Орсон Скотт Кард - Эндер в изгнании

Нет, сам я ему писать не собираюсь. В этой компании у меня нет ни одной акции. На маму с папой жалко смотреть: я единственное видимое доказательство того, что у них вообще были дети. Подбодрите их, вы оба! Чем еще вам заняться? Прямо вижу, как ты несешься на световой скорости, а слуги приносят тебе бокалы с напитками, а восхищенные колонисты снова и снова умоляют Эндера еще разок рассказать им, как он разнес в пыль планету жукеров.

Составляя это письмо, я иногда чувствую, словно говорю с тобой как в старое доброе время. Но в данный момент это болезненно напоминает о том, насколько это не похоже на разговор с тобою.

В качестве официального семейного монстра выражаю надежду, что ты сравнишь меня с настоящим монстром вроде Ахиллеса и признаешь, что в некотором отношении я не столь ужасен, как мог бы быть. Еще я должен сказать тебе, что понял: когда никому нельзя доверять – и я имею в виду никому, – остается семья. И я каким-то образом лично поучаствовал в том, чтобы прогнать двоих людей из тех четверых, которым мог доверять. Довольно неуклюже с моей стороны, n’est-ce pas?[9]

Валентина, я тебя люблю. Мне бы хотелось, чтобы я в детстве обращался с тобою получше. И с Эндером тоже. Ну а сейчас – приятного чтения! Мир – такой бардак, я даже рад, что тебя здесь нет. Но обещаю тебе сделать все, что в моих силах, чтобы навести порядок и установить мир. Надеюсь, на пути к этой цели будет не слишком много войны.

От всего сердца,

твой злюка-брат

Адмирал Морган Квинси продержал Эндера у входа в свой кабинет целых два часа. Однако Эндер именно этого и ждал, так что он закрыл глаза и воспользовался временем, чтобы хорошенько вздремнуть. Он проснулся, чтобы услышать, как кто-то кричит по ту сторону двери: «Ну все, буди его и шли ко мне, я готов!»

Эндер немедленно сел, моментально сориентировавшись в обстановке. Хотя он ни разу не был в боях сознательно, он приобрел военную привычку держаться во сне настороже. К тому времени, как появился энсин, чьей обязанностью было его разбудить, Эндер уже стоял и улыбался.

– Насколько я понимаю, настало время для моей встречи с адмиралом Морганом.

– Да, сэр. Прошу вас, сэр.

Бедный юноша (ну, на шесть-семь лет постарше Эндера, но все равно еще достаточно юный, чтобы адмирал день-деньской орал на него) из кожи вон лез, чтобы обрадовать Эндера. Поэтому Эндер показал, что явно обрадован.

– Он не в духе, – прошептал энсин.

– Посмотрим, может, я смогу его подбодрить, – сказал Эндер.

– Это, черт возьми, вряд ли, – шепотом откликнулся энсин, а затем открыл дверь и объявил: – Сэр, адмирал Эндрю Виггин.

При этих словах Эндер шагнул в кабинет; энсин торопливо отступил в коридор и закрыл за собой дверь.

– Какого черта, вы что о себе возомнили? – обратил к нему багровое лицо адмирал Морган.

Поскольку Эндер продремал два последних часа, это означало одно из двух: либо Морган оставался багровым в течение всего этого времени, либо он умел изменять цвет лица по своему желанию, для пущего эффекта. Эндер поставил на последнее.

– Я встречаюсь с капитаном корабля по его просьбе.

– Сэр, – произнес адмирал Морган.

– О, вы можете не называть меня «сэр», – сказал Эндер. – «Эндрю» вполне подходяще. Я настаиваю на привилегиях своего звания.

Эндер уселся в уютное кресло сбоку от стола Моргана, вместо того чтобы занять место прямо напротив.

– На моем корабле у вас нет никакого звания, – сказал Морган.

– У меня нет власти, – уточнил Эндер. – Но звание летит со мной.

– Ты провоцируешь мятеж на моем корабле, захватываешь жизненно важные ресурсы, ставишь под угрозу выполнение задания, цель которого – доставить тебя в колонию, которой ты намереваешься управлять.

– Мятеж? Мы ставим «Укрощение строптивой», а не «Ричарда II».

– Я еще не договорил, мальчишка! Ты можешь считать себя воплощением геройства потому лишь, что ты и твои приятели играли в видеоигру, которая оказалась не игрой, но я не потерплю такого рода переворота на моем корабле! Что бы ни сделало тебя знаменитым, что бы ни дало тебе это нелепое звание, – все это в прошлом. Сейчас ты в реальном мире, и ты лишь сопливый пацан с бредом величия!

Эндер молча сидел и спокойно смотрел на Моргана.

– Теперь ты можешь отвечать.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – сказал Эндер.

