Эдгар Берроуз - Карсон Венерианский

— А сегодня ты не обыскал дом, где скрывалась какая-то женщина, как тебе было известно, дом предателя.

— У меня не было приказа обыскивать дом или допрашивать кого-либо, — ответил я. — Я не знал, что этот человек предатель, мне не сказали, в чем его обвиняют.

— Технически ты прав, — признал он. — Но ты должен научиться проявлять больше инициативы. Если кого-то арестовывают, значит, он представляет собой угрозу государству. Такие люди не заслуживают милосердия. Потом ты шептался с арестованным всю дорогу до тюрьмы.

Я громко рассмеялся.

— Этот кордоган не любит меня, потому что я поставил его на место. Он проявил непослушание, а я такого не терплю. Конечно, я разговаривал с арестованным. Что в этом плохого?

— Чем меньше человек с кем-то говорит, тем безопаснее для него, — сказал он.

После этого он меня отпустил, но я понял, что возбудил подозрения. И тут еще этот брат Лодаса с полным набором подозрений и действительно знающий кое-что обо мне, настроенный разболтать все, что он знает или подозревает, при первой же возможности. Что бы я ни собирался делать, я должен был делать быстро, если я надеюсь вообще выбраться отсюда. Слишком много пальцев было наготове, чтобы указать на меня. И было еще послание Мьюзо. Я попросил позволения на следующий день отправиться ловить рыбу и, поскольку Торко любил свежую рыбу, он разрешил.

— Только будь здесь, пока Наш Возлюбленный Мефис не покинет тюрьму, — сказал он. — Может понадобиться твоя помощь.

На следующий день Нарвона судили в присутствии Мефиса. Я был там с несколькими гвардейцами — в качестве украшения. Мы выстроились по стойке смирно с обеих сторон скамьи, где сидели Мефис, Спехон и Торко. Скамьи вдоль стен комнаты были заняты другими важными шишками Зани. Когда привели Нарвона, Мефис задал ему всего один вопрос.

— Кто твои сообщники?

— Я не сделал ничего, и у меня нет сообщников, — сказал Нарвон. Он выглядел изможденным, и его голос дрожал. Каждый раз, когда его взгляд падал на орудия пытки, он содрогался. Я понял, что он в состоянии полнейшей паники, и я не мог его за это винить.

Затем они начали его пытать. Я не стал бы описывать то, чему был свидетелем, даже если бы смог. Это не поддается описанию. Ни в одном языке нет слов для описания свирепых жесточайших зверств, которые они обрушили на эту бедную дрожащую плоть. Когда он терял сознание, его приводили в себя, и все это продолжалось снова и снова. Я думаю, что его крики были слышны на милю вокруг. Наконец он сдался.

— Я скажу! Скажу! — крикнул он.

— Ну? — спросил Мефис. — Кто они?

— Только один, — прошептал Нарвон слабым, едва слышным голосом.

— Громче! — крикнул Мефис. — Ну-ка, возьмитесь за него опять! Может, тогда он заговорит.

— Это была Тоганья З… — и он потерял сознание, когда к нему снова применили орудие пытки. Они пытались вновь вернуть его в сознание, но слишком поздно. Нарвон был мертв.

12. Преследуемые

Я отправился на рыбалку, и я даже наловил рыбы, но я не мог забыть, как умер Нарвон. Я никогда не забуду этого. И я не мог забыть его последние слова. Вместе с тем, что я видел в его доме, это давало мне имя, которое умерло у него на губах. Я хотел бы знать, предполагал ли кто-то из Зани то, что я знал наверняка. Я не только ловил рыбу, я осматривался и много думал. Я думал, что делать с Зеркой. Рисковать ли жизнью Минтепа, чтобы спасти ее, при том, что существовала значительная вероятность, что меня арестуют вместе с ней?

На самом деле ответ мог быть только один. Я должен предупредить ее, потому что она мой друг. Я обплыл вокруг тюрьмы на близком расстоянии, потому что мне было нужно знать некоторые вещи о том, что снаружи. О том, что внутри, я знал достаточно. Разрешив свои сомнения, я поплыл на берег и отправился к себе в казарму. Здесь я обнаружил приказ, освобождающий меня от службы в тюрьме. Я полагаю, что Торко нашел меня слишком мягким для его целей. Или за этим крылось нечто большее, нечто зловещее? Я чувствовал, как кольцо вокруг меня смыкается.

Когда я так сидел в казарме, одинокий, погруженный в самые неприятные мысли, вошел гвардеец и сообщил, что комендант желает немедленно видеть меня. Я подумал, что это конец. Наверное, меня арестуют. Я подумал о побеге, но я знал, какой тщетной будет эта попытка. Так что я отправился в кабинет коменданта и доложился.

— С фронта Санары доставили дюжину пленных, — сказал он. — Я назначаю двенадцать офицеров допрашивать их. Мы сможем вытянуть из них больше, если допрашивать поодиночке. Будь очень мягок с тем, кого будешь допрашивать. Дай ему еды и вина. Скажа ему, как хорошо быть солдатом в армии Зани, и добудь из него как можно больше сведений. Когда их всех допросят, мы сделаем их солдатами и отправим двоих из них на фронт, а там позволим им бежать, чтобы они рассказали, как хорошо с ними обошлись в Амлоте. Это будет причиной появления множества дезертиров. Остальные десять будут расстреляны.

У Зани всегда есть в запасе подлый трюк вроде этого. Ну вот, я получил своего подопечного и взял его к себе в казарму. Я подверг его пытке вином, едой и вопросами. Я хотел знать о происходящем в Санаре по своим собственным соображениям, но я не хотел, чтобы он заметил, как много мне известно о городе и условиях жизни в нем. Я должен был вытащить из него нужные сведения так, чтобы он меня не заподозрил. Случилось так, что это был молодой офицер — хороший парень с широкими знакомствами. Он знал всех, все сплетни двора и высокопоставленных семейств.

Были некоторые вопросы, которые для Зани было совершенно естественно задать. На вопросы о защите города и других военных делах он отвечал бойко — так бойко, что я, знающий, что он лжет, просто восхищался им. Когда я спросил его о Мьюзо, он отвечал свободно. Очевидно было, что он не любит Мьюзо.

— Он вышвырнул свою женщину, — сказал он без вопроса с моей стороны. — ее имя Иллана. Она хорошая женщина. Все очень обеспокоены за нее, но что они могут поделать? Мьюзо джонг. Женщина, которую он выбрал на место Илланы, не хочет его занять. Все говорят, что она ненавидит Мьюзо. Но он джонг, и если он велит ей прийти, ей придется прийти, потому что у нее нет мужчины. Его убили здесь в Амлоте. Мьюзо послал его сюда с опасным заданием. Все считают, что он специально послал его на смерть.

Я похолодел. Следующий вопрос высох на моих пересохших губах. Я сделал две попытки, прежде чем мне удалось издать внятный звук.

— Кто этот человек? — спросил я.

— Это человек, который летал над вашими войсками и сбрасывал бомбы, — ответил он. — Его звали Карсон Венерианский — странное имя.

Это был мой последний вопрос этому человеку. Я вывел его и передал солдатам секретной службы, которые должны были позаботиться о пленных. Затем я поспешил к набережной. Стемнело, и улица, которую я выбрал, была плохо освещена. Собственно, поэтому я ее и выбрал. Я уже почти добрался до набережной, когда мне навстречу попался расчет Гвардии Зани под командой офицера. Офицер окликнул меня с противоположной стороны улицы и перешел ко мне, оставив свой расчет там.