Михаил Ахманов - Первый после бога

Питер в изумлении приподнял брови.

– Ты поверить? Мы пели, и ты поверить? Но почему?

– Другой язык, не испанский, – пояснил старик. – Испанский знают вождь Кондор и еще несколько воинов. Все слышали, как вы говорили и пели на своем языке.

– Мудро… – пробормотал Кинг за спиной капитана. – Ушлый дед… С ним бы поосторожнее…

Вождь воткнул в землю копье, и воины-араваки повторили его жест. Очевидно, это являлось ритуальным знаком мира и добрых намерений, но Шелтон, помня о затаившихся в лесу лучниках, не велел своим людям отложить мушкеты. Путь к доверию долог, непрост и вымощен не словами, а делами.

Ткнув себя в грудь, вождь произнес что-то гортанное, длинное, непонятное. Потом перевел на испанский:

– Кондор, Парящий над Облаком, вождь араваков. Как твое имя, старший над белыми людьми?

– Шелтон. Я – Шелтон, а это – мой большой лодка и мой матрос. – Питер показал на бриг и столпившуюся у воды команду.

– Шел-та? – Губы Кондора дрогнули в усмешке. – Очень короткое имя, плохое для вождя. Будешь Шел-та, Пришедший с Моря. Будешь гостем на этом берегу.

Кондор раскинул руки, потом взялся за копье и что-то крикнул своим воинам. Араваки один за другим потянулись в лес. Странный старец, то ли колдун, то ли советник вождя, все еще стоял напротив Шелтона, не таясь разглядывал его, косился с любопытством на Кинга, на корабль и мореходов, уже сложивших оружие, нюхал воздух, в котором витали запахи похлебки. Наконец он спросил:

– Как называется твой народ, Шел-та, Пришедший с Моря? И чем вы отличны от испанцев? Живете иначе? Верите в другого бога? Не в того, который умер на кресте?

– Мы англичане. Жить на островах, там, за большой землей, – Шелтон вытянул руку на восток. – Верить в бога, умершего на кресте, но верить по-другому. Не похоже, как испанцы.

– Ты мне об этом расскажешь. – Старик не сводил с Шелтона испытующего взгляда. – Надеюсь, тебе хватит слов, ибо ты плохо говоришь на языке испанцев. Или скрываешь свое умение? Но зачем?

Стараниями доньи Исабель из благородной семьи Сольяно Питер мог общаться на испанском не хуже любого профессора из Саламанки. После недолгих колебаний он решил оставить притворство и молвил:

– Я знаю испанский так же хорошо, как свой родной английский. Я опасался, что вы примете нас за испанцев, и запретил своим людям говорить на этом языке. Там, откуда я родом, известно, что испанцы – ваши враги, казнившие великого инку Атауальпу.

При этом имени старик поднял руки к солнечному диску, что просвечивал из-за туч, и зашептал молитву. Потом произнес:

– Ты молод, но предусмотрителен, и это хорошо. Будь таким и впредь, Шел-та, Пришедший с Моря. Как сказал вождь Кондор, ты и твои люди – гости на этой земле. Если вы не начнете нас убивать, не станете трогать наших женщин и резать наших лам, не захотите, чтобы мы молились вашему богу, мы поймем, чем англичане отличаются от испанцев.

Он склонил говову в знак прощания и скрылся за деревьями.

Следующую неделю экипаж «Амелии» обустраивал лагерь. Стан разбили ближе к лесу, под защитой каменной гряды: возвели десяток крытых пальмовым листом хижин и склад для оружия и продовольствия, сложили очаги, сколотили стол и лавки, прикрытые навесом, выкопали яму для отхожего места и обнесли все это частоколом. Вероятно, здесь они были не первыми – трудясь над ямой, Брукс и Флетчер наткнулись на старинную пуговицу из позеленевшей меди. Эта находка вдохновила хирурга Хадсона, и он принялся осматривать пляж, искать у камней и ковырять лопатой землю у лесной опушки. Через несколько дней у него набралась целая коллекция: шесть круглых свинцовых пуль, еще одна пуговица, ржавый обломок ножа, осколки стеклянной посудины – похоже, бутыли из-под джина, дырявый котелок и груда костей, которые Хадсон определил как свиные. Теперь не было сомнений, что люди Дрейка тоже останавливались здесь, жгли костры, варили пищу и провели у бухты месяц или больше. С той поры прошло сто семь лет, лес наверняка изменился, но защищавшие бухту утесы и огромные валуны за галечным пляжем были неподвластны времени; взирая на них, Питер Шелтон знал, что старый Чарли, его прадед, видел то же самое.

Все живое меняется, меняется куда быстрей, чем камни, подумалось ему. Теперь здесь другие деревья, другой кустарник и трава, и он, потомок Чарльза Шелтона, плоть от его плоти, во многом не похож на предка. Старый Чарли был младшим штурманом, подневольным человеком, у которого десять начальников, а он, Питер, – капитан! Только Бог над ним, и он волен плыть куда захочет, в Индию, Китай или на поиски сокровищ инков. Должно быть, Чарли очень хотелось отправиться к древнему городу Мачу-Пикчу, к перевалу, где стоит воин-ягуар, и к загадочному водопаду… Хотелось, но сделать этого Чарли не мог. Зато оставил потомкам завещание, и теперь он, Питер Шелтон, пройдет дорогой инков и отыщет их богатства. Бог молчит – значит, не запретно его желание!

Два дня ушло на перевозку с «Амелии» необходимых припасов. Склад набили солониной, мукой и вяленой рыбой, вином и маслом, взятыми на испанском корабле, бочками для воды, бочонками с порохом и мешками с пулями, запасными мушкетами и инструментами, бутылями рома и кухонной утварью. Еще там были ящики с расхожим товаром, какой всегда держали на судах компании, плававших у населенных индейцами берегов. Краснокожие испанцев не любили и с охотой помогали их врагам, особенно если те не скупились на подарки. Бусы из цветного стекла, дешевые пестрые ткани, стальные ножи и топорики, одеяла и фляжки, огниво для разжигания костра, маленькие зеркальца, серьги и медные браслеты – все это стоило недорого, а пользу приносило большую. Конечно, враг моего врага – друг, но тот, кто делает подарки, друг вдвойне.

Когда поставили частокол из неошкуренных стволов, Шелтон с Батлером и Беллом отправились на корабль. Нужно было проверить, хорошо ли закреплены орудия на пушечной палубе, надежно ли укрыты от дождей порох, парусина, крупа, мука и другие припасы, прочно ли держат якоря, и нет ли в трюме следов воды. Заодно они собирались пройти на шлюпке вдоль берега бухты и выбрать место для кренгования корабля – дело обязательное перед отплытием с острова, но терпящее до весны. В лагерь Питер вернулся только вечером и не успел добраться до хижины, где устроили офицерскую кают-компанию, как хлынул ливень. Усталый и промокший, он сбросил камзол, повесил его у печки и сел к столу, на котором его и Батлера уже ждали котелок с рыбной похлебкой, свежеиспеченный хлеб и кувшин испанского вина. Мур стоял за его спиной с подносом: две чарки рома, два сухаря на закуску и подсвечник с толстыми свечами.

Они выпили, и первый помощник промолвил: