Орсон Скотт Кард - Тень Эндера
И как он ни бился, а рассматривать эту ситуацию с точки зрения «она сама во всем виновата» у него не получалось, хотя именно так гласили незыблемые уличные принципы. «Проныра выслушала меня, когда я с ней заговорил, она сделала трудный и опасный шаг, рискуя собственной жизнью, чтобы попытаться хоть немного улучшить жизнь своей банды. А потом она отвела мне место за их столом и, наконец, защитила меня от смертельной опасности. Почему?»
В чем суть этого великого секрета? Знает ли его Эндер? И как он его узнал? Почему Боб не в состоянии раскрыть его сам?
Как бы он ни старался, а Проныру понять не может! И сестру Карлотту – тоже не может. Не может понять руки, обнимавшие его, слезы, которые она проливала над ним. Ей, сестре Карлотте, не было дано понимания, что, как бы ни любила она Боба, он навсегда останется отдельным, стоящим особняком, так что все хорошее, сделанное сестрой Карлоттой для него, ей лично жизнь ничуть не улучшит.
«Если у Эндера тоже такая слабость, то, значит, я на него нисколько не похож. Я не собираюсь приносить себя в жертву ради кого-то еще. Я отказываюсь лежать в постели и лить слезы из-за Проныры, которая плавала в воде с перерезанным горлом. Я отказываюсь тосковать по сестре Карлотте, потому что ее нет тут рядом, в соседней комнате».
Боб вытер глаза и перевернулся на другой бок, приказав себе немедленно расслабиться и заснуть. Через несколько минут он уже погрузился в легкий сон, от которого так просто очнуться. К утру его подушка успела высохнуть.
Боб спал, как и все люди: ему, подобно всем прочим, снились какие-то обрывки, порожденные памятью и воображением, которые его подсознание причудливо сплетало в связные истории. Боб редко обращал внимание на свои сны, редко запоминал их, не помнил, снилось ли ему что-нибудь вообще или нет. Но этим утром он проснулся с четким и ясным воспоминанием.
Муравьи текли потоком из трещины в дорожном откосе.
Маленькие черные муравьи. И большие – красные, – которые нападали на черных и уничтожали их. Это была свалка, в которой почти не удавалось разобрать действия отдельных насекомых. Но и они не видели человеческого ботинка, который опускался, чтобы вышибить из них жизнь.
Когда ботинок снова поднялся, то под ним оказались вовсе не раздавленные муравьиные тельца. Это были тела детей – тела беспризорников с улиц Роттердама. Вся семья Ахилла. Сам Боб. Он узнал свое лицо, приподнявшееся над расплющенным торсом, чтобы напоследок еще раз увидеть мир.
А над ними висел в воздухе огромный башмак, тот самый, что раздавил Боба. Только он был натянут на лапу жукера, и этот жукер все хохотал, хохотал и никак не мог остановиться.
Смех звучал в ушах Боба, когда тот уже проснулся. Он отчетливо помнил лица детей – каждого без исключения, – раздавленных в лепешку, помнил собственное тело, расплюснутое, как жвачка под каблуком. Значение сна было очевидно: пока дети играют в войну, жукеры подкрадываются к ним, чтобы покончить со всеми разом. Надо отрешиться от ссор и споров и всегда помнить о близости беспощадного врага.
Боб отбросил в сторону суть своего сна, как только она пришла ему в голову. «Сны не имеют смысла, – сказал он себе. – Даже если они что-то и значат, то все равно отражают мои эмоции, мой страх, мою истину, заключенную где-то в глубинах моего сознания. Итак, жукеры где-то близко. Они готовы сокрушить нас. Мы для них – все равно что мураши.
Так какое же это имеет отношение ко мне? Мое дело – обеспечить собственное выживание, занять такое положение, которое позволит мне быть полезным в войне с жукерами. А пока я не могу сделать ничего для того, чтобы их остановить».
Вот какой урок Боб извлек из своего сна: не надо быть на месте этой копошащейся кучи драчливых муравьев.
Надо стать башмаком!
Сестра Карлотта зашла в своих компьютерных поисках в тупик. Тщательное обшаривание Сети решительно ничего не дало. Только массу информации насчет генетических исследований, но ничего, что было нужно ей.
Так она и сидела за своим столом, продолжая играть в эту осточертевшую игру, одновременно обдумывая свой следующий шаг и удивляясь в который раз тому, зачем ей понадобилось вторгаться в ранний этап биографии Боба. На экране замигал значок почты – пришло зашифрованное письмо из МФ. Если такое послание адресат не примет в течение минуты после его поступления, оно будет стерто. Поэтому сестра Карлотта быстро открыла шифровку и тут же ввела код.
