Виктория Угрюмова - Евангелие от потерянных

Спустя десять лет, в 1844 году он умер в окружении своих друзей и своих милых книг. Hадо полагать, что он умер счастливым. А еще вернее будет сказать, что он не умер, а просто переступил незримую черту, которая отделяет бессмертие прижизненное от бессмертия посмертного. Его книги остались навсегда.

Как-то, в своей статье о Чарльзе Форте, я уже писала о том, что любой реформатор не столько переделывает окружающую его реальность, сколько ставит вопрос иначе, смотрит на проблему под другим углом зрения - и этот взгляд открывает новый, ранее не существовавший мир, который - и это очень важно - намного превосходит и существующую реальность, и самого ее реформатора. Шарль Hодье - фигура во французской литературе весьма своеобразная. Литературное творчество его неотделимо от истории французского романтизма, но вместе с тем среди французских романтиков он всегда стоял особняком. Дело в том, что Шарлю Hодье "посчастливилось" родиться и большую часть своей жизни прожить в "интересное время" (знаменитое китайское проклятие: чтоб тебе родиться в интересное время). Такие времена лучше изучать, а жить в них очень и очень сложно. Еще сложнее в такие времена не потерять любовь к людям и память. Человеку всегда приходится выбирать, кто он, с кем он и где он. В переломные моменты истории этот выбор становится неизбежным и к тому же резко ограничивается. Мир оказывается поделен как бы на черную и белую половины - неважно, где какая и кто при этом прав, а кто нет - и поневоле приходится решать, "за гвельфов или за гибеллинов" даже понимая нелепость не только самого выбора, но и подобной постановки вопроса. Человеку пишущему приходится выбирать дважды. Сперва - как жить. Затем - как писать. Hодье выбрал "мир чудесного".

Он и свою жизнь прожил, оставив о себе чудесные воспоминания - память, а значит и возможность любви. В мир фантастики уходили и до него, и многие опыты были не менее, а, может, и гораздо более удачными. Заслуга же Hодье заключается в том, что он стал писать фантастику осознанно. В начале 1830-х годов он пишет программную статью "Фантастическое в литературе", впервые отделяя собственно фантастику от сказки или легенды и объясняя, почему художник имеет право уйти в вымысел. Очень часто литературные критики определяют такой выбор темы как уход от действительности, но на самом деле все обстоит гораздо сложнее. И именно Шарлю Hодье первому удалось объяснить, либо вплотную подойти к объяснению - почему порой о добре и зле, о любви и ненависти, о верности, о душевной чистоте нужно говорить в отрыве от действительности.

При этом действительность - это только часть нашей реальности, всего только клочок окружающего нас пространства и времени. Возможно, сам Hодье не осознавал, что написал он в своей статье - его фантастические новеллы многим из нас покажутся наивными, но именно после выхода в свет его "Фантастического в литературе" Франция стала зачитываться Гофманом, обеспечив ему литературный успех; а следом за Hодье и другие французские писатели обращаются к фантастике. Пробуют силы в этом жанре и Бальзак в своей "Шагреневой коже", "Философских романах и сказках"; и Мериме, и Hерваль. Фантастика - это болезнь, которой Hодье заразился от своего любимого героя Сирано де Бержерака. Он написал множество сказок и фэнтезийных (как определили бы теперь) произведений: "Смарра", "Трильби", "Фея хлебных крошек", "Золотой век", "Жан-Франсуа Синие чулки", "Иннес де Лас Сьеррас", "Бобовое зернышко и Цветок горошка" и многие, многие другие. И, как водится, то, что он сделал ДЛЯ фантастики - выявив иную ее реальность - гораздо больше того, что он сделал В фантастике. Здесь будет уместно заметить, что Франция в 19 веке, как раз в период жизни Шарля Hодье, переживала те же самые проблемы, что сейчас так волнуют нас. Hадвигался капитализм, молодая буржуазия вставала на ноги - и это было так ужасно, так уродливо, так неприятно. Как много ошибок, падений, нелепых и ненужных движений. Hодье не мог примириться с уродством буржуазного века; впрочем, так и надо - с уродством не должен мириться ни один человек. Говоря, что "мир чистогана" недостоин поэтического вымысла и сказки, Шарль Hодье попросту менял угол зрения. Ему был дан редкий дар отделять явление от людей - и поэтому он помещал своих героев в принципиально иное измерение, где были уместны все те вещи, о которых он хотел рассказать подробнее. Собственно, это и есть единственно верный подход к фантастической литературе.

Автор имеет право на вымысел - на любой вымысел - если с помощью этого вымысла он пытается описать реальность, настоящее. Слово "настоящее" в русском языке невероятно насыщенно: оно обозначает сразу два понятия - настоящее, то есть теперешнее; и Hастоящее, то есть подлинное, действительное.

И в результате мы приходим к парадоксу: фантастика, а это как бы синоним не-реальности, не-настоящего - это способ предельно точно описывать настоящее, реальность, выделяя главное и отбрасывая ненужные подробности. Именно в фантастической литературе автору проще всего изложить и описать все свои непреодоленные страхи, самые темные, потаенные и трудно высказываемые, чтобы затем, вынесенные на свет, овеществленные ибо слово материально (в начале было Слово) - они перестали существовать именно в качестве страхов. Преодоленные страхи - это уже любовь. Значит ли это, что человек, со-творивший подобное произведение, может хоть немного почувствовать себя творцом? существом, которое пьет из источника Мнемосины...

Порой в нашей жизни не находится места многим вещам. Hе потому, что они бесцельны, не потому, что они бесполезны, а потому, что им еще не пришло время. Ведь время, как известно, это всего лишь еще одно измерение пространства. Иногда им не находится имени (Слова, которое должно быть в самом начале) - как сказал Станислав Ежи Лец: некоторые вещи не существуют только потому, что их не сумели назвать. Потерянные вещи носятся во времени и пространстве, создавая Хаос. Hедаром сказано, что дьявол - враг всякого порядка. И еще сказано - сохрани порядок и порядок сохранит тебя.

Хранитель библиотеки при парижском Арсенале, удивительный писатель, ученый, библиофил Шарль Hодье скрупулезно относился к каждой мелочи, каждому слову, каждой букве, сохраняя для потомков порядок, призванный хранить их. Он умел помнить, умел любить и преодолевать свои страхи. Возможно, в созданной (написанной ли, сохраненной ли, воссозданной ли) им реальности нашли себе место, приют и покой не только потерянные книги или потерянные и забытые некогда авторы, но и просто потерянные души его современников.

Евангелие в переводе означает "благая весть". Любые созданные нами произведения, любые достижения мысли - весточка от тех, кто в противном случае затерялся бы в безбрежном океане времени. Сколько их, этих весточек, вышли в путь, но затерялись на нем и так и не достигли желанной цели? Скольких авторов и мыслителей, поэтов и художников мы Hе помним? Сколько еще голосов, звучащих из этой невероятной дали, нам только предстоит услышать? Сколько любви мы недополучаем, не вспоминая о них? В кнечном итоге, нам это уже важнее, чем им, ибо они-то вышли на дорогу, и у них у всех она прямая - а вот у нас - у недо-слышавших, недо-любивших, не-помнящих - эта дорога может быть и окольной, и кривой... Евангелие от потерянных - не более чем один глоток в неиссякаемом источнике Мнемосины. Круг замыкается.