Александр Логачев - Красный терминатор, Дорога как судьба

Действительно, Назаров вышел из сарая и стоял перед Афоней. Барский дом пылал с первого этажа до крыши, и было светло.

"Как днем", - подумала Лариса.

"Как под прожектором", - подумал Назаров.

А Афоня-Мельник ни о чем не думал. Он видел только, что наконец-то отомстит за всех и все.

- Афоня, - спокойно сказал Назаров. - Ну ведь тебе же жить хочется. Так? Ты расстроенный, ты просто нервный, как доктора говорят. Я на тебя не в обиде. Пусти Ларю, и пойдем вместе в село.

- Нет, я тебе за все отплачу. Ты, сволочь, лучших мужиков в нашем селе погубил. Ничего, ты дружка своего Слепака не надолго переживешь.

- Сколько объяснять надо, - грустно вздохнул Назаров. - Ну ни при чем тут я. Все без меня заварилось. Я пахать домой вернулся, а не мужиков губить. Еще раз совет даю - остудись, Афоня.

- Заткнись! - крикнул его противник. - А то я сейчас любушку твою подразукрашу. Швыряй пистолет на землю.

Назаров пожал плечами, медленно вынул маузер (Афонины зрачки сузились, нож так прижался к лицу девушки, что слегка его оцарапал) и бросил пистолет на землю.

- Распахни шинель. Назаров еще раз пожал плечами.

- Ага, еще один. И его швыряй.

- Федор Иванович, - крикнула Лариса, - не бросайте оружия!

Не обращая внимания на ее слова, Назаров кинул и револьвер.

- Так лучше, - сказал Афоня-Мельник. Только сейчас он сообразил, что не знает, как же теперь расправиться с Назаровым. Винтовку он уронил на землю, когда боролся с Ларисой.

- Пни пистолет ко мне поближе, - скомандовал он.

Назаров пнул маузер. Лариса вскрикнула.

Афоня-Мельник, продолжая держать ее за руки, присел, продолжая прикрываться женщиной. Он задумался: какой же рукой взять пистолет? Внезапно он оттолкнул Ларису, подхватил левой рукой маузер - правая по-прежнему сжимала нож, направил ствол на Назарова и нажал на спусковой крючок.

Выстрела не последовало, и Афоня понял, что в последний момент, перед тем как бросить оружие, Назаров успел поставить его на предохранитель. В распоряжении была одна секунда. С рычанием Афоня швырнул нож на землю и мгновенно отыскал правой рукой проклятый предохранитель.

Но эта секунда была и у Назарова. Блеснула финка, ласточкой вылетела из его руки и вонзилась в Афонин глаз. От лютой боли подручный Козина присел на корточки. Назаров, проскочив пять шагов, разделявших их, ударил ногой по оцепеневшей руке, и маузер улетел в сторону.

Рыча от боли, Афоня-Мельник вырвал финку из страшной раны. Теперь он видел лишь одним глазом, да и тот покрывала кровавая пелена. Афоня-Мельник ждал последнего выстрела, но его не последовало. Назаров, вместо того чтобы искать пистолет, поднял винтовку и стоял с ней возле Афони.

- Какой же беленой ты кормился? - укоризненно сказал Назаров. Невинную девушку ножом резать хотел. Теперь у нас с тобой мировая не выйдет.

Афоня хрипло дышал. Силы оставляли его, казалось, они вытекали с кровью из глаза. Размахнувшись ножом, он прыгнул на Назарова. Тот отставил правую ногу, чуть присел и сделал то, чему был хорошо обучен на фронте - шаг вперед с одновременным ударом снизу обеими руками, сжимавшими винтовку. Кое в чем старые русские военные уставы были правы: на короткой дистанции - пуля дура.

Ровно одну секунду простоял Назаров, держа Афоню, поднятого на штык, а потом с кряхтеньем швырнул его на три шага вперед, как швыряют на воз копенку сена, взятого на вилы.

Лариса сидела неподалеку, плача и дрожа. Она смотрела не на трупы, а на пылающую Усадьбу, родной ее дом.

- Пойдемте, Лариса, - услышала она. - На траве прохладно.

* * *

Прохладно было только на траве. Вокруг Усадьбы стояла июльская жара. Но едва они отошли на несколько шагов в сторону, как окунулись в волны холодного воздуха. Отчего Лариса задрожала еще сильней и прижалась к Назарову. Небо было чистейшим, мягкие весенние звезды, как всегда, приготовились развлекать людей своим сиянием.

Назаров и Лариса уже вышли на тропинку, спускающуюся к селу, когда сзади раздался голос, срывающийся на визг:

- Стой!

- Что за неугомон? - удивленно сказал Назаров и тотчас сошел с тропки, потянув за руку девушку. Предосторожность была излишняя, хотя через минуту и раздался выстрел - пуля прошла шагах в пятидесяти.

- Лариса, посиди-ка здесь. Я его угомоню, - сказал Назаров. Девушке он оставил револьвер, чтоб было спокойней, и крадучись пошел параллельно дорожке.

И эта осторожность была излишней. Гришка, идущий вслед за ним по тропинке, размахивал винтовкой, как машет руками двухлетний малыш, потерявший мамку. Он плакал, передергивал затвор - видно, патронов уже не было - и продолжал кричать:

- Стой, стой!

Однако остановиться пришлось ему самому. Из-за куста вышел Назаров и подставил Гришке подножку. Гришка рухнул на землю, но тотчас поднялся, ища потерянное оружие.

- Ну, все парень, пора успокоиться, - сказал Назаров.

- Стой, стрелять буду, - гундосил Гришка и шел на Назарова с голыми руками.

Назаров несильным толчком в скулу опрокинул его на траву.

Гришка полежал минуту-другую, а потом сел, растирая по лицу слезы.

- Дядя Федя, вы заступитесь за меня перед Козиным, - забормотал паренек. - Я сбежал, когда все загорелось. Потом в сенцах обо что-то споткнулся. А это человек, и голова у него... То ли есть, то ли нет.

Приглядевшись внимательней, Назаров понял, что Гришка измазан кровью, и, видимо, не своей. Федор без размаха несколько раз дал Гришке то, что капитан Терентьев называл "ручным нашатырем". Пощечины подействовали на парня столь же пользительно, как злая аптечная жидкость. Он перестал плакать и лишь немного дрожал.

- Не горюй, паря. И не бойся, нет больше Козина, - сказал Назаров. - Я помню, как первый раз под германские пушки попал. Показалось мне, миленький ты мой, что я на том свете. И место нехорошее - ад кромешный. Я, кстати, тоже, как и ты, своей волей под ружье встал... Вместо... ну да ладно... Тебе, конечно, похуже моего пришлось. Я-то воевал с дальним супостатом. А ты свою военную службу в родном селе открыл. В своих стрелял. Да, сегодня большой непорядок вышел. Людей, почти что соседей, поубивать пришлось. Ты же сам знаешь, кто в Зимино войну начал.

- Не... не знаю, - прогундосил Гришка, приняв сказанное Назаровым за вопрос, обращенный к нему.

- А чего тогда полез, раз не знаешь?

Гришка молчал. Мокрота из глаз и носа свободно стекала по лицу.

- Встретились бы Слепак с Козиным сами на узкой тропке, да все между собой бы и решили. А так набезобразили всем селом, будто кому-то от этого лучше стало. Ладно, парень, не хнычь. Ты жив - это главное. И поумнел. Теперь знаешь, что человечкина жизнь на волоске висит и отлетает грешная душа от тела, как пух от цветка-одуванчика. Мамка-то твоя в селе?