Генри Каттнер - Ярость

Слайдер присосался к бутылке и ничего не сказал.

Сэм не стал ждать, пока его пропаганда начнет приносить плоды, и начал заказывать корабли. Он срезал углы, где только мог, но большая часть его четырех тысяч кредитов пошла на тайные заказы самых необходимых материалов.

Тем временем пропаганда разворачивалась. Не было ни времени, ни денег для осторожного начала, что предпочел бы Сэм. Продолжительная компания искусно созданных песен, восхваляющих славу наземной жизни, открытое небо, звезды, смену дня и ночи, — это конечно, было бы лучше. Модная пьеса, новая книга с умело подчеркнутыми мотивами облегчили бы дело. Но на это не было времени.

Робин Хейл в выступлении по телевизору объявил о создании новой колонии на основе частного патента. И смело, открыто, потому что не было возможности скрыть что-то, было объявлено о связи с этим планом Джоэля Рида.

Джоэль с экрана открыто говорил об обмане своего отца.

— Я никогда не знал его, — сказал он, вкладывая в слова всю присущую ему убедительность. — Вероятно, многие из вас не поверят мне из-за моего имени. Я не стараюсь скрыть его. Я верю в свою колонию и не позволю ей потерпеть поражение. Думаю, большинство из вас поймет меня. Я не посмел бы явиться перед вами под своим подлинным именем со всем его бесчестьем, если бы не верил в успех. Ни один человек по имени Рид не смел бы испытать одно и то же дело дважды. Если колония потерпит поражение, это будет означать мое собственное крушение, но я знаю, что она будет успешной. — В его голосе звучало спокойное убеждение, а его энтузиазм передавался слушателям. Он сказал свое подлинное имя. Многие поверили ему. Поверило достаточное для его целей число слушателей.

Те же побудительные мотивы, которые сделали успешным план первой колонии, действовали по-прежнему. Люди чувствовали, как смыкаются над ними башни. Они стремились к утраченному наследию, и их стремление давало Хейлу и Сэму достаточно средств для удовлетворения самых необходимых потребностей. Остальные ждали, пока их убедят.

Сэм действовал, чтобы убедить и их.

Харкеры, конечно, не бездействовали. После первых часов изумления они тоже начали действовать и очень быстро. Но преимущество было не на их стороне. Они не могли открыто противостоять плану колонизации. Вспомните, считалось, что они за колонизацию. Они не могли позволить колонии на самом деле исчезнуть. Потому они могли лишь развернуть контрпропаганду. Распространились слухи о мутировавшей вирусной чуме, правившей на поверхности. Самолет, управляемый роботом, потерпел крушение на виду у телезрителей, разорванный на куски мощными потоками атмосферы. Все усиливались толки об опасностях поверхности. Там слишком опасно.

И тут Сэм сделал следующий смелый шаг. Почти открыто он напал на Харкеров. Он обвинил их в неудаче первой колонии.

— Действуют влиятельные круги, — заявил Сэм, — которые хотят предотвратить колонизацию поверхности. Вы сами поймете, почему. Все могут понять. Поставьте себя на место могущественного человека, на место влиятельной группы. Если вы правите башней, разве вы не захотите, чтобы такое положение сохранилось? Неужели вы захотите изменений? Разве вы не будете предпринимать все, чтобы помешать людям, которые, подобно нам, предлагают освоение новых земель?

Сэм наклонился с экрана, устремив на слушателей напряженный взгляд.

— Разве вы не попробуете замолчать всякую попытку дать простому человеку шанс? — спросил он, ожидая, что его вот-вот выключат, отрежут от эфира.

Но ничего не случилось. Возможно, техники были слишком ошеломлены. Возможно, даже Харкеры не решились настолько открыто бросать вызов общественному мнению. Сэм продолжал, пока можно было:

— Я надеюсь продолжить работу в пользу новой колонии. Я работаю для себя, да, но и для всех вас, для тех, кто не правит башнями. Пока я жив, я буду работать. Если завтра я вновь не выступлю с сообщением о наших новых планах — что ж, люди башен, вы поймете, почему.

Когда Сэм отключился, сказав последние слова, на улицах башни Делавер началось глухое гудение. Впервые за много десятилетий толпы вновь начали собираться у больших общественных экранов, и впервые в человеческой истории Венеры послышался голос толпы с башенных путей. Этот звук внушал благоговейный страх — слабейший гул, гул скорее удивления, чем угрозы, но гул, который нельзя было игнорировать.

Харкеры слышали его. И ждали своего времени. У них было так много времени, они могли позволить себе ждать.

Итак, на время Сэм оказался в безопасности от частной полиции. Он делал быстрые шаги к укреплению своей позиции. Ему нужно было найти более прочную поддержку против Харкеров, чем эта паутина, основанная на непредсказуемом поведении масс.

Его единственным ключом была Сари. Сари Уолтон, наполовину Харкер по крови и, несомненно, ненормальная психически. Почему? Сэм усиленно старался найти ответ на этот вопрос. В архивах было очень мало материалов о бессмертных — только статистические данные, имена и краткие биографии. Конечно, благодаря долготе своей жизни бессмертные избегали множества стрессов, которые приводили короткоживущих к неврозам. Но, может быть, длительная жизнь вызывает новые стрессы, которые не может представить себе нормальный человек?

Сэм искал и думал, думал и искал. Он исследовал множество ниточек, но все они вели в тупик. Наконец он обнаружил малозаметный фактор, который выглядел обещающим. Он не был окончательным, он лишь указывал на что-то. Но указывал на нечто любопытное.

Цикл воспроизводства бессмертных был очень любопытен. У них были периоды плодовитости, обычно разделенные интервалом от 50 до 75 лет и охватывавшие короткое время. Ребенок двух бессмертных всегда оказывался бессмертным. Но дети эти были очень слабыми. У них очень высокий уровень смертности, и большинство из них росло почти под стеклом.

Сэм с интересом обнаружил, что во время рождения Сари Уолтон в семье Харкеров родился сын — мальчик по имени Блейз. Эти два ребенка оказались единственными выжившими потомками бессмертных башни Делавер этого периода.

И Блейз Харкер со временем исчез.

С увеличивающимся интересом Сэм изучал записи, отыскивая объяснение того, что случилось с ним. Даты смерти не было. Обычные записи об образовании, о различных обязанностях и предприятиях неожиданно обрывались примерно 70 лет назад. После этого ничего не было.

Сэм запомнил эти сведения с чувством глубокого возбуждения.

— Вот что нужно делать, — сказал вольный товарищ, отступая на шаг от прибора. — Смотрите.

Сэм неуверенно пересек падающую палубу и склонился к окуляру. Он чувствовал себя полупьяным в необычной атмосфере, в движущемся корабле, ощущая на лице влажный ветер. Так много открытого пространства вокруг даже легкий ветерок вызывал тревогу: в башне ветер означал совершенно не то, что на поверхности.