Клиффорд Саймак - Почти как люди

Пес бросился было за ними в погоню, но они оказались проворнее. Он вернулся с удрученным видом, уныло свесив уши и волоча поникший хвост.

- Они отступили в канализационную трубу, - сообщил он.

- Ну и пусть, - беспечно отмахнулся Стирлинг, которого так и распирало от счастья, - большая часть ведь осталась у нас.

Он стянул крепким узлом горловину пакета и, подняв его, зацепил узел за крюк укрепленного над столом кронштейна - и пакет повис в воздухе. Пластик был настолько прозрачен, что теперь можно было без помех рассмотреть кегельные шары во всех подробностях.

- А вы разберете их на части? - озабоченно спросил Пес.

- Со временем, - ответил Стирлинг. - Сперва я понаблюдаю за ними, изучу их повадки и подвергну их кое-каким испытаниям.

- Тяжким испытаниям? - не унимался Пес.

- Это еще что такое? - спросил Стирлинг.

- Он питает некоторую неприязнь к нашим друзьям, - вмешался я. - Они ставят ему палки в колеса. Позорят его бизнес.

В другом конце комнаты негромко замурлыкал телефон.

Потрясенные, мы разом умолкли.

Телефон зазвонил снова.

В этом звуке было что-то пугающее. Мы были здесь совершенно одни и чувствовали себя как-то уютно и спокойно, а кегельные шары на время стали для нас не более чем диковиной, вызывавшей чисто академический интерес. Но с этим телефонным звонком все рухнуло - к нам ворвалась неумолимая действительность внешнего мира. Пришел конец уединению, пришел конец спокойному созерцанию, потому что теперь все это касалось не только нас одних, а существа в прозрачном полиэтиленовом пакете из объектов исследования превратились в нечто опасное и угрожающее, в нечто внушающее уже не академический интерес, а ненависть и страх.

И я увидел за окном величественную всепоглощающую тьму ночи и ощутил бездушное высокомерие, которое опутало мир. Комната словно сжалась в пятно холодного света, разбивавшегося о блестящую поверхность лабораторного стола, о раковину и стеклянные приборы, а я - сама слабость - стоял там рядом со Стирлингом и Псом, такими же бессильными, как и я.

- Алло, - сказал Стирлинг в трубку. И спустя немного. - Нет, я ничего об этом не слышал. Должно быть, тут какое-то недоразумение. Он сейчас здесь.

Послушал еще, потом перебил своего собеседника:

- Но ведь он сейчас здесь, у меня. Вместе с говорящей собакой… Нет, он не пьян. Да нет, говорю вам, он цел и невредим…

Я шагнул к телефону.

- Дай-ка мне трубку! - потребовал я.

Он сунул ее мне под ухо, и я услышал голос Джой.

- Паркер, ты… что случилось? Радио…

- Ага, я слышал эту передачу. Те парни на радио просто рехнулись.

- Почему ты мне не позвонил, Паркер? Ты ведь знал, что я это услышу…

- Да откуда я мог знать? Я совершенно замотался. Мне нужно было переделать кучу дел. Я нашел Этвуда, он рассыпался на кегельные шары, и я поймал его в мешок, а потом меня в машине поджидала эта собака…

- Паркер, у тебя действительно все в порядке?

- Конечно, - ответил я. - В полнейшем.

- Паркер, мне так страшно.

- Брось, теперь уже нечего бояться. В машине был не я, и к тому же я нашел Этвуда…

- Я не об этом. У меня во дворе снуют какие-то существа.

- Так ведь вне дома всегда есть какие-нибудь живые существа, - возразил я. - Собаки, кошки, белки, люди, наконец…

- Но эти твари бродят вокруг дома. Так и кишат повсюду, заглядывают в окна и… Паркер, прошу тебя, приезжай и забери меня отсюда!

Мне стало не по себе. Это не был обычный глупый женский страх перед темнотой и воображаемыми ужасами. По ее голосу чувствовалось, что она едва сдерживается от истерики, и это убедило меня в том, что причина ее испуга не в игре воображения.

- Хорошо, - сказал я. - Держись молодцом. Постараюсь приехать как можно скорее.

- Паркер, пожалуйста….

- Надень пальто. Стань у двери и жди машину. Только не выходи, пока я не подойду к самому дому.

- Ладно.

Голос ее уже звучал почти спокойно.

Я бросил трубку на рычаг и стремительно повернулся к Стирлингу.

- Мне нужна винтовка, - сказал я.

- Вон в том углу.

Она стояла там, прислоненная к стене; я бросился в угол и схватил ее. Стирлинг порылся в ящике и протянул мне коробку с патронами. Я сломал ее, и несколько патронов упало на пол. Стирлинг нагнулся и собрал их.

Я заполнил магазин, остальные патроны высыпал в карман.

- Я еду за Джой, - сказал я.

- Там что-нибудь случилось? - спросил он.

- Не знаю, - ответил я.

Я ударом распахнул дверь и понесся вниз по лестнице. Пес ринулся следом.

20.

Джой жила в северо-западной части города в своем собственном маленьком домике. Первые годы после смерти матери она подумывала о том, чтобы продать его и переехать поближе к редакции в какой-нибудь многоквартирный дом. Да так и не собралась. Что-то не отпускало ее отсюда - то ли какие-то старые ассоциации и сентиментальная привязанность к дому, то ли нежелание рисковать - а вдруг ей не понравится на новом месте.

Я выбрал улицу, где, как я знал, мне не будут помехой мигалки, и дал газ.

Пес сидел рядом со мной, и ветер, врывавшийся через полуоткрытое окошко, откидывал назад его бакенбарды, мягким веером расстилая их по морде. Он задал мне один-единственный вопрос.

- А эта Джой хороший товарищ? - спросил он.

- Самый лучший, - заверил я его.

Он умолк, обдумывая мой ответ. Еще немного, и, наверно, можно было бы услышать, как напряженно работают его мысли. Но он больше не проронил ни слова.

Не обращая внимания на светофоры, я развил недозволенную скорость, пытаясь придумать, что мне сказать в свое оправдание, если за нами погонится полицейская машина. Но обошлось без этого, и, нажав до отказа на тормоз, я резко остановил машину перед домом Джой - взвизгнули по асфальту шины, и Пес со всего маха ткнулся мордой в ветровое стекло, весьма этому удивившись.

Домик стоял в глубине двора, обнесенного старинным частоколом и густо заросшего деревьями и кустами, между которыми зигзагами извивались цветочные клумбы. Ворота были распахнуты настежь - с тех пор как я знаю этот дом, я ни разу не видел их запертыми, - и створки их криво висели на ржавых петлях. Крыльцо было освещено, свет горел еще и в прихожей и в гостиной.

Прихватив винтовку, я выскочил на мостовую и обежал вокруг машины. Пес опередил меня, ворвался в ворота и как одержимый бросился в заросли кустарника, росшего до краям вымощенной кирпичом дорожки.

Прежде чем он исчез, перед моими глазами промелькнули его оскаленная в рычании морда, плотно прижатые к голове уши и задранный кверху хвост.

Я вошел в ворота и, тяжело ступая, двинулся по дорожке к дому, а слева от меня, там, где только что скрылся Пес, поднялся вдруг совершенно невообразимый, раздирающий уши гвалт.