Владимир Перемолотов - Повесть о Монахе и Безбожнике

— Убью! — заорал эркмасс. Игорь Григорьевич и Давид переглянулись недоуменно. Эркмасс Гьёрг явно понимал больше них. — Порублю! Никакой пощады…

Пегов помощник рванулся в одну сторону, в другую, запутался в цепях и упал. Почувствовав, что смерть нависает над ним острием меча, он заорал вполне человеческим голосом:

— Пощады эркмасс… Пощады!

Шеф облегченно вздохнул. Отвернувшись от экрана он вытер лоб.

— Это не Сергей!

Что там произойдет дальше, его не интересовало.

— А где же он тогда? — совершенно некстати спросил Давид, кося глазом в экран.

— Хороший вопрос. Правильный… Осталось только найти того, кто знает ответ. И как можно быстрее.

Холод стал его первым чувством.

Несколько секунд кроме него не было вообще ничего — ни звуков, ни света, ни запахов. Обретя сознание, Сергей еще не обрел мира, в котором ему предстояло жить. Мысли даже не плавали в нем словно ленивые рыбы, а пока только всплывали кверху брюхом. Ему показалось, что он погребен под глыбами черного льда. Вздрогнув от ужаса, он задергался и открыл глаза…

Мускулы век напряглись, сделав свою работу, но пользы это ему не принесло никакой. Темнота вокруг осталась темнотой, более темной, чем беззвездная ночь. Холод, что окружал его, был и в голове. Он сковал мысли, превратив их в замороженных лягушек. Как-то отстранено он подумал, что ослеп и провел ладонями по лицу. Тупая боль возникла в плечах и он почувствовал, что кожа на лбу стала мокрой и по щекам побежали струйки влаги.

Сразу вслед за этим пришел звук текущей воды и настоящая боль.

Ледяной иглой она пронзила тело от шеи до пояса и осталась там, напоминая о себе с каждым движением. Холод унимал ее, но долго так продолжаться не могло.

«Свет!» — захотелось сказать ему, но губы не послушались. Он ощутил себя парализованным, сжатым темнотой. Древний, слепой страх заживо замурованного человека всколыхнулся в нем, но егерь взял себя в руки.

«Я мыслю, следовательно, существую…»— подумал Сергей. — «А вот что я еще могу, кроме как мыслить и существовать?»

Где-то позади холод обрел объем и жесткость, словно каким-то чудом овеществился. Осторожно повернув руку, нащупал под собой камни. Следующим движением он коснулся лица и, нащупав пальцами губы, стал разминать их, возвращая себе способность говорить.

— Эй, — сказал он через пару минут, — есть тут кто живой?

Темнота молчала.

— Так, — подбадривая себя голосом, произнес Сергей. Гоня от себя мысль о слепоте, он произнес.

— Если тут и есть кто, то наверняка он либо немой, либо глухой…

Он ощупал глаза. Там вроде было все в порядке. Коснувшись языком пальцев, он убедился, что это не кровь и не слезы. Вода как вода. Осторожно он надавил на глазное яблоко, сам не зная, что от этого ждать. В темноте вспыхнули яркие искры, поплыли смутные круги, расплывающиеся на ходу амебы..

«Ну и что это означает? — подумал он. — Вижу я или нет?»

Пока он лежал, все было ничего. Притерпевшееся к боли тело тихонько подавало сигналы о неблагополучии и только, но едва он попробовал подняться, как оно взорвалось ощущениями. Сергей тут же вернулся в прежнее положение, и по эху только что испытанной боли попытался определить, что у него не в порядке. Черпанув воды, он отхлебнул из ладошки.

«Раз болит, значит, не отломилось…» — подбодрил себя Сергей. — «Значит, только треснуло…»

Дождавшись когда боль утихнет, он сказал сам себе, оттягивая момент, когда придется встать и начать действовать:

— Не понимает человек своего счастья. Мало ему, что живой, так ему, мерзавцу, обязательно еще и здоровым быть хочется.

Он ждал эха, но оно не вернулось, потерявшись в журчании подземной реки.

— И пещера у меня большая, и воды вдоволь…. — продолжил он, ощупывая себя руками, — а мне все мало….

Бодрость, что он напускал в свой голос, была наигранной. Чувствовал он себя так, словно попал под лавину — тупой, притерпевшейся болью болела каждая кость, каждая клетка.

В голове продолжало шуметь, но противного кружения, норовившего уложить его на камни и тошноты не было.

— И ведь упал как удачно, — добавил он, — моя фамилия «Повезло». Даже без сотрясения мозга!

Вытянув в темноту руки, он нащупал впереди себя каменную стену. Водя по ней пальцами, он никак не мог найти своих ног. Через несколько секунд он сообразил, что провалился в щель и ноги его находятся совсем в другой стороне. Он ощутил их боль и успокоился. Боль была не сильной. Будь там хотя бы один перелом, болело бы сильнее.

Медленно и плавно, стараясь не делать резких движений, он ощупал «невидимку». В пещеру он сунулся налегке, без НАЗа, но несколько полезных в его положении мелочей вроде фонаря, аптечки и диагноста все-таки захватил. Точнее не выложил из карманов. Самое время было воспользоваться этим набором, но его ждало разочарование. Фонаря он не нашел. Вместо него на плече оказалась дыра, словно зверь хватанул там когтями. Диагност остался при нем, но, к сожалению, при падении ему досталось больше чем хозяину и Кузнецов выгреб его из чехла двумя горстями. Повезло только с аптечкой. Ее хоть и раскололо, но большая часть тонизирующих капсул остались целыми.

Сергей проглотил сразу две и стал ждать, когда они подействуют. Химия сделала свое дело через минуту и туман, что висел в голове, стал постепенно рассеиваться. Мысли стали четче, побежали быстрее.

— Черт! — выругался Сергей. — Ну и дурак же я…

Руки уже слушались, и он коснулся запястья. Радиобраслет вспыхнул зеленым огоньком, сделавшим черноту вокруг еще более темной, но уже не слепой.

— Все в порядке, — сказал Сергей, не стесняясь вспыхнувшей радости. Повод для радости был о-го-го какой! — Теперь я вижу, что связь есть.

Он поднес браслет к губам.

— Егерь-два вызывает заповедник. Егерь-два вызывает заповедник… Алло, Ян, слышишь меня? Отзовись…

Дежурный молчал. Сергей на всякий случай тряхнул рукой, и вызвал базу еще раз, но связь не наладилась и тогда.

— Та-а-а— к, — сказал Сергей, потому что сказать ему больше было нечего. — Кругом вопросы….

Ответив на вопрос, зрячий он или слепой, он тут же поставил перед собой новый вопрос — почему нет связи. Выбирать можно было из двух зол: — то ли сломался передатчик, то ли он находится так глубоко под землей, что сигнал не доходит до заповедника. Так или иначе, выпутываться, наверное, придется самому.

Закряхтев, он вытянул ноги из щели. Нащупав перед собой место поровнее, он присел и начал шарить вокруг. Сейчас ему были нужны две вещи — свет и оружие. И то и другое было у него, когда он свалился сюда, следовательно, все это тут и осталось. Правда, в каком виде все это теперь прибывало и в каком месте, сказать не мог никто.