Костры миров - Геннадий Мартович Прашкевич

Конечно, виднее, она не спорит.

Дежурная разгорячилась.

Дед у нее смирный, пенсии радуется, почти не пьет. Она подозрительно повела носом, но бутылки я предусмотрительно спрятал. Истопит баньку, погреется. Ей, наверное, давно хотелось выговориться. Жил и жил, век так живи, только вот эти письма…

– Какие письма?

– Ну да, вы же не знаете, – виновато потупилась дежурная, – дед вдруг письма стал получать. Много писем.

– От родственников?

– Да где у него столько? – Дежурная быстро оглянулась на дверь и подошла поближе. – Я тоже сперва подумала – от родственников. А там каждый день штук по десять, даже из Вашингтона. Откуда у него в Вашингтоне родственники?

– По десять? Из Вашингтона?

– Ага. Я соседей стала стесняться. Говорила сперва: мол, дальние дядьки отыскались у деда. А какие там дядьки? То баба пишет: вместе, мол, жили – зачем забыл? То мужик какой-то: ссылается, на Вятке шли по одному делу. А из Вашингтона который, тот непонятно, не по-нашему, но тоже, чувствуется, с обидой. Все с обидой, с жалобой, с просьбами. – Дежурная смотрела на меня круглыми желтыми глазами. – У одного дом сгорел, другой судится, третья денег просит: зачем, мол, забыл? А я деда знаю, он всю жизнь у меня под боком, да и что мы кому отправим – у деда всего-то пенсия, а я дежурю. В Вашингтон, наверное, и не отправишь? – спросила она неожиданно. – Хоть по миру иди, что отправишь? Хорошо я Юрию Сергеевичу пожаловалась. Тоже родственники!.. Он сказал: разберемся, – и разобрался, видать, никто больше не пишет. Дядька был настоящий в Казани – и тот перестал писать. Вот как! А тут такое, пальцы на руках поморозил… – Она опасливо перекрестилась. – Небось, весь Бердск уже знает.

– Разобраться надо, – хмуро кивнул я. – Но вы сперва все-таки сходите к хирургу.

– Вот я и собираюсь.

– А пакет вы принесли? – кивнул я. Мне хотелось отвлечь дежурную от печальных мыслей. – Я проснулся, а под дверью пакет.

– Какой пакет?

– А вон…

– Да нет. Я не приносила. Это, может, программа. Вы ведь к Юрию Сергеевичу приехали?

– В некотором смысле.

Дежурная вздохнула. Но женщина она оказалась отзывчивая, сварила еще чашку кофе, даже принесла спички. И ушла наконец.

Я закурил и устроился в кресле.

Я почти не спал, голова после встречи с Юреневым была тугая. Бездумно я обратил взор горе́ и увидел под самым потолком паучка. Паутинка была совсем прозрачная, – казалось, паучок карабкается прямо по воздуху. Ему хорошо. У него не было моих загадок. Зачем я, собственно, приехал? Что меня пригнало сюда? Мог себе трястись в поезде, добраться до Благовещенска, у Светки Борзуновой выходит книга. В Хабаровске Тимка Скукин. Это у него фамилия такая, а вообще-то, с ним не соскучишься. Но ведь приехал – чего виниться задним числом? Я виноват, что они все тут чокнутые? Или это я чокнутый?

Без всякого интереса я дотянулся наконец до серого пакета и вскрыл его.

Фотографии. Три штуки.

Я всмотрелся. Непонятно, знакомо как-то.

Пятиэтажный большой дом фасадом на знакомый проспект.

Сосны с обломанными ветками. Ветром их обломало? Битый бетон на продавленном асфальте, в стене дома на уровне четвертого этажа дыра, будто изнутри выдавили панель…

Недурно там, видно, грохнуло.

Я отчетливо видел отвратительно обнаженную квартиру – перевернутое кресло, завернутый край ковра, битое стекло стеллажей.

С ума сойти, я узнал квартиру!

Конечно… Кресло столь редкого в наши дни зеленого рытого бархата… Семейный портрет с обнаженной женщиной в центре… Как он не сорвался со стены? Письменный стол. Книги, книги. Среди них должны быть и мои.

Ну да, я смотрел на вещи Юренева.

Сосны с обломанными ветками. Чудовищная дыра в стене.

Зацепившись за что-то, чуть не до второго этажа свисал из дыры алый длинный шарф. Что это значит? И если в квартире произошел взрыв, почему там ничего не сгорело? Хотя какая-то дымка там угадывалась. Несомненно, дымка. Она даже несколько смазывала изображение, но вряд ли это был настоящий дым.

Странно. Я взглянул на вторую фотографию. И оторопел.

Все та же дымка. Лестничная площадка, запорошенная мелкой кирпичной пылью. И Юренев. Он безжизненно лежал на голом полу, вцепившись все еще мощной рукой в стойку металлического ограждения. И маечка на нем была та же. Не маечка, а футболка со степным пейзажем. Я знал, что на ней написано: «Оля была здесь».

Какая, к черту, Оля! Я бросился к телефону.

Час назад Юренев сидел передо мной, жрал коньяк, цитировал неизвестного мне Гошу Поротова и наказывал учить чукотский язык. Что могло случиться за это время? И ведь пакет уже тогда лежал здесь!

Номер мне вдолбили в голову навечно. Ноль шесть, ноль шесть. Не хочешь, а запомнишь.

Длинные гудки.

Черт, может, он впрямь валяется там на голом полу? Когда это могло произойти?

Меня вновь пробрало морозом. Длинные гудки.

Их просто не может существовать – таких фотографий.

Но кому нужна такая подделка? Юреневу?

Длинные гудки. Куда еще позвонить? Ии? Козмину? Но ведь меня просто отошлют к номеру ноль шесть, ноль шесть. Я готов был положить трубку, когда Юренев откликнулся, достаточно, кстати, раздраженно:

– Ну что там еще?

– Ты дома?

– А где мне быть? – Он обалдел от моей наглости. – Ты меня всю ночь спаивал – могу я час отдохнуть?

Теперь я обалдел:

– Это я тебя спаивал?

– Ты, ты! Свидетели есть, всегда подтвердят. Полгостиницы подтвердит. – Он, кажется, не шутил. – У тебя моя бутылка осталась.

Я положил трубку. За Юренева можно было не бояться.

Но фотографии… Я наконец взглянул на третью, последнюю.

Заросший травой овраг, зеленые, политые солнцем склоны. Две мощные трубы метрах в семи над землей, покрытые деревянной, с выщербленными разбитыми ступенями лестницей, таинственно уходящей вверх, в белизну смыкающихся берез, а возле ручья – сухая бесформенная коряга.

Я знал это место. Я не раз бывал в этом овраге.

Сейчас, на фотографии, сидел на бесформенной коряге тоже я, только это все равно не могло быть правдой. Я любил это место и в свое время часто туда ходил, но один, без Ии. Уж тем более мы никогда там с Ией не целовались. На Алтае – да. На Алтае мы рассыпали поцелуи по огромной территории, но то был Алтай, а здесь мы не целовались.

Подделка? Кому и зачем нужны такие подделки?

Глава IV. Купить штопор

Я еще раз тщательно просмотрел фотографии.

Чудовищная, зловеще зияющая в стене дыра… Семейный портрет с