Вад Капустин - В лужах отражается Солнце

— Что тут объяснять! Недостаток самок. Побеждает сильнейший, — ящер-профессор довольно помотал шипастой, покрытой блестящей чешуей мордой. — У нас то же самое. Всегда говорил, что мы с землянами близкие расы. Психологически! Соционически! — И он с удовольствием клацнул челюстями, очевидно представляя себе, как использует этот неотразимый аргумент в споре с научными противниками.

— Ничего подобного, — возмутился Костя. Разочаровывать профессора не хотелось, но истина дороже. — Наоборот, самок скорее избыток. Некоторые так и остаются одинокими. Но обычай есть обычай.

— Ясно. Культурное решение демографической проблемы, спасение планеты от перенаселения, — в разговор неожиданно вступил Зеркальщик, и Костя привычно подавил возникшее раздражение, когда после его ищущего взгляда эхом зазвучали пересмешки. — А ценные самки имеют богатый выбор. Почему она выбрала не тебя? У него ярче окрас? — Намек на рыжие, коротко стриженые Костины волосы. — Или он поэт?

Причем здесь поэзия, Брысякин не понял, но, к сожалению, товарищи имели право на честный ответ. Это могло оказаться важным для Игры. Представитель Земли заведомо должен был быть сильнее, быстрее и умнее соплеменников — иначе бы его не отобрали. А следовательно, Константин должен был иметь преимущество перед любым соперником — во всем кроме внешности. Конечно, такому как Зеркальщик трудно было бы оценить каноны земной красоты, но ведь и не в ней причина. И все-таки интересно, кто там у них, на Карибе, считается красивым? Тот, кто незаметнее?

— Может быть, из-за писем. Думаю, дело в них. Ей просто понравилось, как он пишет и все. Я так не умею, — полуправда, но Брысякин почему-то не мог заставить себя признаться, что совершенно ничего не знает о сопернике, никогда не видел его и даже не подозревал о его существовании до той минуты, когда перед вылетом на Индру, астероид, отобранный для очередной Игры, Лиза подошла к нему попрощаться.

Холодно отстранившись, девушка протянула Косте книгу и призналась, что не любит. А ему желает больших успехов и советует внимательно прочитать ее прощальный подарок. И ушла. А он до сих пор ломает голову над вечным вопросом — что же он сделал неправильно? И пытается расшифровать секрет чужих писем.

— Из-за вот этого? Не может быть! — с возмущением вмешался Погаситель.

— Ну, хватит. Тоже нашелся знаток. Может, это как раз важно — письма победителя. Читай дальше! Повтори этот кусок еще раз! — положил конец спору Миражник, претендовавший в группе на лидерство. Оспаривать его амбиций никто и не пытался — Косте было не до того, а соображения остальных оставались для землянина загадкой.

Профессор, обиженно встопорщив рудиментарные крылья, бережно расправил когтями передних лап зачитанный до дыр листок и перечитал последний абзац:

— «Наблюдать за подснежниками, медуницами, рекой и птицами — приятно. Когда пойду в лес за сморчками, наверняка, и фиалки и хохлатки встречу. Синим подснежником называют пострел, он же сон-трава. Цветок, похожий на колокольчик. Это не совсем подснежник: растет в конце мая, когда снег уже растаял. Но фиалки и хохлатки тоже синие (точнее фиолетовые). У фиолетовой фиалки листья имеют форму сердца. Хохлатку описать не смогу».

— Почему хохлатку описать не сможет? Табу? А медуницы? Что это? Да, много непонятного… — задумчиво прошелестел Зеркальщик. Возразить Брысякин не успел.

В эту минуту свет в бункере вспыхнул ярче, и из коробочки автолингвиста металлический голос Арбитра объявил о начале состязаний:

— Группа «Т», ваш выход. Вы приглашаетесь на арену.

Заблокированный в течение двух недель выход открылся, и четверка вышла на площадку для многоборья. Команду отделял от арены радужный пузырь силового поля. Значит, в первой игре будут участвовать не все. Накрывавший площадку высокий прозрачный купол надежно изолировал игроков от ядовитой для многих атмосферы Индры, создавая равные условия для всех участников соревнований.

— Надо же, группа «Т», — мелькнула неуместная мысль. — Это сколько ж всего команд играет!

С алфавитом, конечно, ясности не было, но механический переводчик всегда находил точные соответствия. Однако дело обстояло не так уж плохо. Голос Арбитра продолжал объявлять для невидимых судей, обнадеживая, подсчет первых очков:

— Команда «Т», выход на игру без потерь — 9 баллов, максимально — 9 баллов. Первый уровень, равные соперники — команды «Б», «Е», «З», «Л», «П».

Команда «Т», терпимость и совместимость — 9 баллов, максимально — 9 баллов. Второй уровень, равные соперники — команды «Д», «Е», «Л» и «С». Общая сумма баллов — 18. Команда допущена к соревнованиям. Успехов.

Отлично — группе зачли высокий уровень сотрудничества. По правилам многоборья их четверка сразу включалась в состязание с лидерами — командами, сохранившими полный состав и проявившими минимум галактической ксенофобии, — минуя промежуточные этапы.

Набранные на предварительном этапе очки имели огромное значение независимо от результатов основной игры. Цивилизации трех победивших команд ожидало немедленное вступление в галактическое сообщество и приобщение ко всем благам межзвездного сотрудничества. Двенадцати проигравшим мирам, представители которых составят команды, занявшие три последних места, предстояли долгие века космической изоляции, медленная деградация и, возможно, гибель от собственного оружия в результате внутренних конфликтов. Все остальные получали шанс — на повторное участие в соревнованиях. Еще через сорок лет.

Земля принимала участие в состязаниях третий раз. По обязательному курсу истории Игр Костя отлично знал, что прошлый раз родная планета была на грани поражения.

Брысякину хорошо объяснили стоявшую перед ним задачу — от него не требовали невозможного. На выигрыш никто не рассчитывал.

— Твоя задача — набрать максимальное количество очков и дать народам Земли шанс попытаться еще раз. Это программа-минимум! — Лопухов, председатель Игрового Комитета был краток. — Сделай это, и ты получишь всё.

Брысякин не нуждался в лишних объяснениях. Набор необходимых для дальнейшей борьбы очков гарантировал известность, уважение товарищей, престижную работу в спорткомитете, материальную обеспеченность семьи, счастье любимой девушки.

Совсем недавно душу переполняли гордость и сознание лежавшей на его плечах ответственности. Сейчас это представлялось далеким сном. Ему было все равно. Счастье? Без Лизы? Миф.

Да и судьба родной планеты теперь не слишком беспокоила — как-нибудь. Уж с восемнадцатью-то стартовыми очками Земля точно из Игры не вылетит. Можно расслабиться. Просто не хотелось подводить товарищей по команде.