Александр Громов - Менуэт Святого Витта
– Чего мы болтаем! – крикнул Илья. – Схема ходов у нас есть. Разбиться на пары и прочесать еще раз. Выловим!
– Или он тебя, – сказала Донна.
Вера сверкнула на нее глазами, не обещавшими ничего хорошего – не теперь, ясное дело, не при Питере… В ходовой рубке было людно, прихромал даже Йорис и поминутно раздражающе кашлял над ухом. В кресле перед экраном сидел, забравшись с ногами, пыльный, весь в каких-то обрывках Уве и хотел от мозга слишком многого, а то, что мозг сплевывал на экран, выводило его из себя. Питер ходил взад и вперед и тоже смотрел на экран. Вера видела, что он встревожен.
– А торф хорошо дымит, – ни с того ни с сего сообщила Инга. – Выкурить бы…
Питер только отмахнулся:
– Успеется.
Вера хлопнула себя по лбу.
– Синтезатор! Там только Агнета и Киро! – Она вскочила, готовая бежать.
– Он не пойдет к синтезатору, – быстро сказал Питер. – Он придет сюда, в рубку. Вот увидишь.
И снова начал вышагивать – взад-вперед, взад-вперед. Как маятник. Текли минуты.
Картинка на экране изменилась. Пульт прерывисто загудел.
– Ого, – сказал Уве. – Нет, ты посмотри, посмотри, что делает! Он разомкнул контур защиты реактора! А, ч-черт! Не знаю как, но разомкнул! Если только это не сбой…
– Таких сбоев не бывает, – тихо сказала Донна. – Эй, ты бы поосторожней с пультом…
– Без тебя знаю! – рявкнул Уве. – Заткнись, не мешай!
– Насколько это серьезно? – спросил Питер.
Донна взглянула на него насмешливо.
– Тебе лучше знать: реактор-твоя епархия. Теперь одна команда с пульта – и готово. Всех дел на полторы секунды. Настоящего взрыва, может, и не случится, если очень постараемся… ну разве что кора проплавится до мантии и озеро выкипит. – Она всхохотнула. – И давно пора. Уйду-ка я отсюда… Не люблю драк.
Она вышла – худющая и прямая, как палка. Никто ее не остановил.
– Можно это заблокировать с пульта? – спросил Питер.
– Нельзя.
– А откуда можно?
– Да не знаю я! – страдальчески выкрикнул Уве. – Меня Лоренц и близко не подпускал…
– Так, – сказал Питер, оглядывая всех. – Кто еще сомневался, что Лоренц идет сюда?
Он остался доволен осмотром. Никто из них не сомневался – потные напряженные лица, пара как по волшебству выскочивших из карманов заточек, настороженные уши у люков, тишина… Можно расслабиться: пока они сообразят, что к чему, будет поздно, и Стефан успеет уйти. Пусть до поры помаринуются в рубке, не стоит развращать их мыслью, что капитана можно убить – все равно какого капитана. Он не дурак, этот Стефан, но даже Донна не понимает, насколько он не дурак, коли вообразила, что он вломится в рубку и попытается шантажировать. Ну, допустим. Прорвется? Никаких шансов. А если и прорвется, долго он тут продержится? Жить тут намерен безвылазно до конца дней? Пугает, хитрец, пытается обмануть… Лоренц сгоряча способен наломать дров, он не раз ошибался, но если у него было хотя бы три минуты на размышление, он всегда принимал правильное решение. Ценный человечек, амбиций только навалом, и приручать его, когда он, оголодав, вернется, придется не год и не два. Куда как проще с остальными – поотбирать у щенков ножи, почаще советоваться с ними по пустякам – заслужили! – и подкармливать одного-двух осведомителей, к примеру, Маркуса…
– Йо-хо, – позвала Вера.
– Чего тебе?
– А если он не придет?
Питер мрачно оглянулся на нее через плечо.
– Поговори еще у меня…
Но он сказал это про себя, и Вера не услышала.
33
Стефан почти уже одолел перелаз, когда по частоколу – словно гвоздь вбили одним ударом – тукнула первая стрела. Он с усилием перебросил тело через острия бревен, и тут же следующая стрела выбила крошку из гранита шагах в десяти – торопясь задеть, стрелок сорвал спуск, да и целиться под таким углом ему было несподручно. Бежать! Уйти как можно дальше, пока Зоя не успела поднять тревогу. Он обманул всех, показав, что готов на отчаянный и бессмысленный шаг, заставил их ждать его там, куда он не собирался. Он ошибся только раз: когда полез к стреломету и совсем как в отравленном ночном кошмаре увидел прямо перед собой черную дырку разрезного ствола и услышал грозное гудение пошедшей стрелы. Что-то хлестко ударило о край люка и срикошетировало со звоном. Заорав, он ссыпался вниз, не попадая ногами на ступени трапа, и кинулся прочь, потому что ничего другого ему не оставалось, спасение было в ногах, а стреломет остался цел, и стрел, как видно, было в достатке. По восторженному реву Стефан успел осознать, что ему еще повезло: со стрелометом, прогнав Зою, управлялся Дэйв – этот сперва стреляет, потом целится, мазила редкостный.
