Гарриет Хэпгуд - Квадратный корень из лета

С мокрой гривой и диким сердцем я ворвалась в кухню, где за столом сидели Джейсон с Недом. Нед играл на акустической гитаре. Изо рта у него, как сигарета, свисала половина горячей пасхальной булочки.

– Рок-н-ролл, – показала я Неду сразу оба больших пальца. Джейсону такого жеста не досталось – я решила, что между нами все кончено. Он заявил, что мы друзья. А вот как раз друзьями мы никогда не были, так уж сложилось. – Пасхальные булочки пекут на Пасху, а сейчас июль.

Больше того, конец июля. Через две недели вечеринка Неда, а еще через две недели годовщина смерти Грея. Потом учебный год, и время начнет исчезать. Оно уже исчезает.

– Если ищешь своего донжуана, он у себя в комнате, – сообщил Нед, будто я рылась в поисках Томаса в выдвижном ящике со столовыми приборами. По-моему, Джейсон смотрел мне в затылок, когда я вспыхнула до корней волос от бестактного высказывания Неда, – а может, не смотрел и ничего не заметил. О боже, ну неужели трудно класть ложки на место?

– Я подрядил его на вечеринку, – прибавил Нед. – Мы задумали здоровый крокембуш[25].

– Эй, Готти, ты видела приглашения в «Фейсбуке»? – сказал Джейсон, когда я обернулась. Втягивает меня в свой круг. – Мег собирает крутую…

Я вышла из кухни, пока он еще говорил, – я нашла ножницы и возвращалась в свою комнату, прорубая себе путь через промокший сад, пиная попадавшиеся под ногу кусты. Хоть бы все это исчезло: волосы, вечеринка, сад, Джейсон, тоннели во времени и само время, дневники, смерть – особенно смерть. С меня ее хватит до конца жизни.

В своей комнате я чувствовала себя как в гробу.

Чик!

Я рассчитывала: одно быстрое и плавное движение ножниц, и я смогу выбросить свою печаль в корзину. Руки Джейсона в моих волосах, его губы на моей шее, девушка, которой я была, есть и буду, кем бы она ни была. Были – и сплыли.

Реальность малость отличалась. Можно сказать, отличилась. Я собрала волосы в хвост, завела ножницы за спину, послышался скрип – и ножницы заклинило. Я дергала за кольца изо всех сил обеими руками – бесполезно. Застряли.

С бьющимся сердцем я ощупала затылок. Стало ясно, что я только на треть разобралась с волосами, но теперь так уже не оставишь, придется довести дело до конца. Да вот только я не могу. Открыть. Ножницы.

Прядь волос длиной до подбородка вырвалась на свободу.

Умляут ходил кругами по дневникам и протяжно орал.

– Не помогает, – пропела я ему.

Лицо горело, хотя никто, кроме котенка, не был свидетелем моего позора. Не было Соф, которую можно позвать, как в тот раз, когда я пробрила сросшиеся на переносице брови вместо того, чтобы их выщипать: я ее бойкотирую. Зачем я так? Оставив ножницы висеть на волосах и поддавать мне по спине, я бросилась к телефону и ответила сразу на все ее сообщения, набирая лихорадочно-быстро, торопясь как на пожар:

«Цвет и цифры выбирай и на пляже загорай. В воскресенье. Пожалуйста!»

Реальность, в которой мы с Соф подруги.

Схватив маникюрные ножницы, я начала прорубаться через волосяную чащу крошечными тупыми разрезами, не заботясь, что пряди падают на пол и на что в конце концов это будет похоже. Я уже готова стать…

Свободной. Кухонные ножницы со стуком упали на пол.

Я провела рукой по затылку – очень коротко. Местами. Кое-где торчат длинные концы, ускользнувшие от ножниц. В детстве Грей выстригал пищу из моих волос вместо того, чтобы мыть мне голову. Похоже, я нечаянно воссоздала шик моего детства.

Умляут тоже подбежал к зеркалу.

