Роберт Силверберг - Лорд Престимион

- Для тебя я все равно остался Престимионом.

- Да, Престимион. Очень хорошо, Престимион.

Престимион. Как пожелаете, милорд.

- Во имя Высшего Божества, Септах Мелайн! - воскликнул Престимион в ответ на этот шутливый укол и улыбнулся. Но чего еще он мог ожидать от Септаха Мелайна, как не шуточек и насмешек?

Септах Мелайн тоже усмехнулся. Теперь они оба изо всех сил делали вид, что поразительной вспышки Престимиона вовсе не было.

- Что это за штуку ты держишь в руках, Престимион? - спросил он, ленивым, небрежным жестом протягивая руку.

- Это? Ну, это.., это... - Престимион заглянул в свиток из темно-желтой кожи, приложенный к подарку - Волшебная палочка, сделанная из рога геймлипарна, так здесь сказано. Она меняет цвет от золотистого до лилово-черного, если ею помахать над отравленной пищей.

- Ты в это веришь?

- По крайней мере, жители Байлемуны верят.

А вот.., вот, Септах Мелайн, здесь сказано, что это мантия, связанная из меха с брюха ледяного купрея, который обитает на снежных пиках Гонгара.

- Насколько мне известно, ледяные купреи уничтожены полностью, милорд.

- Жаль, если это так, - сказал Престимион, поглаживая плотную, гладкую ткань. - Мех очень мягкий на ощупь. А здесь, - продолжал он, похлопывая по квадратному тюку, скрепленному затейливыми печатями, - здесь у нас дары откуда-то с юга, полоски чрезвычайно ароматной коры очень редкого дерева квинонча. А эта прекрасная чаша вырезана из виронджимонского жадеита, такого твердого, что полжизни уходит на то, чтобы отшлифовать кусок размером с кулак. А это... - Престимион сражался с полуоткрытым ящиком, из которого высовывалось какое-то сияющее чудо из серебра и сердолика. Казалось, лихорадочно изучая содержимое ящиков, коробок и пакетов, он каким-то образом надеется вытащить себя из того нервного, подавленного состояния, которое и погнало его в это помещение.

Но ему не удалось ввести в заблуждение Септаха Мелайна. И тот уже не мог сохранять притворное равнодушие к недавней вспышке боли Престимиона.

- Престимион?

- Что?

Воин подошел к нему ближе. Худой и длинноногий Септах Мелайн был выше Престимиона, но рядом с широкоплечим короналем казался почти хрупким, хотя впечатление было обманчивым.

- Нет необходимости все мне показывать, милорд, - тихо произнес он.

- Я думал, что тебе интересно.

- Да, до определенных пределов. Но и только. - Септах Мелайн заговорил еще тише:

- Престимион, почему ты незаметно сбежал? Уж конечно, не для того, чтобы поглазеть на подарки. Поклонение вещам никогда не было отличительной чертой твоей натуры.

- Это прекрасные и любопытные вещи, - упрямо возразил Престимион.

- Несомненно. Но сейчас тебе следует переодеваться к вечернему пиру, а не слоняться в одиночестве по этому хранилищу странностей. И произнесенные тобой несколько минут назад необычные слова - это крик боли, горькой жалобы. Я пытался забыть о них - как о некой странной, аберрации этого момента, но они не выходят у меня из головы. Никогда не думал, что услышу от тебя подобные вещи. Ты теперь корональ, Престимион! Это вершина честолюбивых устремлений любого мужчины. Ты будешь править миром и нежиться в лучах славы. Этот день должен быть самым прекрасным в твоей жизни.

- Да, должен быть.

- А ты удаляешься в этот мрачный зал, предаешься в одиночестве унылым мыслям, развлекаешься этими глупыми, красивыми побрякушками в момент своего величия, ты протестуешь против собственной королевской власти так, словно это проклятие, которое кто-то наслал на тебя...

- Мимолетное настроение.

- Так пусть оно пройдет, Престимион. Пусть пройдет! Это день торжества! Не прошло и двух часов с тех пор, как ты стоял перед троном Конфалюма и возлагал звездную корону на свое чело, а сейчас.., сейчас.., если бы ты мог видеть это мрачное выражение, этот трагический взгляд...

Престимион одарил Септаха Мелайна преувеличенно комичной улыбкой, блеснув всеми зубами и широко раскрыв глаза.

- Ну? Так лучше?

- Вряд ли. Меня тебе не удастся надуть, Престимион. Что могло тебя так огорчить, в этот самый великий из дней? - И, не дождавшись ответа, сказал,:

- Возможно, я знаю.

- Кому же знать, как не тебе? - заметил Престимион и тут же пояснил:

- Я думал о войне... О войне.

Казалось, такой ответ застал Септаха Мелайна врасплох. Но он быстро оправился.

- А-а... О войне... Ну да, конечно, о войне, Престимион. Она наложила отпечаток на всех нас. Но война закончилась. И забыта. Никто на планете не помнит о ней, кроме тебя, Гиялориса и меня. Никто из тех, кто сегодня присутствует в Замке на твоей коронации, не помнит о коронации, которая состоялась здесь не так давно.

- Но мы-то помним. Мы трое. Эта война останется с нами навсегда. Все эти ненужные потери. Разрушение. Смерть. Так много смертей. Свор. Кантеверел. Мой брат Тарадат. Граф Камба Мазадонский, мой учитель по стрельбе из лука. Ирам, Мандрикарн, Сибеллор. И еще сотни, даже тысячи. - Он на мгновение закрыл глаза и отвернулся в сторону. - Я сожалею о всех смертях.

Даже о смерти Корсибара, этого несчастного, обманутого глупца.

- Ты не назвал еще одно имя, а оно того заслуживает, - заметил Септах Мелайн и деликатно напомнил, словно вскрыл воспаленную рану:

- Я говорю о его сестре, леди Тизмет.

- Да, Тизмет.

Имя, которое нельзя было не назвать, как бы Престимион ни старался. Любое напоминание о ней причиняло невыносимую боль, но она всегда присутствовала в его мыслях.

- Я понимаю твои страдания, - мягко произнес Септах Мелайн. - Я понимаю. Время излечит тебя, Престимион.

- Излечит? Сможет ли?

Они оба некоторое время молчали. Престимион взглядом дал понять, что больше не желает говорить сейчас о Тизмет.

- Ты знаешь, я действительно радуюсь тому, что стал короналем, - в конце концов произнес Престимион, когда молчание стало слишком напряженным. - .

Разумеется, радуюсь. Мне суждено было получить трон.

Мне Высшим Божеством определено было стать короналем. Но неужели ради моего прихода к власти необходимо было пролить столько крови? Какой в этом смысл? Вот что омрачает мое восшествие на престол.

- Кто знает, что необходимо, а что нет, Престимион? Так случилось, вот и все. На то была воля Высшего Божества. И мы справились - ты, я, Гиялорис и Свор, а теперь мир опять стал прежним. Война похоронена и забыта. Мы сами об этом позаботились. Никто из жителей планеты, кроме нас, о ней не помнит. Зачем ворошить прошлое в такой день?

- Вероятно, из чувства вины за то, что я взошел на трон по телам стольких прекрасных людей.

- Вины? Вины, Престимион? О какой вине ты говоришь? В этой войне виноват лишь этот идиот Кореибар! Он восстал против закона и обычаев! Узурпировал трон! Как ты можешь говорить о вине, когда он один...