Полдень, XXI век, 2008 № 12 - Николай Михайлович Романецкий
— Ладно, — говорю, — садись на спину, полетели. Пикник у нас с тобой будет. На вон, верёвками прикрутись, а то, неровен час, свалишься, лови тебя потом.
С аппетитом у девицы всё в порядке оказалось. Так что оприходовали мы с ней на двоих барашка на вертеле, и жить легче стало.
— Что ж, — говорю, — давай по новой на спину лезь, полетим, на владения мои поглядим. На людишек посмотреть надо, себя показать…
Да, посмотрели людишек, как же. Только к какой деревеньке подлетаешь, так все хором в лес ломятся, впереди собственного визга.
— Что же это такое! — говорю. — Они чего, дракона никогда живого, что ль, не видели?
— Ох, господин Амелетус, — Ясмина вздыхает, — то дядюшка ваш причиной. Уж больно грозный был, страх на людей наводить любил. То церкву пожгёт, то избу спалит, то корову со двора утащит.
Да, родственничек у меня, похоже, тот ещё был. Впрочем, об издохших либо хорошо, либо никак. Смолчал я, так по всей округе мы вхолостую и пролетали. Ладно, возвращаемся вечером в пещеру, тут уж я расстарался, филигранно сел, прямо как чемпион по парашютному спорту. Ну, ввалились, значит, я свечи по стенам зажёг, девка из дядюшкиной кладовой бурдюк, соломой оплетённый, притащила, сварил я хороший такой глинтвейн, с Ясминой чокнулся и разговор за жизнь завёл. В общем, совсем дикая девица оказалась, дремучая. Ни кто такой Фридрих Ницше, не знает, ни в чём разница между Моше Даяном и Анваром Садатом, ни даже, кто есть Ходорковский.
— Ладно, — говорю, — придётся твоим образованием заняться. До Рождества у нас с тобой времени вагон целый, так что в монастыре будешь среди послушниц примой по части науки и культуры. Ты как в монастырь-то не передумала?
— А что мне делать, господин Амелетус? Нравы у нас здесь испокон веков одни и те же. Девице до замужества полагается быть непорочной. Кто ж меня после вас возьмёт, опозоренную?
— Слушай, мать, — говорю, — ты книжки, что я велел, прочитала?
— Прочла, господин.
И что, не въехала, что если даже мы с тобой оба на пупах извернёмся, у нас ничего не получится?
— Не знаю, господин.
— Как так не знаешь!? — ахнул я. — Там же всё чёрным по белому написано.
Опять потупилась она, покраснела. Нет, всё-таки люди совершенно не по делу закомлексованы насчёт вполне естественных.
— Дорогая Ясмина, — говорю, — позволь тебе кое-что разъяснить. Драконы не дефлорируют девушек. Во-первых, им это не интересно. Во-вторых, даже будь им это интересно, у них всё равно ничего бы не получилось. Есть такая наука — называется физиология. Так вот, драконов, милая барышня, интересуют исключительно драконихи.
— А у вас, господин Амелетус, — Ясмина спрашивает, — дракониха есть?
— Нету, — говорю, — пока что. Мне ещё рано, я же совсем молодой, едва за вторую сотню перевалило. А потом — вот взгляни хотя бы на меня. Я ведь натуральный урод, одна морда чего стоит. А теперь представь — драконихи ни капельки не лучше. Такое же отвратительное зрелище. Ну, прикинь, надо мне это? Что ж мне, в любви ей объясняться, а самому рыло в сторону воротить? Я уж как-нибудь ещё лет пятьсот-шестьсот повременю.
А девчонка-то способной оказалась. Ну, до меня ей, конечно, как до Луны, но это и естественно, куда людям до венцов творения — драконов. Но, должен сказать, удивила она меня. Полгода всего-то прошло — освоилась моя законная доля, пообтесалась.
— Ты, Амик, — говорит, — ничего не соображаешь в творчестве Гюго. И вообще, как доходит до романтики, ты типичный динозавр.
— Я. может, — отвечаю, — и динозавр, только со времён твоего Гюго много воды утекло. Сейчас, девочка, в компрачикосов никто не верит. Так же, как в квазимодов и эсмеральдов. Нет их сейчас, не существует.
— В драконов тоже никто не верит. Может быть, скажешь, что их тоже не существует?
Да, это она меня красиво уела. Действительно, у кого с умственными способностями не в порядке, умудряются в нас не верить.
— Вера вере рознь, — говорю. — Всему виной косность человеческая. В драконов вы, видите ли, не верите, а в ведьм всяких, колдуний, ясновидящих — с дорогой душой.
— Что же по-твоему, Амик, и ведьм не существует?
— Да конечно нет, откуда им взяться.
— Откуда? Наверное, оттуда же, откуда и драконам. Из утробы матери. Так что из того, что ты никогда не видел ведьму, вовсе не следует, что их не существует.
— Ты, можно подумать, видела.
— Видела, и не раз. У нас в деревне на отшибе дом старой Яновны стоит. Она ведьма, милый Амик, настоящая.
— Угу. Ещё скажи — Баба Яга. У неё, небось, по стенам мыши летучие роятся, по полу жабы прыгают, под полом, самособойчик — мыши.
— Так оно и есть, — Ясмина говорит. — И на чердаке — совы.
— Замечательно. И что твоя Яновна умеет? Тараканий суп варить?
— Она много чего умеет, к ней люди со всей округи ходят. Может порчу навести, а может и наоборот — исцелить от сглаза. Может зелье сварить приворотное, а может — на разлуке-траве. А ещё она может…
— Наверное, летать на метле, — говорю. — Что-то я её во время полётов не встречал.
За месяц до Рождества начал я ни с того ни с сего хандрить. Что ни говори, прикипел к девчонке. Несмотря на то, что взяла она моду со мной по любому поводу спорить и всё чаще называть динозавром. А ещё обижаться. Чуть что не по ней — развернётся, подбородок задерёт, и к себе, под плакат с черепом и костями на дверях, а мне туда даже не протиснуться. Да тут ещё такая напасть — спать я плохо стал, сам не пойму с чего. А коль засну, так снятся, стыдно признаться, сиськи. И ещё хрень всякая, будто «Секс в жизни женщины» на ночь читал. Хорошо, наши в ПИДРАК’е не знают, а то бы на смех подняли.
В общем, как неделя до Рождества осталась, сидим мы с Ясминой в библиотеке, я и говорю:
— Знаешь что, давай не буду я тебя обменивать. Привык я к тебе как-то, да и вообще. Ну, и ты, что ты в монастыре этом забыла? В общем, оставайся ещё на год, а? Что скажешь?
— Эх ты, Амик, — Ясмина отвечает, — динозавр ты динозавром. Не останусь я с тобой. Да и ты — если за долей не придёшь, анторитет у людей потеряешь. И так уже — домов ты не палишь, скот не воруешь, люди, когда летишь, в лес прятаться перестали. Гляди, дождёшься — драконоборцы осмелеют, возьмут
