Сергей Боровский - Зеркало

- А я знаю? - нагрубил ему Вадик, и они убежали в соседний двор.

С пользой для дела, кстати. В двух квартирах нашли кое-что из приличной непортящейся еды, и нетронутый блок «Мальборо».

Вообще, нужно отметить, после всех этих катаклизмов им жилось в Москве лучше прежнего. Менты не гоняли, ели от пуза, катались на брошенных крутых тачках. И милостыню просить больше не надо было. Не у кого. «Зомбаки» не подают. Спи, где хочешь. Другое дело, что Шандору это не нравилось. Но и его понять можно: у него успешный бизнес накрылся. Да ещё эта...

- Чего расселись? - послышался голос помянутого всуе хозяина. - Всё уже сделали?

- Шандор, там херня какая-то, - догадался сбить тему не по годам смышлёный Вадик. - Асфальт трескает, как шоколадки.

- Показывайте.

Мальчишки привели его на то место, где монотонно продолжал орудовать «пылесос». Шандор только грязно выругался при виде дьявольской машины. Что ещё ОНИ приготовили ему в наказанье?

Марта подпрыгивала рядом на тонких ножках и поскуливала, не давая ни на секунду забыть о себе. В сотый раз он уже мысленно проклял себя за паскудный свой язык, много лет назад высказавшийся в том смысле, что в женщине вообще все органы лишние. Кроме одного. Теперь этот единственный признанный им женский орган неотступно следовал за ним с самого первого дня Большой Смуты. Ластился, просил удовлетворения, издавал мерзкие ультразвуки, если его игнорировали — в точности как пожарная сигнализация. Хорошо, что покойная мать не видит этого позора. А если вдруг видит?

- Я пошутил! - кричал, напиваясь вечерами, Шандор, но палачи ему не верили, и Марта бесцеремонно лезла в штаны бывшего наркобарона и покровителя московских нищих.

Хорошо хоть приятели за спиною не шептались и не сочиняли скабрезные анекдоты — сами не остались в стороне от новых веяний. У Марата каждый день отваливались пальцы и уши, выпадали зубы и волосы, выскакивали глаза. Потом всё это хозяйство отрастало снова, но боли сопровождали процесс жуткие. А не надо было паяльниками людям угрожать!

К Питону каждый вечер, ровно в девять часов, приходил чувак с огромной клизмой. Сильный и бессмертный. Питон всаживал в него полный рожок «калаша», без всякого результата. Тот спокойно дожидался окончания. Потом наступал его черёд. Кто он такой и зачем эти клизмы, никто не знал. Кроме самого Питона, конечно. Но он упорно молчал.

Некоторым повезло больше: за ними всего лишь ходили стаями «персональные трупы». Детей малых пугать, ей богу! Драгомир пьянел от воды. Рустам плевался фиолетовой слизью. По мелочи, короче.

До чего Шандор смог додуматься, так это физическое уничтожение движущихся городских монстров, которые стали хаотично появляться на улицах. Эта бессмысленная борьба отвлекала его от текущих проблем и создавала видимость полезной деятельности. И отряд свой из бывших попрошаек он переквалифицировал для этой борьбы.

Не его это война, но не он её и начал.

- Вахтанг! - запросил он по рации. - Взрывчатка есть?

Вадик глазами подал знак Славику: ну, что, мол, я тебе говорил.

- Подъезжай к «Рижской». Да, возьми пару своих человек. Им тоже будет интересно.

Стали ждать прибытия отряда взрывников. «Пылесос» никуда не торопился и не прятался. Пока с воздуха на него не обрушилась металлическая птица. Мощным клювом она проделала в его корпусе сбоку дыру и снова взмыла в небо. Но, видимо, она была не совсем знакома с возможностями выбранной ею жертвы. «Пылесос» задрал в небо хобот и моментально всосал её, оправдывая погоняло, данное ему людьми.

В ответ на его агрессию (или просто случайно) откуда-то прилетела ракета. Она повалила многоэтажку, скрыв за пеленой бетонной пыли происходящее.

- Будь я проклят! - выкрикнул Шандор свою любимую фразу. - Будь мы все прокляты!

Марта преданно потёрлась о штанину его брюк.

А сверху, с высоты птичьего полёта, всё это выглядело ещё более грандиозно. Главным образом потому, что боевые действия развернулись по всей Москве. Кто с кем воевал, было непонятно, но земля содрогалась, и мини-грибки взрывов возникали то тут, то там.

29

- Давно хотел вас спросить, магистр: что такое «теория»?

- М-м... Видите ли, это такое умозаключение, которое как бы описывает и объясняет... э... различные реалии окружающего мира.

- А что такое «окружающий мир»?

- Блять! Мы так никогда не выберемся на поверхность из этой словесной трясины. Давайте просто назовём его «нечто». Или «некто». Или нет, лучше «всё»!

- Уже интересно. Продолжайте.

- Так вот теория говорит, например: я знаю, что такое «всё». Или: как у «всё» устроено это и то.

- А что, предполагается, что кто-то не в курсе?

- Именно! В этом вся суть! Есть, кстати, два восхитительных примера: теория вероятности и теория относительности. Первая нас учит, что если подбросить монетку сто раз, то в пятидесяти процентов случаев она упадет одной стороной, а в пятидесяти других — противоположной.

- Постичь не могу, почему бы мне пришло в голову заниматься подбрасыванием монет.

- Это лишь зрительный образ. На самом же деле речь идёт о предсказании событий. Не имея возможно их планировать и осуществлять, люди пытаются «прогнозировать». Да не смутит Вашу Светлость ещё одно диковинное слово!

- Так-так. Кажется, я начинаю понимать. Они бросают монетку перед тем, как пойти в магазин, чтобы узнать, будет ли в продаже крупа.

- Нет! Только чтобы решить: идти или остаться дома.

- Мой бог! А что там с относительностью?

- Ещё запутанней. Речь идёт о связях и зависимостях между массой, скоростью, временем и прочей ерундой. Считается, что величины эти не постоянны, а относительны, так сказать.

- И меня это должно волновать?

- Нет, разумеется. Однако только до тех пор, пока не появляются формулы, доказывающие феномен относительности, а вслед за этим — и некоторые реально протекающие процессы, построенные на феномене. Что, как вы понимаете, способствует разбалансированию гармонии.

- Возмутительно!

- Пиздоблядство чистой воды! Согласен с вами, Ваша Светлость.

- Пожалуй, я пойду прогуляться в Сад Ощущений. А вы тут давайте, закругляйтесь поскорее.

- Слушаюсь!

Я чувствую его присутствие, хотя и не вижу. Не знаю, как. Не знаю, чем. У меня и органы-то все не мои. Висят на мне, как ёлочные гирлянды, как чужеродные предметы. Собственно, и сам я — это не я, но лишь адаптер к окружающей меня среде. Тем не менее, он здесь. Он меня видит. Но не выходит из укрытия. Боится. И я его прекрасно понимаю.

- Алло, «Номер Один», ты здесь?

Молчание.

- Есть хорошие новости. Не хочешь их послушать?

Тишина.

- Ладно. Сиди там. Я и так могу.

Прочищаю горло. Театрально, как сказали бы люди.