Андрей Щупов - Доноры

- Кроме того, и у тебя, и у меня есть за что драться. Есть и чем драться, согласен? Словом, кто здесь кого - мы еще посмотрим!

Его напористость рассмешила Виктора.

- Я что, кажусь тебе полным размазней? Похоже, ты задал себе цель вдохнуть в меня уверенность?

- И вдохну! - несколько резковато отреагировал Гордон. Отвернувшись в сторону, добавил: - Потому что знаю, при каких обстоятельствах тебя брали люди Рупперта.

Виктор поморщился. Все-таки этот парень нашел, чем его ущемить.

- Давай не будем об этом. - Он недовольно потер ноющую ногу.

Они ненадолго замолчали. И сразу стало слышно, как тихо напевает скользящий над песчаными барханами ветер. Колеблющимся маревом зной плыл над землей, ломая далекую линию горизонта. От этой игры видимого глаз терялся, и марево воспринималось, как некое подобие тумана. Казалось странным, что ветер не в состоянии разогнать этот стекольчатый трепет, что, разогревшийся и успокоившийся, мир и здесь не может обойтись без вечных своих фокусов и причуд.

Чуть прищурившись, вместо песчаной равнины Виктор вдруг увидел взбаламученный до самого дна океан. Желтые гигантские волны вздымались и опадали. Но это был особый океан, медлительный и тяжелый. Бурю и шторм этой стихии обычное человеческое зрение по суетной своей непоседливости просто не замечало.

- Да... - протянул Сэм. Он по-прежнему глядел чуть в сторону. Наверное, это и впрямь не мое дело, и все-таки... - Он неловко прокашлялся. - Пойми меня правильно, Вилли. Если отправляешься в горы, то обязательно берешь курс на вершину. Иначе незачем трогаться с места. Это предприятие рискованное, но коли уж мы взялись за него...

- Я понял тебя. Сэм. Если дело только за этим, то на мой счет можешь не волноваться. Свой кризис я уже пережил.

- Ты уверен в этом?

- На все сто, дружище.

- Вот и замечательно! - Сэм облегченно вздохнул. Было очевидно, что опасения, которые он высказал, действительно мучили его. Он словно выдернул из души беспокоившую занозу, и даже серые его глаза как будто чуточку просветлели. А Виктор внезапно ощутил неудобство. Он даже заерзал на ступеньке.

- Сэм, - пробормотал он. - Я хотел тебя предупредить...

- Предупредить? О чем?

- Я ведь рассказывал тебе о Летиции с Майклом. Я их крепко подвел... - Он заметил нетерпеливый жест Гордона и заторопился. - Но речь я веду о другом. То есть, мне хотелось поделиться с тобой выводами, к которым я пришел после того, что приключилось с Майклом. Так вот, мне кажется, что событийность не обманешь. Это, конечно, не та вещь, о которой я умею рассуждать, и все-таки... Я понял, что существует некий баланс между амплитудой событий и частотой их повторения. Что-то вроде постоянного интеграла. Мелкие события происходят часто, крупные - редко. Это очень напоминает математическое уравнение. Можно ведь сформулировать и так: если слишком долго ничего не происходит, значит следует ждать чего-то особенно неприятного. Такова закономерность. Ее не перехитрить. Чем круче натягивают тетиву, тем длительнее полет стрелы, но тем и сокрушительнее удар. Оставаясь на одном месте, исключив всякое взаимодействие с миром, мы крепко рискуем, так как отягощаем грядущие события. Может быть, я путано объясняю, но отчего-то мне кажется, что все именно так и обстоит. - Виктор покосился на одинокое облако, плывущее по небу. - Это можно сравнить с зарядом, накапливающимся в тучах. Чем больше сопротивляемость диэлектрика, тем более мощная рождается молния...

Гордон слушал его с напряженным вниманием. На этот раз он не спешил отмахнуться или пренебрежительно скривиться.

- Вот, в сущности, и все, что я хотел сказать, - Виктор положил "беретту" на ступеньку, взмокшую ладонь вытер о брючину.

