Николай Чадович - Бастионы Дита

Лес мы обходили так долго, что я уже стал сомневаться в целесообразности своего плана. Раз пять или шесть дорогу нам пересекали быки, которым явно не терпелось украсить своими костями коралловые дебри.

— Говорят, слепыши приманивают своих жертв пением, недоступным для человеческого слуха, — промолвила Ирлеф. — Раньше я в эти сказки не верила…

Река разливалась все шире, и в нее все чаще впадали ручьи, каждый из которых с разной степенью успеха пытался осложнить наш путь. Никаких действий по поискам полезных ископаемых Хавр не предпринимал.

А потом все это водное великолепие закончилось. За поворотом открылось нечто похожее на огромный, идеально ровный пляж. Достигнув его, полноводная река исчезала. Исчезала без всякого следа, вместе с кувшинками, корягами, рыбой и прочей живностью, неосторожно отдавшейся на волю течению.

— Пустошь, — определил я, вспомнив слышанную в подвале классификацию Сокрушений.

— Пустошь, — хмуро подтвердил Хавр. — И одна из самых опасных. От такой нужно подальше держаться.

Лес за зыбучей Пустошью обрывался словно обрезанный по линейке, а впереди уже виднелась цель, ради которой и был задуман весь этот опасный обходный маневр — извилистая лента дороги, той самой, что мы однажды уже покинули. Из рассказов Хавра я знал, что она именуется Вольным Трактом и проходит через все населенные земли, не достигая разве что одного Приокаемья.

— Если бы мы с дороги не сходили, давно уже здесь были, — сказал я как бы между прочим. — И безо всяких приключений. Тракты для того и строятся, чтобы по ним ходить.

Злое молчание было мне ответом. Заговорили мы снова только часа три спустя, когда дорога резко нырнула вниз и навстречу нам показалась живописная парочка — чернокожий, скорее даже фиолетовый, как чернослив, человек и зеленая, лохматая (только лохматая не шерстью, а чем-то совсем другим — густыми колючками, что ли) тварь размером с корову, но без ног, без рогов и даже без морды, зато с длинными, тоже зелеными усами, за которые ее и вели. Человек был бос и гол до пояса, однако его толстым штанам из невыделанной овчины мехом наружу мог бы позавидовать даже эскимос. На брюхе его болталось видавшее виды бродильное ружье, почти такое же, как у Хавра, а свободная рука сжимала копье явно не городской выделки — древко, откованное вместе с наконечником из одного куска металла, остро отточенное на гранях (голой ладонью не ухватишь!), на треть было обернуто той же самой овчиной. Зеленый, длинный, как бы расплющенный по земле «дикобраз» передвигался посредством множества мягких, плавно переступающих ласт, и за ними по дороге оставался широкий влажный след.

— Поосторожней, — негромко сказал Хавр, поудобнее перехватывая ружье. — На рожон не лезьте.

Не дойдя шагов десять до места предполагаемой встречи, чернокожий встал так, что зверь почти загородил его, и пискляво крикнул. Хавр ответил не так пискляво, но с очень похожей интонацией. Разговор оказался недолгим, и мы мирно разошлись в разные стороны.

— О чем вы говорили? — не преминула поинтересоваться Ирлеф.

— Он сказал, что его незачем убивать или грабить. У него, дескать, ничего ценного при себе нет. А потом попросил продать несколько зарядов. Значит, что-то все же имел.

— Это перевертень? — спросил я.

— Кто его разберет сразу. Скотина его — точно перевертень. Встречал я таких. А он просто больным может быть. Мой дядька, было дело, за одну неделю черным, как головешка, стал. И ничего… Еще женился после этого.

— Тебя не про дядьку спрашивают, — перебила его Ирлеф. — Ты раньше похожих людей встречал где-нибудь?

— Здесь не встречал, — Хавр призадумался. — А в Приокаемье случалось. Копье его точно оттуда.

— Как же он сюда добрался?

— Это надо было у него спросить. — Хавр оглянулся. — Да боюсь, что поздно…

До самого ночлега мы больше никого не встретили. Мне это хорошей приметой почему-то не показалось.

Отдых в дупле какого-то огромного дерева и последующий переход прошли безо всяких происшествий. Вольный Тракт по-прежнему оставался пуст — никто не вез в город муку, масло и руду, никто не возвращался с сукном и выделанным железом. Дорожная беседа тоже не клеилась — на откровенный разговор Хавр в присутствии Ирлеф не пошел бы, а сама Блюстительница Заветов держалась с нами подчеркнуто официально. То, что под нашими ногами теперь была дорога, имевшая хоть какое-то отношение к ее родному городу, заметно приободрило Ирлеф.

Уже подходило время очередной ночевки, когда Хавр, указывая на еле заметную тропинку, уходящую в сторону лесной просеки, сказал:

— Неподалеку отсюда один мой знакомый живет. Для города смолу и разные травы добывает. А для меня — полезные сведения. Отдохнем у него, перекусим.

— А это удобно? — обеспокоилась Ирлеф. — Где он еды на всех наберет?

— Надо будет, он весь Дит прокормит, — усмехнулся Хавр. — Об этом не беспокойся. Пошли. Только учтите, человек он не совсем приятный.

Лес был как лес — деревья с корой, сучьями и листьями, в меру обвитые чем-то вроде плюща; густой подлесок, ягодники, всякая приличествующая случаю мошкара, тишь, запахи трав, грибов и гнилушек. Давно я не был в таких лесах. Давно не дышал таким воздухом.

— Гляжу, нравится тебе здесь, — заметил Хавр, вроде уже смирившийся с тем, что избавиться от Ирлеф не удастся. — Да ведь все это одно огромное Сокрушение. Когда-то здесь, рассказывают, сторожевая башня стояла. Дорогу к Диту охраняла. Люди при ней жили. Сеяли что-то. Скотину держали. А потом — трах-бах и получай, пожалуйста, вот такую кучу дров.

Он остановился и встряхнул берестяной туесок, укрепленный на древесном стволе пониже косого разреза в коре. Был он переполнен пахучей застывшей смолой, уже свисавшей через края мутно-желтыми сосульками.

— Разленился твой приятель, — сказал я.

— Непохоже на него. — Хавр для чего-то снял ружье и стал осматривать его механизмы. — Я все забываю спросить у тебя… Ты и в самом деле не нуждаешься в оружии?

— Как тебе лучше сказать… Предпочитаю обходиться без него. Я путник, а не воин.

— Но ведь тебе случалось защищать свою жизнь?

— Случалось. Но я всегда старался пользоваться минимальными средствами. Поэтому, видно, и уцелел.

— В тех мирах, где ты побывал, оружие, наверное, получше, чем у нас?

— Более разрушительное, ты хотел сказать? Да, есть клинки, один взмах которых способен разрушить крепость. Есть копья, несущие смерть на край света. Есть ружья, убивающие сразу целую армию. И всякие другие штуки, которыми можно уничтожить любой из миров.