Ариадна Громова - В Институте Времени идет расследование

— Ничего и не было, — раздраженно буркнул Марчелло. — Не знаю, конечно, какое у вас к нему отношение, но все равно говорил и говорю, что ежели ты ученый, то и вести себя надо соответственно. А хамить невозможно. Тем более в трезвом виде.

— Может, он выпил? — смиренно предположил я.

— Вот именно, что ничего он не пил, я в этом свободно разбираюсь, кто выпил, а кто нет, — угрюмо возразил Марчелло. — И главное, хоть бы я ему какую неприятность сказал! А просто посочувствовал, могу сказать, от всего сердца. Вспомнил, что он говорил насчет своих осложнений, и подаю ему совет, по-хорошему: «Если ты, говорю, из-за девушки с другом-то поссорился, то, самое лучшее, наплюйте вы на нее оба, чтобы меж друзей не встревала». А он сразу на меня волком посмотрел и отвернулся, будто меня и нету в комнате. Я тогда говорю: «А если у тебя с ней всерьез пошло, то поговори с этим другом, без дураков чтобы. По такому делу и морду набить вполне законно будет!» А он как вскочит с дивана — здоровенный такой, голова под самый потолок, — я думал, он меня пришибет на месте. Но он только постоял надо мной, а потом так грубо говорит: «Иди ты знаешь куда!» И дверь, главное, настежь раскрывает, чтобы я не задерживался. Ну, я ему сказал, что думал, в двух словах и дверью хлопнул. Подумаешь, хронофизик! В гробу я видал таких ученых!

Ничего себе, к месту пришлась поговорочка! Я совсем, видно, позеленел: Марчелло даже перепугался, начал бормотать что-то насчет сердечных заболеваний. Я наспех попрощался с ним и нырнул в первый попавшийся двор, чтобы отвязаться поскорее от Марчелло, не слышать его брюзгливого бормотанья, его рассказов об Аркадии, о совершенно одиноком Аркадии, до того одиноком, что он не выдержал и пожаловался первому встречному именно потому, что это — первый встречный, не друг, не сотрудник…

Я пробежал темный туннель подъезда, очутился в тихом зеленом дворике и растерянно огляделся. К счастью, дворик пустовал, только голуби лениво топтались и ворковали у деревянного крылечка на солнцепеке. Я поднялся по ступенькам, толкнул дверь, вошел в узкий темный коридорчик и постоял немного, пытаясь отдышаться. Марчелло не зря, видно, заговорил о сердечных заболеваниях: сердце у меня прыгало так, что я невольно прижимал руку к груди — вот-вот оно выскочит наружу.

В таких коридорчиках долго не простоишь, жильцы сразу отреагируют. Я это отлично знал, но мне хотелось подстраховаться на случай, если Марчелло заглянет во двор. Даже не понимаю, почему я решил, что Марчелло будет за мной следить, — глядел он на меня подозрительно, что ли, когда мы прощались? Конечно, минуты через две какая-то бабушка высунулась в коридорчик из своей двери и активно заинтересовалась моей персоной. Я спешно сочинил, что ищу Галю, и сочинил неудачно: бабушка с удовольствием сообщила, что вот сейчас она разбудит Витьку, и тогда я узнаю, как бегать за чужими женами. Мне этот запас сведений показался излишним, я решил отказаться от знакомства с Витькой и поспешно удалился из коридорчика под веселое хихиканье бабуси.

Оказалось, что дворик этот относится к дому номер девять по Октябрьской улице и что, следовательно, я нахожусь на полпути к собственному жилью. Улицы тут тихие, зеленые, тротуары вымощены плитками, и ходить по этим плиткам очень как-то уютно и приятно. Только меня сейчас ничто не радовало и не интересовало. Такое было ощущение, словно проткнули мне сердце холодной иглой и все время ее там поворачивают, то медленно-медленно, а то как рванут — аж в глазах темнеет! Я еле плелся, из меня словно воздух выкачали, и я трепыхался на ветру, как пустая оболочка, — ни мускулов, ни костей, ни крови. Только одно сердце и существовало, а в нем эта проклятая, неутихающая боль.

Придя домой, я достал из подвесного шкафчика пачку снотворного и долго глядел на нее с тупым отвращением. Потом решился: морщась, глотнул белую таблетку и через полчаса провалился в глубокую, мягкую, непроглядную тьму.

ЛИНЬКОВУ ВСЕ ЭТО ОЧЕНЬ НЕ НРАВИТСЯ

Линьков прямо с утра позвонил в парикмахерскую.

— Рая Кузнецова сегодня работает? — спросил он.

— Работает, работает! — смущенно ответили ему. — Ну просто я не знала вчера, что она выходная, вы уж извините, что зря заходили.

Рая Кузнецова была беленькая, вроде Леры, но повыше и покрупнее. На Линькова она глядела с откровенным любопытством и без всякого испуга, хотя, наверное, понятия не имела, о чем с ней будет беседовать товарищ из прокуратуры. Да и другие девушки, в белых халатиках с вышитыми монограммами, то и дело проходили с независимым видом мимо подсобки, где Линьков беседовал с Раей, заглядывали, будто невзначай, в раскрытую дверь и, неумело изобразив удивление и смущение, исчезали.

«Надо было к ней домой пойти сразу, — недовольно морщась, думал Линьков. — Тут ведь звону будет — на весь город!» Он, правда, предупредил Раю, чтобы она никому не передавала содержание разговора, и та горячо заверила его, что, дескать, ни слова. Но где уж ей удержаться против стольких девчат…

А главное, разговор-то был пустой. Рая, по-видимому, ничего не пыталась утаить и говорила «святую правду-истину», как сразу пообещала, но ничего относящегося к делу Левицкого она просто не знала.

Да, ездила на праздники за город с компанией из института — ну, из этого, за углом, где время изучают… Со своим молодым человеком ездила, его тоже пригласили… А он тоже здесь, в парикмахерской, работает, только в другую смену, он мужской мастер… Ничего было, вполне даже, все по-хорошему, — гуляли по лесу, выпили немножко, танцевали. Пели много, там одна девушка с гитарой была, она хорошо поет, Роберт тоже хорошо поет и песен много знает… Нет, он там ни с кем не в дружбе, его просто за компанию со мной пригласили… Ну, мужчины из института к нам не так часто ходят, теперь ведь у каждого электробритва. Нет, он ни с кем особенно не разговаривал… Да просто так! Ну, стесняется он отчасти, не хочет в разговоры с учеными лезть. Насчет песен, правда, немножко поговорили с Лерой — с этой, у которой гитара. Нет, почему одна? Был с ней молодой человек из их же института, интересный такой, Аркадий… Ой, да Роберт ни с кем вообще не разговаривал, это точно! И с Аркадием не говорил. Нет, откуда он его может знать? Я и сама-то его впервые увидела там, за городом… Нет, если вы Роберта в чем подозреваете, то безусловно зря! Он знаете какой мастер, его все ценят, — вот, видите, в газете про него написано и портрет напечатан. Да, он интересный, все говорят… На Раджа Капура? Ой, что вы, даже ни чуточки! Усы — ну мало ли у кого усы!

Фотография в газете была достаточно четкой, и Линьков сам видел, что никакого сходства с Раджем Капуром у Роберта нет. Вообще Роберт и Рая никакого касательства к делу, по-видимому, не имеют, и время на разговор потрачено впустую. Для порядка надо еще зайти к соседке Левицкого, показать ей фотографию… Газету у Раи просить невозможно, — ну ничего, раздобудем потом этот номер, если понадобится…