружия из рук.

— Гоните его от дороги! — закричала узкоглазая уже из коридора.

Пайс не знал ее имени — со сторожем на ферме болтал только Ромиль, — но был уверен, что сможет узнать гадину из тысяч, даже с завязанными глазами, по голосу. Надо же, убить своего! Правда, Ромиль убил первым, но начала ссору Луиза… Как же все это просто у них: слово за слово, и вот — два трупа! Люди не должны убивать друг друга, надо обязательно рассказать про это Вешшеру!