Стефан бежал. Коридоры сменялись трапами, а трапы – новыми коридорами, ответвлениями, темными пастями коммуникационных шахт. Казалось, корабль не кончится никогда и все так же будет гол, пустынен и тих, но он все же кончился, и только тогда, будто ждала этого специально, завыла низким тянущим воплем сирена общей тревоги – прерванная охота готова была возобновиться. У самого лацпорта откуда-то сбоку вынесло Илью. Стефан с криком прыгнул на него, оторопевшего, отшатнувшегося от крика, но все же успевшего выхватить нож, уделал ногой в живот, а потом еще раз и еще, так что можно было надеяться, что Илья немного полежит, прежде чем ему захочется вновь принять участие в охоте.
Дайте мне уйти. Я вас не тронул, хотя мог бы это сделать. Вам все равно не перекрыть доступ ко всем системам, сколько ни старайтесь. Может, и нужно было это сделать – для вас же, хотя этого вы не поймете никогда. Но я не смог… Наверное, потому что я не настоящий капитан. Настоящий смог бы и заставил бы вас потом превознести его до небес – а я прошу вас только об одном: дайте мне уйти…
Пандус. Постройки лагеря, и надо петлять между постройками. Прищуренный взгляд стрелка – сверху вниз…
Он бежал, укрытый от новых стрел частоколом, а когда частокол кончился, повернул к озеру и наддал зигзагами. У берега кое-где можно укрыться за гранитными складками и выбраться перебежками из зоны обстрела, а там – в лес, в лес! Гоняют, как зайца… Он не чувствовал под собой ног, только свирепо резало в легких и временами темнело в глазах. Он не знал, сколько раз по нему стреляли со сторожевой площадки, один лишь раз он услышал стрелу, и то потому, что она, как шершень, прожужжала над самым ухом.
Добежав до берега, он оглянулся на лагерь. Ворота в частоколе были подняты, из них выбегали крошечные черные фигурки и расходились веером, беря в облаву. Какое-то время казалось, что он успеет в лес раньше их, но они бежали куда быстрее, им не надо было петлять, уходя от стрел, они не так устали, как он, и их не травили ядами в пирожных…
Тогда он бросился в озеро и поплыл.
Еще две стрелы, чмокнув, ушли в воду рядом с ним – шагах в трех справа и прямо перед носом. Больше с площадки не стреляли, и вскоре Стефан, экономя силы, перестал нырять. Черные фигурки стояли у уреза воды и смотрели, как он плывет. Был ли среди них Питер, Стефан не видел. Это оставалось за спиной – люди, их проблемы и склоки, балансирование на проволоке над их головами и долгое-долгое ожидание падения. А впереди было озеро – холодная ровная даль, гладь воды, и больше ничего до самой смерти.
ИНТЕРМЕЦЦО
1
– Он что, псих, потомок твой Стефан?
Тут как тут.
– Почему?
– Как это почему? Сам же писал: все равно не перекрыть доступ ко всем системам… Я бы на твоем месте дал Стефану больше степеней свободы. Кстати, и тайник с консервами очень бы ему пригодился. Не могу поверить, чтобы такой типчик, как Стефан Лоренц, ни с того ни с сего начал вдруг рефлексировать, как особь омега. Псих и есть.
– Как у тебя все просто: рефлексировал… Да он просто не смог, вот и все. Наверно, для каждого существуют запредельные поступки – то, чего нельзя. Человеку некого винить в том, что он устроен так, а не иначе.
Смешок.
– Хорошая фраза, запиши. Вдруг пригодится. Только учти: чем больше ты пишешь, тем дальше отходишь от того, как было на самом деле.
– Да неужто?
– Представь себе. Между прочим, теперь это тебя не очень-то занимает, я не прав? Тебя ведь уже начинает волновать простейший и, в общем, простительный шкурный вопрос: то, что ты пишешь, – доживет ли до нас, чтобы мы могли похихикать?
Хватил… И думает, что по больному месту.
Он все-таки дурак. Или вправду свято верит, будто между качеством текста и его долголетием существует хоть какая-то разумно объяснимая связь. Свежо предание…
Сейчас я дам ему сдачи, и больно.
– Так что там произошло на самом деле? Боишься разболтать? Посодют? – Делаю ударение на «о» и «ю».
Он все еще чувствует свое превосходство.
– У нас другие методы…
– Самое главное ты уже разболтал, – говорю я медленно и злорадно. – Теперь я точно знаю, что человечество, что бы с ним ни случилось, переживет ближайшие столетия, что вы ТАМ живы, а больше ничего мне от вас и не надо…
