Герберт Циргибель - Иной мир

Анне была рада тому, что этот сын музы так беспардонно навязывался и вовлекал Седрика в эту беседу. Когда она увидела, когда Седрик начал предпринимать меры к завершению разговора, она сама задала несколько вопросов и хотела знать, над какой темой тот работает и есть ли еще у людей в его произведениях земные ощущения.

— Абсолютно нет, — ответил Гонорè Р. — Под земными ощущениями Вы очевидно подразумеваете такие устаревшие рудименты как ненависть или любовь или что-то в этом роде. Но что это? Что такое любовь? Наука объясняет данный феномен очень точными формулами. Людей создали при помощи искусственного оплодотворения в пробирке, совершенно без любви. Биофизики разложили все человеческое тело, включая головной мозг, на составляющие его элементы. Вы можете передать Вашу философию чувств на триста двадцати страницах словарной бумаги, исписанной математическими уравнениями. Мы знаем, как ведут себя атомы и молекулы, когда на них действуют определенные возбудители, точнейшие биотоки. Эти токи можно измерить также во время процесса спаривания, который Вам угодно называть любовью. Он начинается с глаз и проходит затем через мозг к гениталиям — это все. Все, милочка, известно. Аминокислоты зарегистрированы, структуру ДНК можно увидеть, и каждый кандидат биохимических науки в наши дни в состоянии изменить в Вас структуру нуклеопротеидов так, что Вы произведете на свет вместо рыжеволосого малыша блондина или даже черного кудряша. Итак, если вы хотите прочесть что-нибудь о любви, тогда Вам лучше всего заглянуть в отдел прикладной химии в специализированном книжном магазине.

— Это ужасно, — рассерженно сказала Анне, — как Вы можете писать с таким отношением, к тому же еще художественные книги?

— Ах ты, боже мой, — сказал Гонорè Р. и провел рукой по своим бакенбардам. — В моих книгах больше нет никакой любовных проблем. Все мои герои химически чисты и немного пахнут карболом. Они больше не едят пищу, а снабжают себя энергией в форме концентратов. Впрочем, такое есть уже сегодня — еще несколько несовершенно, но человек изобретателен. Он однажды с содроганием будет вспоминать о своих предках, которые приносили источник белка из лавки мясника и могли с наслаждением вгрызаться в свиную ножку и поглощать квашеную капусту. Люди, которых я изображаю, покоряют Вселенную — это одиссея нашего времени. Прошли времена душевных романов у камина, балом правит электрон.

Седрик подумал о «Дарвине», и хотел было сказать бородатому грубость. С падающим тоном уважения он ответил: «Мы уже долго ждем нового Гомера. Когда „Кеплер“ стартует через восемь-двенадцать недель, в нем будут находиться пара умственно отсталых существ, которые еще находятся во власти примитивных чувственных раздражителей. Вам принесет чувство удовлетворения то, что этот жестяной ящик будет даже подчиняться законам небесной механики и то, что на нем можно будет обращаться только непосредственно вокруг Земли. Будьте спокойны: эти недоразвитые существа в „Кеплере“ уже достаточно наказаны, потому что им в течение долгого путешествия придется отказаться от увлекательного чтива о Ваших героях, пахнущих карболом».

Седрик повернулся и ушел по-английски. Анне присоединилась к нему.

— Это было правильно, Седрик, он заслужил и более резкого ответа.

Он ничего не ответил. Он хотел забыть об этой болтовне, но этот Гонорè Р. сбил его с толку, и его мысли то и дело возвращались к этому фантасту. Когда они сидели в машине, он сказал: «Конечно же, он сумасшедший. Видит бог, я не сегодня, завтра полечу к границам нашей Солнечной системы. Но как можно анализировать человека с тысячей его ощущений как кусок мыла?»

— Действительно, наступит ли когда-нибудь такое время? — спросила она.

— Возможно — даже если не так, как он себе думает. Перевести все чувства в математические уравнения — не значит уничтожить их. Напротив: люди, которые придут после нас, будут чувствовать глубже — возможно так, как предчувствовали некоторые великие люди в музыке. Порой я думаю, что эта музыка единственное, что перетечет с нами в далекое будущее — возможно даже, что она кусочек этой эпохи, которую мы еще не можем охватить разумом целиком.

Она сказала: «Когда он так хладнокровно говорил о своих биотоках, я подумала о тех шестерых и о женщине, которая с ними».

— Я тоже, — сказал Седрик. Он посмотрел на нее и засмеялся. — Ты не должна думать, что я забыл все, что было между нами. Просто все так, я … — как можно это объяснить?

Он вдруг запнулся и не знал, что сказать.

— Это нельзя объяснить, Седрик, потому что это прозвучит банально, если захочешь объяснить это. И ты даже не должен мне говорить это.

Он пожал ее руку.

— Хочешь, чтобы я еще осталась — по крайней мере до тех пор, пока все не прояснится и ты снова не пойдешь в эту чертову камеру?

— Да, останься, — сказал он.

Сообщение об открытии обоих астронавтов Дэвида Хантера и Роберта Эрдсли удивило ученых Высшего космического агентства в процессе обработки таинственных радиосигналов. Прибыли трое ученых из США; они захватили с собой копию пленки. «Darling of Stars» еще находился на окружной орбите вокруг Земли; Хантер и Эрдсли должны были совершить посадку через двадцать четыре часа. С этой находкой тезис Шагана получал свое подтверждение. Приведенные данные орбиты были переданы в Зему, крупнейший вычислительный центр. Здесь должны были рассчитать оптимальный момент для старта «Йоханнеса Кеплера», и здесь были также запрограммированы будущая траектория космического корабля и его скорость. Числовые данные, приведенные шестью пострадавшими были ясны недвусмысленны. Все же только четверо подписались и наговорили на пленку. Двоих недоставало. Почему? Двое всего лишь заболели? Было бы очень важно узнать это, потому что «Кеплер» должен был взять с собой точно рассчитанное количество продуктов питания, медикаментов и запасов кислорода. Это неведение привело к заключению, сократить будущую команду «Кеплера» с шести до четырех участников.

В этой ситуации доктор Коупер сделал неожиданное предложение. Он попросил об участии американского астронавта в миссии спасения. Его предложение было единодушно принято. Теперь было необходимо назвать еще трех космонавтов — трех из тысяч… Седрик ни о чем не подозревал, когда он встретился с Вулько. Пришли к выводу, что ему следует прослушать шокирующую пленку только после старта «Кеплера». Это было бы сейчас для него слишком большой нагрузкой. Но и рукописный признак жизни был достаточно шокирующим. Он снова и снова прочел отрывок и не мог несколько минут не мог произнести ни слова. Когда он, наконец, собрался, прозвучал его первый вопрос: «Когда мы стартуем?»