Лиана Мориарти - Верные, безумные, виновные

– О, это хорошо. Во всяком случае, мы предпочли бы не пользоваться яйцеклетками незнакомого человека, – поспешно проговорил Оливер.

А Эрика подумала: «Разве? Почему бы и нет?»

– Мы не хотим просто создавать ребенка из запасных частей, – добавил он.

При этих словах Оливера лицо женщины-врача приобрело сухое официальное выражение. В конце концов, это было ее ремесло – создание детей.

– Мы хотим, чтобы этот ребенок пришел из обиталища любви, – с трепетом произнес Оливер, и Эрика покраснела.

О чем, черт возьми, он говорит? В присутствии своего врача по ЭКО она спокойно говорила об овуляции, менструации и фолликулах, но не о любви. Это очень личное.

Именно Оливер предложил Клементину, в машине по дороге домой, и Эрика сразу же инстинктивно воспротивилась. Нет! Ни за что! Клементина боится иголок. Клементина очень занята, пытаясь сбалансировать семью и карьеру. Эрика не любила просить Клементину об одолжении, она предпочитала сама делать ей одолжения.

Но потом она подумала о Холли и Руби, и ее вдруг охватило самое необычное желание. Собственная Холли или Руби. Неожиданно абстрактная идея, к которой она так долго шла, начала воплощаться в реальность. Красивые голубые кошачьи глазки Руби в сочетании с темными волосами Оливера. Пухлые розовые губы Холли в сочетании с носом Оливера. Впервые с тех пор, как начала заниматься ЭКО, она отчаянно захотела ребенка. Такого ребенка. Она хотела его так же сильно, как Оливер. Казалось, она хочет ребенка Клементины гораздо сильнее, чем когда-либо хотела собственного.

Закипел чайник, и она вспомнила, как шла по пружинящему мягкому ковру коридора в доме Тиффани и Вида. Ей казалось, она заключена в какую-то странную оболочку, где все было немного нереальным, и только отчетливо раздавался голос Клементины: «Это мысль мне… почти отвратительна. О господи, я не это имею в виду, просто мне не хочется этого делать».

Почему она так ясно помнит эту часть вечера? Лучше было бы, если бы эти слова Клементины стерлись из ее памяти, но ее воспоминания об этой части вечера были удивительно четкими, словно таблетка в сочетании с бокалом шампанского вызвали химическую реакцию, которая сначала обострила ее память, а потом притупила.

Вспомнились слова Клементины: «Что, если он будет похож на Холли или Руби?»

Даже по прошествии всех этих недель лицо Эрики запылало. Клементина презрительным тоном выболтала секрет Эрики, ее сокровенные надежды.

Она вспомнила, как вошла в ту комнату и увидела испуганное лицо Клементины. Та была явно напугана тем, что Эрика все услышала.

Она припомнила, как несла Руби на бедре вниз по лестнице, а в крови закипали ярость и боль. Ярость и боль за Оливера, который в своей наивности полагал, что если они попросят Клементину стать донором яйцеклеток, то их малыш придет из «обиталища любви». Любви! Какая ирония!

Они вышли на тот нелепый задний двор, и Тиффани предложила ей вина, того очень хорошего вина, и она быстро выпила бокал. Каждый раз, глядя на смеющуюся, болтающую Клементину, Эрика в душе кричала: «Оставь себе эти проклятые яйцеклетки!»

Именно в этот момент ее воспоминания о том, что произошло в тот вечер, начали блекнуть и рассыпаться на куски.

Глава 28

– Вот тебе и задний двор, – сказал Сэм.

– Это… удивительно, – произнесла Клементина.

Дом Вида и Тиффани произвел на них сильное впечатление, особенно его художественное убранство, но эта лужайка за домом с ее богатым ландшафтом, звенящими фонтанами и декоративными вазами, беломраморными статуями и богато оснащенным павильоном с зажженными ароматическими свечами являла собой следующий уровень расточительства. Воздух был наполнен ароматом жарящегося мяса, и Клементине захотелось громко рассмеяться от восторга, как ребенку, попавшему в Диснейленд. Она была очарована изобилием всего. Во всем этом чувствовалась такая жадность до наслаждений и щедрость, особенно после минималистского дома бедной Эрики.

Разумеется, она понимала причину приверженности Эрики к минимализму, не такая уж она бесчувственная.

– Ага, лужайка за домом – это все Вид, – сказала Тиффани, предлагая Клементине сесть. – Он любит шикануть.

После чего налила ей шампанского в бокал и предложила блюдо со свежеиспеченным штруделем Вида.

Клементина подумала, что Тиффани, пожалуй, имеет опыт по приему гостей. Разливая напитки, она едва не заводила одну руку за спину и сгибалась в поясе.

