Нулевой экземпляр. Часть 2. Странная игра - Антон Алексеевич Градский
– Почему?
– Я увидел… призрака. Или… не знаю, кто это был.
– Девушки?! – тихо сказала Катя.
– Собаки, – поправил её Вадим. – Призрак чёрной собаки. Со светящимися глазами. И теперь её образ не даёт мне покоя. А что если она мне просто показалась?
– Показалась или нет, значения не имеет. Там, на этой проклятой территории, точно что-то происходит. Не так просто именно «зелень» охраняет её.
Катя замолчала, её задумчивое лицо выглядело более растерянным.
– И больше ничего? – грустно спросила она.
– А что должно быть? – удивился Вадим.
– Думала, та безумная девка там. Вдруг бы ты её увидел.
– И что бы сделал? Поговорил с ней? Уточнил бы: «А кто тебя убил»? Очень удобно. Находишь призрака и спрашиваешь его, что с ним случилось и кто убил. И дело в шляпе.
– Не иронизируй. Дело правда очень мутное.
– Как и большинство дел, заведённых в Нерске. Уж так выходит.
– Ну прости меня! – крикнула Катя так, что Вадим резко остолбенел, медленно приобретая серый цвет лица.
– Не за что просить прощения, – ответил он спустя несколько секунд. – Я бы не пошёл, если бы не хотел сам. Ты права…
Входная дверь отворилась и в холл зашли две фигуры, целенаправленно следуя к охраннику. Тот, выслушав их вопрос, показал на стоящих поодаль Катю и Вадима, и фигуры резко зашагали в их сторону. Первые две секунды Вадим не мог понять, кто направляется к ним, а поэтому промотал в голове все возможные варианты, а также варианты отхода, спасения Кати и траекторию полёта пули из пистолета в руках не выспавшегося охранника. Фигуры прошли половину пути, когда Катя восторженно крикнула «Пал Николаич!»
Лаврин, не стирая удивления со своего лица, подошёл вплотную к Вадиму, пожал руку и сразу же обратился к Кате. Из-за его спины вышел Васильченко и тоже со всеми поздоровался.
– Катюша, если ты ничем важным не занята, сходи, пожалуйста, переоденься. У нас срочный выезд. По старому делу.
– Выезд? – спросила удивлённая Катерина.
– Да. Четыре тела. В стороне лесопарка. Всё тот же старый завод «МеталлоКамень». Ничего нового.
– И все тела в канаве на «Безымянной»?
– Все на территории. У них вчера какая-то потасовка случилось.
Верстаков оцепенел. Четыре тела? Как это? То есть… И так быстро нашли? Хотя, если они не вышли на связь с объекта, то наутро их уже начали искать. Логично. Зато нет свидетелей того, что в этот вечер их там было на одного человека больше… Вадим несколько раз сильно моргнул, чтоб отвести от себя дурные мысли.
– Также нашли запись с регистратора, – продолжил Лаврин. – Нам её предоставят позже, а пока известно лишь то, что с территории предприятия выбежал ещё один субъект. Ведутся поиски. А пока поедем и посмотрим. Катюша, пойди переоденься, а мы с Вадимом побеседуем на улочке.
Потрясённый новой информацией Вадим, почти не чувствуя ног, проследовал за Лавриным на выход. В голове его происходил мыслительный ураган. Он уже решил, что спокойно жить ему осталось всего лишь сутки. После всего этого он пойдёт по делу даже ни как свидетель, а уже как подозреваемый. Проще говоря – встречайте нового уголовника. Хотя нет, стоп. Вадим снимал на камеру и у него есть неопровержимые доказательства своей непричастности. В конце концов презумпцию невиновности никто не отменял.
Пока Катя отлучилась на десять минут, чтоб переодеться, следователь Лаврин и его протеже Васильченко вышли на крыльцо. Оба закурили. Вадим тоже вышел, но ещё не понимал этого. Курить отказался. Он всё ещё мысленно находился внутри, рядом с Катей и переваривал свежие факты своей вчерашней вылазки на завод.
– А ты, Вадим, каким ветром сюда занесён? Или просто хотел с Катей повидаться? – спросил Лаврин.
– Ну да, – промямлил Верстаков.
– А у нас вот опять происшествие. Представь, очень странное место. Каждый год там тела находим, ободранные. Я бы даже сказал обглоданные. Прям между лесопарком и промзоной. Начиная года так с пятого. Может с шестого. Несколько лет назад сразу троих нашли. И никак не можем понять, кто же их убивает? Кто или что? Вроде бы на собак думали, их там очень много всегда было… но собаки вряд ли людей по расписанию глодать станут. А тут прям такая зацепка, кто-то живой выбежал прямо с главных ворот, понимаешь? Хотя их командир сказал, что и это не всё. Говорит, что, когда покажет мне запись, я совсем охренею. Прямо так и сказал – охренею.
Пока Лаврин зачитывал свой монолог, Вадим кивал ему с тяжёлым каменным лицом, не прекращая обрабатывать новые факты. Краем глаза он заметил, как пристально на него смотрит Васильченко.
– А в тринадцатом году, – продолжал Лаврин, – двух парней нашли там мёртвыми, ребята ещё. Так они с камерой ходили…
Павел Николаевич с энтузиазмом рассказывал то, что совсем недавно смотрел Вадим прямо у себя дома. Слова скучным эхом звучали в его голове. Он периодически кивал, мысленно напоминая себе не проговориться Лаврину, что уже в курсе всех этих дел. Пока он ничего не должен знать. Но почему Васильченко так пристально смотрит? Неужели что-то знает? Подозревает? Догадывается? Катя говорила, что он туп, как пенёк. А он стоит и буравит его пристальным взглядом.
В какой-то момент на пороге показалась стройная фигурка в футболке и джинсах. «Я полностью готова, – сказала фигурка, после чего направилась к припаркованному у обочины знакомому чёрному автомобилю. Поворачиваясь на ходу, она добавила: – Увидимся позже, Вадим. Я тебе напишу». Лаврин крепко пожал Верстакову руку и направился вслед за Екатериной. Васильченко остался стоять на месте. После пяти секунд пристального взгляда и пугающего молчания он подошел к Вадиму и сказал: «Странное совпадение, не находишь? Уже второй раз, как только происходит массовое убийство – мы встречаем тебя. Не кажется тебе это странным?» Вадим, стоя с протянутой рукой в попытке попрощаться, не ответил ничего. Васильченко развернулся и пошёл к машине. Вадим опустил руку и посмотрел наверх, на небе оставалось всё меньше чистого пространства.
Когда автомобиль скрылся из виду, Верстаков медленно вернулся к стоящему около обочины такси, в котором его послушно ждал новый знакомый. В мыслях вновь воцарился невероятный беспорядок.
Несмотря на то, что его следующая и последняя на сегодня цель выглядела как детское отделение Нерской психиатрической больницы, ехать хотелось только домой. Там дома, на камере, что до сих пор лежала на столе, была запись, которая в дальнейшем послужит ему доказательством своей непричастности к убийству четырёх
