Алексей Ефимов - На землях рассвета

До него начало, наконец, доходить, где он оказался. Сердце юноши стало сжиматься редкими, обморочными ударами, — но страх был все же отвлеченным и далеко не таким мучительным, как боль. Через какое-то время Лэйми успокоился. Ничего не происходило. Он лежал, закрыв глаза, и тихо страдал, иногда приподнимал ресницы и осматривался, но ничего не менялось. Так прошло, наверное, несколько часов. Потом он уснул.

Пробуждение было неприятным — кто-то старательно бил его по щекам. Лэйми издал протестующий звук и открыл глаза, однако тщетно. Было так же темно. Он повел головой — и не сразу понял, что его глаза завязаны. Он сам лежал на чем-то мягком… и ему стало значительно лучше. Боль почти совсем прошла, остался только палящий жар и страшная тяжесть в груди — словно ему на ребра взгромоздили раскаленный гранитный блок, но ощущение не было мучительным — это было ощущение исцеления.

Юноша чувствовал, что спал очень долго — гораздо дольше, чем смог бы проспать сам. Голова была тяжелой, он не вполне понимал, что с ним, но мускулы ему теперь подчинялись — наверно, он смог бы встать и даже пойти, если бы его не привязали. Тугие, вроде бы резиновые жгуты стянули его запястья, щиколотки, бедра над коленями, живот и грудь под мышками. Она была перевязана, но ничего больше на себе он не чувствовал. Нельзя сказать, что Лэйми стыдился своего тела, но, в общем, он был стеснителен. И уж подавно не любил, когда его били. Юноша яростно встряхнул головой.

— Очнулся? — спросил спокойный мужской голос. Судя по всему, его обладателю было лет пятьдесят. Впрочем, Лэйми понимал, что легко может ошибиться.

— Да. Еще бы!

— Кто ты?

— Лэйми.

— Точнее! Имя, фамилия, домашний адрес?

— Сначала отвяжи меня.

Бац! Юноша взвыл от боли. Судя по ощущениям, его ударили по босым пяткам чем-то твердым. Наотмашь.

— Ах ты, сволочь!

Бац! Лэйми зашипел, потом выдал подряд весь запас ругательств, который знал. Донесся смешок.

— Приятно, когда человек говорит искренне. Тебе может быть гораздо больнее. Так что давай, поговорим спокойно, как друзья.

— Я хочу есть, — заявил Лэйми.

— А попробовать свою печень ты не хочешь? Ты жив только потому, что интересен мне. Знаешь ли, когда человек появляется там, куда попасть невозможно и отправляет в больницу двоих охранников, это само по себе уже довольно необычно. Но вот когда он за двое суток оправляется от тяжелого ранения, это можно принять за чудо. Вот только чудес, знаешь ли, не бывает. К счастью, твой случай лежит в профиле моей основной работы. Чертовски интересно, как можно добиться регенерации со скоростью, превосходящей биологические возможности клеток. Анализы ничего не показали. Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Нет.

— Охотно верю. Но ведь тебя кто-то послал сюда? Кто? Как ты сюда попал?

— Меня никто не посылал. Я просто хотел посмотреть…

Мужчина с искренней печалью вздохнул.

— Хорошо подумай. Если ты будешь отвечать честно, то сможешь сохранить жизнь и даже получить много денег. Если нет — ты умрешь. По частям… медленно.

— Но ведь ты тоже умрешь — когда-нибудь. Какая разница?

Удар обрушился на его голени там, где кость прилегала к коже, и мир под сжавшимися веками окрасился в желтый цвет. Лэйми прикусил губу, чтобы не закричать. Второй удар, третий… его замутило от боли. Не вытерпев, он заорал во все горло — и тут же получил удар по животу, лишивший его дыхания. Теперь ему стало по-настоящему плохо — он ничем не мог выразить, как ему больно. Ему хотелось только одного — немедленно умереть…

Когда дикое избиение прекратилось, Лэйми почти не испытал облегчения — казалось, его ноги опустили в чан с кипятком.

— Ты будешь отвечать? — теперь в голосе не было даже фальшивого дружелюбия.

— Да иди ты!.. — заорал Лэйми с глубоким и искренним чувством. Все его мускулы сжались в ожидании очередного удара, он зажмурился… и снова услышал тихий смешок.

— Я думал, что такое бывает только в дурацких книжках про героев. Надо же… знаешь, с тобой приятно иметь дело. Надоели эти сопляки, вечно визжат, рыдают и просят… Что ж, раз ты не желаешь разговаривать, придется прибегнуть к особым средствам…

На минуту его оставили в покое. Несколько раз Лэйми слышал, как тихо звякало стекло. Потом его плеча коснулась мокрая ватка, и через мгновение он ощутил укол. Судя по всему, им занимался специалист — он даже не почувствовал боли, лишь неприятное, тянущее ощущение в мускулах, когда ему впрыскивали… что?

Внезапно ему стало очень легко и хорошо. Боль почти мгновенно утихла. Лэйми перестал осознавать себя, ему хотелось смеяться… говорить… говорить без конца. Но что-то в нем словно выбило предохранитель и он, не заметив этого, провалился в черное забытье.

На сей раз в сознание его привел острый, мучительный зуд. Лэйми бессознательно потянулся к груди — и испуганно отдернул руку, коснувшись корки запекшейся крови. Под ней нестерпимо чесалось. Он стал осторожно поглаживать эту неровную, грубую поверхность, стараясь хотя бы немного ослабить терзавшее его ощущение. Ноги болели сильно, но терпимо. В общем, ему было хорошо — его заливало ровное тепло, словно над грудью висело маленькое солнце. Открыв глаза, Лэйми даже удивился, не увидев его. Но, несмотря на весь пережитый кошмар, внутренний свет все еще был с ним…

Его голова лежала на чем-то теплом, определенно живом. Подняв взгляд, он обнаружил, что она покоится на коленях нагого юноши, уже знакомого ему — Аннита Охэйо. Лэйми испуганным рывком сел, поджал ноги и тут же вздрогнул от боли — ниже колен они превратились в один сплошной синяк.

— Я думал, ты никогда не очнешься, — тихо сказал Аннит. — Тебя сильно избили.

— Если бы только избили… — Лэйми открыл рот, чтобы продолжить, но ничего не сказал. Он не разбирался в медицине, но понимал, что человеку с простреленным легким полагается умирать, захлебываясь кровью, а не чесаться.

— Чем они тебя так?

— Две пули, — буркнул Лэйми и пошевелил пальцами босых ног. Ходить, похоже, он еще мог.

— Странно, что ты жив, — Аннит помолчал. — Больно?

— Теперь — не очень.

Юноша осмотрелся. Комната была небольшой и довольно-таки странной — стены и пол оказались обиты толстыми подушками, обтянутыми грубой черной кожей. Наверху горела голая, ослепительно яркая электролампа, не давая рассмотреть потолок. Сам он был тоже обнажен.

Какое-то время они смущенно посматривали друг на друга. Охэйо был гибкий и мускулистый, его стройное тело покрывали синяки, густые черные волосы были спутаны.