Николай Романецкий - Полдень XXI век 2009 № 06

— Убедился? Дошло, что ты персонаж фантастического рассказа? Такой же, как он? И живешь в вымышленном мире? Впрочем, это для тебя уже не имеет особого значения.

— Это почему? — я стоял в могиле, весь в грязи, совершенно обалдевший и обессиленый.

— Потому что твой рассказ подходит к концу. А в конце ты замерзаешь.

— Нет, нет, еще не подходит! Я же еще не добрался до охотобазы!

Смотритель выхватил из-за спины черный раструб огнетушителя.

— А это уже никому не интересно!!!

Я успел только отвернуться. Обжигающие хлопья замерзшей углекислоты ударили в затылок, плечи, спину. Они быстро заполняли могилу. Вот снег дошел до колен, пояса, плеч… скоро он накроет меня с головой, и наступит смерть! Стало нестерпимо, невыносимо, жутко холодно. Все знают, что в холоде нельзя спать. Не спать!

Я дернулся, больно ударившись о поваленное дерево. Вскочил с холодного колючего лапника, стал прыгать, хлопать руками, приседать, стараясь вернуть тепло закоченевшему телу. Над лесом вставал рассвет нового дня. Я лихорадочно бегал, собирал черный, намокший от росы хворост и ветки валежника с бурыми иглами, даже сосновые шишки, наклоняясь отдельно за каждой. Когда набралось достаточно, стал рыться в карманах, ища зажигалку. Сигареты, техпаспорт и водительские права полетели в мокрую траву. Сырые ветки долго не разгорались. Наконец огонь понял, что от него хотят, затрещал, охватил топливо, принес мне тепло и жизнь. Я закурил. Отсыревшая сигарета тянулась плохо, но дрожь унялась. Поднял права. Посмотрел на знакомый прочерк в графе «имя». Длинный размашистый прочерк с чиновничьей закорючкой в конце. Пожал плечами. «У тебя есть имя?» — передразнил я старика. Будто не знает, что именами обладают только знаменитые люди. Настоящие Герои. Большинство же из нас — никто. И звать никак.

Ладно, наплевать. Как говорит мой приятель Туманов, повеселились, и хватит.

Я помочился на костер, поднял рюкзак и решительно зашагал назад, к машине, навстречу Солнцу. Воздух теплел, и километра через два пришлось снять куртку. Я шел и шел, настроение поднималось вместе со светилом. Ночные страхи казались смешны.

Вскоре на обочинах лесной дороги стали попадаться маленькие аккуратные полосатые столбики. Когда я шел сюда, их точно не было. Свою «Ниву» я так и не встретил, равно как и ее следов. Зато начался асфальт. Идти стало легко.

Сосновый лес внезапно кончился.

Я стоял на высоком холме. Внизу, подо мной, расстилался город. А дальше, до самого горизонта, синело море. И были видны белые точки кораблей. Пораженный невероятным зрелищем, я чуть было не прошел мимо дорожного знака.

Справа от дороги на двух крашеных железных столбах висел стандартный указатель. Синий светоотражающий фон, белые буквы:

г. ЗУРБАГАН — 8 км.

Я почесал «репу». Час от часу не легче. Если я персонаж, то из своего рассказа я, получается, вырвался. То есть замерзание мне не грозит. Уже неплохо.

Так. Если здесь тоже две тыщи седьмой, то наверняка появились и заводы, и машины, и пароходы. Значит, кто-то должен за отходами следить и расчеты делать. Им наверняка нужен инженер-эколог. Пойду, предложу свои услуги. А там, чем Грин не шутит, может, стану Героем, может, мне даже имя дадут! Ведь нет ничего приятней и почетней, чем обладание собственным Именем! И какая-нибудь местная Ассоль…

Так. Для начала определим, «чево и скока».

И я двинулся вперед, втягивая воздух своим чувствительным носом.

Марина Ясинская, Майк Гелприн

УБИЙ

«Одноглазый Джо», вопреки опасениям, возникшим у меня, как только я узнала некоторые подробности предстоящей авантюры, оказался вполне терпимым кораблем. Конечно, не последним, супер-современным словом техники, но и не древней развалюхой.

— Эй, ты куда это нас везёшь? — раздался сзади озабоченный голос Психа.

Я проигнорировала вопрос.

Все члены нашего экипажа собрались в рубке и прилипли к иллюминаторам, жадно разглядывая разворачивающуюся внизу мрачную панораму Самарии. Я не смотрела — приземление предстояло не из легких. Впрочем, я знала, что посажу корабль, как надо, — приходилось видать кое-что и похуже, чем эта богом забытая, полностью покрытая океаном планета с одним-единственным островом, пригодным для обитания.

— Да она нас сейчас прямо в болото высадит! — снова взвизгнул Псих.

Я поморщилась.

— Заткнись, — лениво бросил Волчара. — И не трясись. Такого пилота, как Беретта, еще поискать.

Я хмыкнула, вспомнив, как он до последнего не хотел брать меня в экипаж.

— Только бабы на корабле нам и не хватало, — повторял он в ответ на все доводы Гамадрила.

То, что не вышло у шумного, грузного Гамадрила, удалось сделать моему досье с печатью галактического спецназа и списком того, из чего я стреляю и что вожу. Если бы они вместо этого перечислили, из чего я не стреляю и что не вожу, могли бы сэкономить немало бумаги.

Ирония судьбы, черт побери! Опытный боец элитного подразделения спецназа стал наемником, пиратом и грабителем. Эта мысль неизменно вызывала у меня горькую, кривую усмешку.

За пять лет выслуги я успела побывать в десятках боевых операций и паре локальных войн; у меня были безупречный послужной список, блестящая карьера и головокружительные перспективы. Как так вышло, что через каких-то два года в компании типов с крайне сомнительным прошлым я лечу грабить планету, на которой добывают редчайший и оттого безумно дорогой наркотик?

А получилось все в одночасье: диагноз врачей. Фактически — смертный приговор. Который приводится в исполнение медленно и мучительно.

Я даже не знаю, где именно получила дозу облучения — мы были на боевом задании и куда нас только не заносило! А по возвращении всему экипажу поставили один и тот же диагноз.

Я — солдат. Уходя на задания, я была готова умереть. Но не так. Малейшее недосыпание, любой стресс или напряжение — и нервные клетки сжигаются в десятки, в сотни раз быстрее, чем у здорового человека. Стремительно разрушается нервная система: головные боли, головокружения, приступы паники и депрессии, иногда даже паралич, а затем постепенная потеря памяти. Изо дня в день медленно забывать себя… Этого я боялась куда больше, чем неизбежно следующей за амнезией смерти.

И вот щедро одарившее тебя орденами ведомство благодарит за заслуги и оформляет почетную отставку со скромной пенсией. И ежегодные оздоровительные процедуры за их счет. Но процедуры — не панацея; они всего лишь замедляют развитие болезни. Продлевают агонию. А на операцию, способную меня полностью излечить, накопить из их выплат можно лет этак за сто. А у меня и десяти-то нет, даже с регулярными процедурами. Хорошо если есть пять.