Я переводила взгляд со своего отражения на фотографию. Оливково-смуглая кожа, темные глаза, нос, который на семерых рос, вышедший из моды «маллет», который носили в восьмидесятых: да, я действительно похожа на мать. Но это хорошо, потому что впервые за целую вечность я похожа на себя.

По комнате будто пробежали отблески зеркального шара: воздух пошел рябью. Я посмотрела вверх, успев разглядеть конец вытесняющего кадра – по другую сторону мой потолок был расцвечен фосфоресцирующими пластмассовыми созвездиями, которые были у меня в детстве, когда приходилось жить в одной комнате с Недом. Он их всегда ненавидел.

Когда я успела их налепить? Или это сделал Томас?

При их флуоресцентном свечении запищал телефон с оповещением для gottie.h.oppenheimer: пришел имей от Томаса. Хотя это и невозможно (хотя бы потому, что у меня новый электронный адрес), но это действительно письмо, которое он послал месяц назад. Линии времени явно сливались в одну.

Четверг, 31 июля

Доставлено: [email protected]

Получено: 10.55.141.129 с SMTP id p123capl805138gkd;

4/7/2015, 17:36:27, Х-получено: 10.50.45.8 c SMPT

idi8mr5770927igm.47.1447183047627;

Обратный адрес: <[email protected]>

Получено: от nm42.bullet.mail.nel.yahoo.ca

(nm42.bullet.mail.nel.yahoo.ca. [98.138.120.49])

mx.google.com с ESMTPS id

s85si6481364ios.153.2015.10.11.17.27

для [email protected]

b-G9ΘuJO59jG58LGKΘSΘ0H4+9NNOXΘ2jzmCΘ+rBK+JULnv96EI5LMIA

GXXah8avMuvw96Θ43H2OgΘ6ulGnlsk58mtvZeN84ae35d2zVWwq1AKKrHx

lkj6AIld6YPeug3chEmUOHahPfdaWDeY4JzCMIsMSo9w8AvVCueo9PXbwG

fFtc3ZMKVjYX3ODsoxUxTXojhue+DgltWFTYYIvHeod4/ntp6GfZv3OiHB

ljal7vUs15anRAIM1YMjTSwYhyZV0tjaY3Oi8gNCWvKGkpwpL30kGIUbzy

lM5UH5CPCDbYDTN4X9xMwLkCjo2YHyJIOP33WtIiRqJqZxRkelyYroLw

Я удалила приложение и переустановила электронную почту, влезла на яблоню и размахивала телефоном, ловя «4-джи», лупила телефон кулаком, но кроме наших адресов и даты наверху, письмо Томаса упорно оставалось тарабарщиной.

Оно вообще не должно существовать в природе! Я еще не создала этот почтовый адрес, когда он посылал мне письмо! Или он отправил его сотням случайных адресатов, рассылая имей как письмо в бутылке?

Версия 4.0: открывание ящика Шрёдингера устанавливает, жив кот внутри или нет.

А если кота там еще нет?

Когда наступил рассвет, я уложила свои волосы новой длины в подобие нормальной прически и сменила пижаму с планетами на жилетку и шорты. Остановившись на пороге, я оглядела мокрую траву – и сбросила тенниски. Если я собралась открывать Вселенную, начну с собственных ног.

В кухню я вошла по щиколотку в грязи. Томас, Нед и папа уже сидели за столом. Между ними стояло блюдо рогаликов с корицей.

Папины глаза стали как блюдца. Томас закашлялся, словно подавившись, и сказал:

– Ух ты, твои волосы!

По его интонации я не поняла, нравится ему или нет.

Я подняла руку и потыкала в волосы:

– По шкале от одного до ста десяти, сильно плохо?

Томас качнул головой, потревожив собственные заузленные пряди:

– Нет, ты классно выглядишь. Именно так и надо было.

Секунду мы смотрели друг на друга, словно договаривая несказанное глазами.

Нед прошептал что-то папе на ухо, и тот недовольно кашлянул, пробормотав что-то по-немецки. По-моему, я уловила слово Büstenhalter. Бюстгальтер.