От: Полковник Графф, Боевая школа, МФ
Кому: Сестре Карлотте. Спецпочта. МФ
Тема: Ахилл
Пожалуйста, доложите всю имеющуюся информацию об «Ахилле», которой располагает известный Вам субъект.
Как всегда, письмо было столь лаконично, что смысла шифровать его не было никакого. К тому же оно было еще с высоким уровнем защиты. Так почему бы не написать просто: «Пожалуйста, пришлите все, что Боб сообщил об Ахилле»?
Почему-то Боб дал им знать об Ахилле. Причем при обстоятельствах, которые не позволяют им потребовать от него объяснений. Скорее всего, Боб где-то записал его. В письме к ней? В сердце шевельнулась надежда, но тут же растаяла. Сестра Карлотта прекрасно знала, что письма ребят из Боевой школы почти никогда не отсылались, а шанс, что Боб захочет ей написать, был практически равен нулю. Но они как-то раскопали это имя и теперь хотят узнать у нее, что оно означает.
Однако дело в том, что она не хочет им давать никакой информации, не зная, каковы могут быть последствия для самого Боба.
Сестра Карлотта послала столь же лаконичный ответ:
Отвечу только по защищенной конференц-связи.
Конечно, Графф взбесится, но это будет лишь ход в их давней пикировке. Графф привык пользоваться влиянием, далеко выходящим за пределы его воинского звания, и ему будет полезно вспомнить, что ее повиновение его приказам вытекает только из ее доброго отношения, доброй воли и личного взгляда на проблему. Конечно, они свое получат, но она хочет быть уверена, что Бобу никак не повредит та информация, которую она согласится дать. Ведь если они узнают, что он был тесно связан с убийцей и с жертвой преступления, они вообще способны снять его с программы. И даже если она будет уверена, что ее сведения Бобу не повредят, она хочет получить quid pro quo[11].
Потребовался еще час на организацию защищенной конференции. Наконец лицо Граффа появилось на дисплее сестры Карлотты. Выглядел он весьма недовольным.
– Ну, так в какую же игру вы сейчас играете, сестра Карлотта?
– А вы все толстеете, полковник Графф. Так, знаете ли, можно и заболеть.
– Ахиллес, – напомнил полковник.
– Парень с больной пяткой, – ответила она. – Убил Гектора и таскал его труп вокруг стен Трои. Имел кой-какие делишки с девчонкой Брисеидой.
– Вы ведь знаете, что нам нужен совсем иной контекст.
– Я-то знаю куда больше. Знаю, что вы где-то прочли это имя, что Боб его записал, знаю, что у нас оно произносится с окончанием «ил», а не «лес», как у вас, французов.
– Сестра Карлотта, мне не нравится, как вы расходуете деньги, уплаченные за организацию нашего разговора.
– А я вообще не намерена говорить, пока не узнаю, зачем вам нужны эти сведения.
Графф несколько раз глубоко втянул в себя воздух. Карлотта подумала о том, учила ли его матушка считать до десяти, или он сам привык придерживать язык, общаясь с монахинями в католической школе?
– Мы пытаемся извлечь смысл из того, что он написал.
– Покажите мне. Я помогу, если сумею.
– Он больше не находится на вашем попечении, сестра Карлотта, – ответил Графф.
– А тогда зачем вы вообще обратились ко мне? Он же на вашем попечении, разве не так? Уж лучше я вернусь к своим прямым обязанностям.
Графф вздохнул и произвел какие-то манипуляции, которых не было видно на экране. Через несколько секунд текст записи Боба появился на дисплее монахини, загораживая лицо Граффа. Она прочла запись и улыбнулась.
– Ну? – спросил Графф.
– Он натянул вам нос, полковник.
– Как это «нос»?
– Он знал, что вы прочтете запись. Он сделал двойную петлю, как заяц.
– Он знал это?
– Ахилл действительно мог послужить ему примером, но уж никак не добрым. Ахилл когда-то предал человека, которого Боб очень высоко ценил.
– Не напускайте тумана, сестра Карлотта.
– А я и не напускаю. Я сказала вам ровно столько, сколько считаю нужным. Столько же, сколько хотел сказать вам Боб. Могу еще сообщить вам, что записи Боба в его дневнике будут что-то значить для вас лишь в том случае, если вы поймете, что он их пишет специально для вас и для того, чтобы обмануть вас.
– Значит, он не ведет никакого дневника?
– У Боба феноменальная память, – ответила сестра Карлотта. – И он никогда… никогда не доверит свои мысли бумаге. Он советуется лишь с самим собой. И только. Всегда. Вы не найдете ни единой буквы, написанной им, за исключением тех случаев, когда он захочет, чтоб вы такую запись нашли.