Со своего места в павильоне Клементине были видны дочери, играющие на большом прямоугольнике травы рядом с гостевым домом, украшенным витиеватыми колоннами и куполом из кованого железа. Они бросали собачке теннисный мяч. В тот момент Руби подняла мяч высоко над головой, а собака, дрожа от возбуждения, сидела перед ней, готовясь к прыжку.

– Пусть Дакота скажет нам, когда устанет присматривать за девочками, – обратилась Клементина к Тиффани, хотя и надеялась, что это произойдет еще не скоро.

– Ей очень нравится играть с ними. Просто расслабься и наслаждайся видом фонтана Треви. – Тиффани указала на самый большой и экстравагантный фонтан – монолитное сооружение в форме свадебного пирога с крылатыми ангелами, которые подняли руки, словно собираясь петь, но вместо этого выпускали из ртов мощные пересекающиеся водяные струи. – Так называют его мои сестры.

– Ее сестры назвали не ту страну, – сказал Вид. – Знаешь, меня вдохновляли сады Версаля во Франции! Я взял книги, фотографии, я изучал этот вопрос. Знаешь, это все мой проект, я сделал наброски – гостевой дом, фонтаны, все! Потом пригласил друзей, которые соорудили мне все это. Я знаю многих мастеров. Но ее сестры! – Он указал на Тиффани большим пальцем. – Когда они увидели этот задний двор, они так смеялись, что чуть штаны не замочили. – Он невозмутимо пожал плечами. – Я сказал им: хорошо, что мое искусство доставляет вам радость!

– По-моему, это невероятно, – сказала Клементина.

– А где бассейн? – спросил Сэм, который вырос, плещась с братьями и сестрой в наземном бассейне на их лужайке. – У вас тут хватило бы места.

Он оглядел лужайку за домом, словно мысленно перекраивая ее, и Клементина разгадала ход его мыслей. Иногда он мечтал продать их дом и переехать в старинный квартал в пригороде площадью в четверть акра, где хватит места для бассейна с трамплином, уютного дома, сарая и огорода – дома, в котором будет проходить такое, как у него, детство его детей. Пусть даже такого, как у него, детства быть не может. Хотя Сэм в большей степени городской человек, чем она, и любит ходить в рестораны и бары и плавать в город на пароме.

Клементина вздрогнула при мысли о третьем ребенке, которая вновь всплыла в голове у Сэма благодаря просьбе Эрики. Господи, на этой воображаемой лужайке может бегать даже и четвертый ребенок!

– Никаких бассейнов! Я не люблю хлорку. Неестественно, – заявил Вид, как будто в этом сверкающем мраморе и бетоне было что-то естественное.

– Невероятно, – повторила Клементина на тот случай, если замечание Сэма могло быть воспринято как критика. – А там, в углу, что это – лабиринт? Для любовных свиданий?

Она не понимала, зачем сказала это. Как ее только угораздило.

– Да, и для поиска пасхальных яиц со всеми кузенами и кузинами Дакоты, – ответила Тиффани.

– Наверное, уход за всеми этими кустами и деревьями отнимает много времени, – глядя на фигурно подстриженные изгороди, заметил Оливер.

– Знаешь, у меня есть хороший друг, он занимается этим. – Вид размашисто изобразил движение садовых ножниц.

Солнце раннего вечера заглядывало под крышу павильона, создавая радугу на водных брызгах удивительно нелепого фонтана. Клементину обуял внезапный приступ оптимизма. Наверняка Эрика не услышала ее слов, а если и услышала, то Клементина найдет себе оправдание, как это бывало и раньше, а потом придумает милый, деликатный способ объяснить, почему она не может быть донором яйцеклеток. Для всех заинтересованных анонимный донор будет более подходящим. Они же существуют! Женщины теперь часто беременеют с помощью яйцеклеток доноров. Или, во всяком случае, знаменитости.

А Сэм на самом деле хочет еще одного ребенка не больше, чем стать рабочим, как его отец. Иногда он говорит, что поделал бы что-нибудь руками. После какого-нибудь неудачного дня на службе он, бывало, посетует на то, что не создан для корпоративного мира, но на следующий день может с воодушевлением рассказывать о снятом им рекламном ролике для телевидения. У каждого есть другая жизнь про запас, которая могла бы сделать человека счастливым. Да, Сэм мог бы быть сантехником, женатым на неработающей женщине, которая поддерживала бы дом в идеальном порядке, с выводком из пяти сыновей, играющих в футбол. Но тогда он, возможно, мечтал бы о занятной офисной работе и доме в клёвом пригороде на берегу залива, где он жил бы с виолончелисткой и двумя потрясающими маленькими дочками.