Дмитрий Янковский - Третья раса

— Мы слышим вызов! — перевел синтезатор сообщение одного из дельфинов.

Чье именно, я не мог понять, поскольку соответствия между тембром голоса синтезатора и личностью зверя в аппарат введено не было. Попросить же дельфина назваться было глупо — синтезатор ведь не знает, что дельфинье имя, состоящее из щелчков и свиста, в данном случае надо перевести именно как «Тошка» или «Лидочка». Спросить, мол, Тошка ты или нет, я тоже не мог, ведь в синтезаторе нет программы, которая переведет человеческое имя «Тошка» в нужную последовательность щелчков и свистов. Однако в сложившейся обстановке не имело большого значения, с кем именно я говорю.

— Я тот, кто вчера заступил на станцию сторожем, — сообщил я.

— Это понятно. Уходя, ты сказал сигнал бедствия.

Я понял, что это Тошка. Лидочка ведь не понимала телеграфного кода. Пробежав пальцами по клавиатуре, я сопоставил тембр мужского голоса с личностью этого зверя. Теперь хоть будет понятно, с кем говорю.

— Да, один из кораблей потерпел бедствие в этом районе, — подтвердил я. — Утонул, лежит на глубине тридцати метров. Внутри живые люди. Их надо спасать.

— Мы поможем, — донесся из динамиков голос с другим тембром.

Это была Лидочка, и я дал синтезатору команду сопоставить ее с женским голосом.

— Тогда идите следом, возможно, надо будет нырять, — сказал я в микрофон.

— Мы не можем долго плыть с такой скоростью. Шторм мешает, трудно дышать, — это Тошка. — Остановишься в месте, дай сирену. Иначе трудно будет найти.

— Понял, — ответил я. — Ждите сирену.

Все время, пока я вел беседу с дельфинами, Долговязый помалкивал, стоя рядом и держась за поручень, чтобы качкой с ног не сбило.

— Хорошо, что они тут, — заявил он. — В такой шторм им будет легче погружаться, чем нам.

Странно, но только в этот момент я осознал, что нам придется нырять. Казалось бы, для того ведь и шли мы к месту катастрофы, чтобы спасать людей, запертых на тридцатиметровой глубине, но только сейчас у меня появилось четкое осознание того, что через несколько десятков минут мне придется уйти в глубину.

— Какие у тебя аппараты? — спросил я Долговязого.

— Никаких, — виновато пожал он плечами.

Вот уж чего-чего, а этого я никак не ожидал. В его распоряжении находился великолепный корабль, снаряженный как нельзя лучше, с новейшими электронными средствами, а простых аппаратов воздушного типа на борту не было.

— Ты шутишь? — покосился я на него.

— Нет, Копуха. Не до шуток. Мы вообще-то шли в эти воды по коммерческим делам. По личным, что называется. У меня и так ушло немало денег на снаряжение этой экспедиции, так что мы не брали ничего лишнего.

— Замечательно! — психанул я. — И как же мы будем спасать людей? В водолазном колоколе?

— Даже если бы он был на «Рапиде», то в такую качку это было бы смерти подобно.

— И что ты собираешься делать?

— Я же сказал — нырять. У дельфинов, к сожалению, нет рук, чтобы резать корпус.

— Отлично. Значит плазменный резак ты взял, а «воздушку» посчитал лишней? — съязвил я.

— О, Копуха! Ты даже не представляешь, сколько у меня на борту плазменных резаков! Горы! Мы их как раз и хотели продать.

Я счел разумным заткнуться, чтобы не высказать Долговязому все, что думаю о таких методах снаряжения экспедиций. Пусть поход был и частного характера, но все же это слишком — бывшему охотнику отправляться в океан без средств погружения.

Две точки на ходовом планшете, изумрудная и рубиновая, быстро сближались — «Рапид» шел к месту катастрофы на самом полном ходу. Кроме грохота сокрушительных ударов о волны, в рубку проникал гул ходовых турбин. Мне показалось, что силовой агрегат работает слишком уж ровно для столь древней посудины — по всей видимости, вложения в корабль были произведены не только на уровне электронной оснастки, но и затронули как минимум еще машинное отделение.

Меня это немного насторожило. Ну откуда у бывшего охотника такие финансовые средства? Да одна только электроника, которой нашпигована рубка, тянула на годовой бюджет небольшой технической корпорации. Хотя Долговязый сказал, что его вложения составили лишь малую часть всех затрат, но тогда возникал закономерный вопрос — кому принадлежит остальное. Я был далек от мысли, что Долговязый связан с контрабандистами или пиратами, но именно этот вариант почему-то назойливо лез в голову. К тому же отсутствие глубинного снаряжения на борту, на мой взгляд, однозначно говорило за то, что Долговязый тут не единственный и далеко не главный владелец. Уж кто-кто, а он бы точно припрятал в трюмах что-нибудь эдакое.

Вспомнился его подвал на острове, где не только годные к употреблению аппараты можно было найти, не только легкие малоглубинные осветительные ракеты, но и нечто покрепче, вроде малокалиберных глубинных бомбочек. Как ни крути, а что-то темнит Долговязый.

Честно говоря, у меня не было ни малейшего желания снова влипнуть в темную историю с криминалом, как это произошло чуть больше года назад, когда мы охотились под предводительством Жаба. И хотя та история сделала мое имя столь известным, что охотники до сих пор его помнят, но все же финал мне не очень понравился. Особенно в части моего списания по здоровью. Как ни крути, Жаб и его темные делишки сыграли в этом не последнюю роль.

«Как бы не получилось, что все бывшие охотники промышляют нечистым делом», — встревожено подумал я.

А ведь ничего удивительного в этом нет. После нескольких лет работы на тонком лезвии между жизнью и смертью очень трудно вернуться к нормальной размеренной жизни. Нечто вроде адреналиновой зависимости. Я и на собственной шкуре ощутил нечто подобное, когда океан зовет, зовет безудержно, и нет никаких сил усидеть на месте. А ведь я чуть больше года прослужил! Что же говорить о Долговязом, который охотился в те времена, когда в схватках с биотехами охотники гибли чаще, чем сами биотехи. Трудно было сказать, кто на кого охотится.

И, скажите на милость, после такой службы человек сможет вернуться к мирной жизни? Пирожки на фабрике упаковывать? Да уж прямо! Я вспомнил, с какой радостью корректировал огонь охотников с антарктической станции. А ведь там целью был просто старый ржавый понтон! Интересно, а предложили бы мне поохотиться на нечто стоящее, пусть такая охота и не была бы законной? Отказался бы?

На этот вопрос не так просто было ответить. Одно я знал точно, точнее, не знал, а просто заставил себя, чтобы было так: без Леси я в океан не уйду. Вот не уйду, и все! Даже если бы мне предложили уничтожить ту платформу, которая весь мир сейчас держит в страхе. Но Лесе охота была глубоко безразлична, так что и мечать об этом не стоило.