- В нашем случае, - медленно проговорил Гордон, - город, видимо, и являет собой тучу. Ага... Может быть, ты и прав. Однако не забывай: впереди отнюдь не вечность - все, что от нас требуется, это пережить несколько дней. А потом ты станешь таким же, как все.

- При условии, если молния не грянет раньше. Ты знаешь, мне думается, что силу этого удара можно даже вычислить. Во всяком случае помощники Борхеса наверняка это умеют.

- Но нам-то это зачем? - Сэм погладил ладонью ствол "ремингтона". По мне - так лучше обойтись без этих вычислений. Какой прок тебе в том, что кто-то подскажет день твоей смерти? Вот уж ничего хорошего! - Сэм передернул плечами.

- Зная, что нам грозит, мы могли бы и соответственно подготовиться.

- Я не Крез, и ты тоже, по-моему, не шах персидский. К тому, что мы имеем, добавить нечего. Ну а если твоя молния шарахнет раньше, что ж... Во всяком случае, мы встретим ее не с голыми руками. В доме полно оружия, освещение, связь - все продублировано...

- Черт! - вырвалось у Виктора. Наклонив голову, он смахнул с волос липкую кляксу. Высоко в небе, распластав крылья, парил нашкодивший коршун.

- Великолепно! - Гордон не сдержал усмешки. Виктор и сам был готов прыснуть.

Одинокая птица плавно заходила на второй круг. Очевидно, она пребывала в игривом настроении. Не дожидаясь повторения досадного происшествия, донор бывший и донор настоящий поспешили укрыться под крышей.

Общаться с Гордоном оказалось удивительно просто. Сам того не заметив, Виктор успел поведать новому товарищу о прежней жизни в России, о времени, проведенном в плену, о Майкле, о Летиции. Сэм не изображал из себя слушателя, он им был. Не только рассказчиками славен свет - и слушателями тоже. На рассказываемое Гордон реагировал с редким добродушием - внимание его зарождалось не от глазированной вежливости, а от искреннего участия. Умея держаться собственного мнения, он не заглушал чужого. Неторопливый в суждениях, он многому не верил, но и не спешил с опровержениями. Жизнь приучила Сэма к осторожности, однако и осторожность его была странного свойства, подчас граничащая с неприкрытым наивом. Простецкие рассуждения Сэма плохо вязались со словом "стратегия", порой поражая неуклюжестью, но именно в этой неуклюжести угадывалась крестьянская осмотрительная расторопность. Он не делал ничего не подумавши, ступая по жизни лисьими шажочками путника, пересекающего топкое болото. И даже ярость его к Рупперту вынашивалась кропотливо и бережно, со временем обрастая очередными зловещими фактами. Перестраховщиком Гордона Виктор вряд ли смог бы назвать. В нужный момент бывший донор действовал стремительно, хотя к моментам этим он подбирался крадучись, неторопливо.

Осознав множественное их несходство, Виктор не ощутил, тем не менее, разочарования. Напротив, близость этого уверенного в себе человека наполнила его странным покоем. Чем-то он даже напоминал ему Летицию. И Сэм, и девушка, должно быть, одинаково озадачивали Виктора своим совершенно отличным от его собственного взглядом на жизнь. Угол зрения теперь он ясно понимал, что подразумевалось под этой метафорой. Летиция с Сэмом глядели на окружающее под иным углом зрения. Но, размышляя иначе, чувствуя иначе, они не отталкивали Виктора. Скорее, наоборот - разжигали его любопытство. Мир, где все немножечко не так, где есть загадочное отличие, не может быть неинтересным. И отсутствие любопытства знаменует прежде всего собственную убогость. Убогость или усталость, ибо у всякого человека лишь два пути при встрече с загадкой: пройти мимо, не обратив внимания, или же, проникнувшись восхищением, задержаться, пытаясь понять, и даже не понимая, любоваться. Виктор безусловно принадлежал к числу последних. Сейчас он наконец-то нашел в себе мужество признать, что ни Летицию, ни Сэма Гордона он не в состоянии понять в полной мере. Другое дело - Майкл. Возможно, Майкл был частью его самого, и здесь вопросов не возникало. Гордон совершенно не походил на Майкла, и немудрено, что в беседе с ним - человеком, которого Виктор знал неполные двое суток, он так разоткровенничался.