Октавия Батлер - Дикое племя

— Доро хочет, чтобы ты вернулась на корабль.

Вот в чем было дело. Она с сожалением взглянула назад, в сторону дельфинов, пытаясь отыскать своего самца. К своему удивлению, она обнаружила его почти рядом, до опасного близко. Было бы очень неплохо вернуться к нему хоть ненадолго. Их общение предвещало много интересного. Ей захотелось узнать, мог ли Доро подозревать или догадываться о том, чем она здесь занималась, когда посылал за ней Исаака.

Но это не имело большого значения. Исаак был здесь, и его следовало увести отсюда, пока он не обратил свое внимание на резвящихся столь близко дельфинов. Она поплыла назад к кораблю, разрешив ему держаться за ее спинной плавник. Но ей не пришлось его тащить.

— Я поднимусь на борт первым, — сказал он, когда они добрались до корабля. — А потом я подниму тебя.

При этом он поднялся из воды во весь рост и в таком положении переместился на палубу. Он мог летать без всяких крыльев так же легко, как мог проводить сквозь шторм корабли. Ей стало интересно, будет ли он чувствовать приступы болезни после этого занятия, и понадобится ли ему и на этот раз женщина. Затем что-то коснулось ее, обхватило сильно, но мягко, и подняло над водой. Она не ощущала боли от этого прикосновения. Это прикосновение не было похоже ни на сеть, ни на руки мужчины. Она не замечала никаких особых давлений на какую-нибудь часть своего тела. Это напоминало ей подъем в восходящем потоке воздуха. Даже вся ее сила, казалось, не смогла бы вырвать ее из этих мягких объятий.

Но она и не пыталась использовать свою силу, не собиралась сопротивляться. Днем раньше она уже видела всю тщетность попыток дельфина освободиться из этих невидимых сетей, и она хорошо помнила, с какой скоростью этот огромный корабль двигался сквозь шторм, увлекаемый силой Исаака. Никакой силы ее мускулов не хватило бы, чтобы сопротивляться этой силе. Кроме того, она доверяла этому молодому человеку. Он поднимал ее более осторожно, не как того дельфина, и жестом указал матросам освободить место, прежде чем опустил ее на палубу. А затем матросы, Доро и Исаак наблюдали за ее превращениями. Она начала с ног и сформировала их почти полностью, оставив лишь некоторые детали, нужные для того, чтобы не подвергать деформациям остальную часть дельфиньего тела. Это было похоже на то, как если бы дельфин вдруг отрастил себе человеческие ноги. После этого она приступила к самой главной части перевоплощения. Ее плавники стали все больше походить на руки, а шея и остальные части тела стали вновь тонкими и стройными, едва заметные дельфиньи уши превратились в человеческие. Нос вновь занял положенное место на ее лице, хвост и спинной плавник постепенно исчезли. Одновременно в ней происходили и внутренние перемены, за которыми собравшиеся не могли наблюдать. Наконец ее кожа сменила свой цвет и текстуру. Эти превращения показали ей, что она сможет проделать над собой, если в один прекрасный день решит скрыться в этой земле, населенной белыми людьми. Возможно, позже она проделает несколько экспериментов. Всегда полезно иметь возможность замаскироваться, чтобы спрятаться или узнать об окружающих людях что-то такое, что сами они рассказать или объяснить ей не хотят или не могут. Но это будет возможно только тогда, когда она выучит английский. Придется заняться языком.

Когда превращение было закончено, она встала, и Доро протянул ей одежду. Она сначала оделась, и лишь потом взглянула на мужчин. Прошло много веков с тех пор, когда она последний раз разгуливала нагишом, словно молодая незамужняя девушка. Сейчас она чувствовала стыд, когда на нее смотрело столько мужчин, но она поняла — Доро хотел, чтобы его люди видели ее силу. Если ему не удастся избавить их от глупости путем скрещивания, он будет бороться с этим, внушая людям страх.

Она взглянула на них, стараясь, чтобы в выражении ее лица не было и намека на стыд. Откуда им знать, что она чувствует на самом деле? Она видела благоговейный страх на их лицах, а те двое, кто был к ней ближе всех, сделали несколько шагов назад, когда она на них посмотрела. Затем Доро обнял ее все еще мокрое тело, и она смогла расслабиться. Исаак громко рассмеялся, ломая возникшее напряжение, и что-то сказал, обращаясь к Доро. Тот только улыбнулся.

Обратившись к ней на ее языке, он сказал:

— Что за детей ты подаришь мне!

Она почувствовала, что ее охватила какая-то сила, скрытая за этими словами. Это было нечто гораздо большее, чем стремление иметь детей у какого-нибудь обычного человека. Она не могла ничем помочь своим детям, здоровым и сильным, но так же мало живущим на свете и столь же бессильным это изменить, как и дети любых других женщин. Сможет ли она дать Доро то, что он хочет, чего она сама хотела столько лет: детей, которые не будут умирать?

— Таких, каких ты дашь мне, мой муж, — прошептала она, но в ее словах звучал скорее вопрос, чем ответ.

И странно: после этих слов Доро стал будто менее уверен в себе. Она взглянула на него и уловила выражение тревоги на его лице. Он смотрел в сторону, на дельфинов, которые опять начали свои прыжки, некоторые из них уже успели обогнать корабль и теперь маячили впереди. Он медленно покачал головой.

— Что это? — спросила она.

Казалось, что он с усилием заставил себя улыбнуться.

— Ничего, — сказал он. Он привлек ее к своему плечу, чтобы успокоить, и погладил ее мягкую, только что выросшую шапку волос. Все еще смущенная, она приняла эту ласку, недоумевая, почему он лгал ей.

6

Сила Энинву была слишком велика.

Несмотря на то, что Доро ею восхищался, поначалу он собирался ее убить. Не в его привычке было оставлять в живых людей, которыми он не мог управлять безраздельно. Но если бы он убил ее и забрал ее тело, он смог бы произвести всего лишь одного или двух детей до того момента, когда ему понадобилась бы новая оболочка. Ее индивидуальная способность к долгожительству не помогла бы ему столь долго сохранять живым ее тело. Он не мог использовать особые качества своих жертв при перемещении в их тела. Он наследовал лишь оболочку, при этом полностью уничтожал жизнь. В этом заключалась вся правда. Если бы он убил Лейла, он не смог бы унаследовать его способности к передаче мыслей. Он смог бы лишь передать эту способность детям, рожденным от семени Лейла. И если бы он убил Энинву, он не смог бы наследовать ее способность к перемене облика, ее способность к долгой жизни или способность к лечению. Он имел бы лишь одну, свою собственную способность, размещенную внутри ее маленького прожившего сотни лет тела — заключавшуюся в чувстве голода, которое ни Энинву, ни Исаак никогда не смогли бы понять. Он будет голоден, и он должен будет есть. Есть новую жизнь. Новое тело. Энинву сможет удовлетворить его не дольше, чем любое другое тело.