В ответ на это Морган разразился хамской тирадой, которая могла бы составить гордость коллекции флотских ругательств. Если до этого лицо капитана было просто багровым, то теперь стало пунцовым. И пока он все это произносил, Эндер безуспешно пытался понять, что в этой пьесе было такого, отчего человек вдруг совершенно взбесился.

Когда Морган сделал паузу, чтобы передохнуть, облокотившись – нет, рухнув на стол, – Эндер поднялся с кресла:

– Адмирал Морган, думаю, вам следует подготовить обвинение для рассмотрения моего дела в трибунале.

– Трибунал! Я не собираюсь судить тебя в трибунале, пацан! Я не обязан. Я могу поместить тебя в стазис на все время полета, и для этого достаточно одной моей подписи!

– Боюсь, недостаточно – не в отношении человека в звании адмирала, – сказал Эндер. – Похоже, официальное обвинение будет единственным способом получить от вас внятное изложение того, что же я такого совершил, отчего вы так разволновались.

– О, так ты хочешь формальное обвинение? Как насчет перехвата всех ансибельных коммуникаций на протяжении трех часов, так что мы оказались, по сути, отрезаны от известной Вселенной? Что ты на это скажешь? Три часа – это больше двух дней реального времени, могло произойти все что угодно, а я даже не мог отправить запрос!

– Определенно, это представляет проблему, – согласился Эндер. – Но с чего вы взяли, что я имею к этому какое-то отношение?

– Потому там везде твое имя, – сказал Морган. – Сообщение адресовано тебе. И оно еще поступает, перекрывая всю полосу передачи.

– А вам не приходило в голову, что сообщение отправлено мне, а не от меня? – мягко заметил Эндер.

– От Виггина – Виггину, только для чтения, настолько глубоко зашифрованное, что компьютеры корабля оказались бессильными.

– Вы попытались взломать безопасную передачу, адресованную вышестоящему офицеру, не спросив перед этим его разрешения?

– Это подрывная передача, пацан, именно поэтому я попытался ее расшифровать!

– Вы знаете, что передача подрывная, потому что не можете ее взломать, и попытались взломать ее, потому что она подрывная, – подытожил Эндер.

Голос его звучал мягко и весело – не потому, что Моргана сводил с ума тот факт, что Эндер сохраняет полное хладнокровие, это был лишь бонус. Эндер просто принял тот факт, что весь этот разговор записывается, и не собирался допустить ни слова, ни эмоции, которые оказали бы ему медвежью услугу в судебных разбирательствах. Так что Морган мог ругаться сколько угодно; Эндер не издаст ни единой буквы, которую можно было бы вырезать из записи, чтобы превратить его в «мятежника» или «буяна».

– Я не обязан оправдываться перед тобой за свои действия, – сказал Морган. – Я заставил тебя сюда прийти и отменил ваш так называемый спектакль, чтобы ты открыл сообщение прямо здесь, на моих глазах.

– Только для чтения, безопасная передача… я не уверен, что с вашей стороны корректно настаивать на просмотре.

– Либо ты откроешь сообщение здесь и сейчас, на моих глазах, либо ложишься в стазис и не сойдешь с корабля, пока я не верну тебя на Эрос для рассмотрения твоего дела в трибунале.

«Чье-то дело точно рассмотрят, – подумал Эндер, – но вряд ли мое».

– Позвольте мне на него взглянуть, – сказал Эндер. – Хотя не могу обещать, что открою его: понятия не имею, от кого оно.

– Оно от тебя, – едко произнес Морган. – Ты отправил его до того, как улететь.

– Адмирал Морган, я этого не делал, – сказал Эндер. – Полагаю, у вас открыт секретный доступ в этом кабинете?

– Обойди стол и открой сообщение прямо здесь, – сказал Морган.

– Адмирал Морган, предлагаю вам развернуть терминал ко мне.

– Я сказал – садись здесь!

– При всем уважении, адмирал Морган, но я не позволю снять видео о том, как сижу за вашим столом.

Морган уставился на него, и лицо адмирала снова начало багроветь. Затем он протянул руку и повернул голографический дисплей к Эндеру.

Эндер наклонился вперед и пару раз нажал на меню на экране дисплея. Адмирал Морган обошел стол, чтобы встать у него за спиной.

– Медленно, чтобы я видел, что ты делаешь.

– Я ничего не делаю, – сказал Эндер.

– Тогда, малыш, ты ляжешь в стазис. Ты никогда не подходил на должность губернатора чего бы то ни было. Ты просто ребенок, которого слишком много носили на руках и совершенно испортили. В этой колонии никто не собирается обращать на тебя внимание! Единственный вариант, при котором ты мог бы продержаться в губернаторах, – если бы я тебя поддержал. Но теперь можешь быть уверен, я этого делать не собираюсь. Твоя игра «давайте сделаем вид» подошла к концу.